Призрак Оперы - Гастон Леру 16 стр.

 Ну как, некий голос уже шепнул словечко тебе на ухо?..

 Подождем! Не будем торопить события,  таким же шутливым тоном отвечал ему господин Арман Моншармен.  Представление только начинается, а тебе прекрасно известно, что Призрак является обычно лишь к середине первого акта.

Первый акт прошел без происшествий, что ничуть не удивило друзей Карлотты, ибо Маргарита в этом акте не поет. Что же касается двух директоров, то, когда опустился занавес, они с улыбкой взглянули друг на друга.

 Вот тебе и раз!  молвил Моншармен.

 Да, Призрак опаздывает,  заявил Фирмен Ришар.

 А зал-то, пожалуй, не так уж плохо выглядит сегодня для про́клятого зала,  все так же шутливо продолжал Моншармен.

Ришар соизволил улыбнуться. Он показал своему коллеге на славную дородную даму, довольно вульгарного вида, одетую во все черное и сидевшую в кресле в центре зала, по обе стороны от нее восседали двое грубоватых мужчин в рединготах из фрачного сукна.

 Что это за «светское общество»?  спросил Моншармен.

 Это светское общество состоит из моей консьержки, ее брата и мужа.

 Ты дал им билеты?

 Конечно. Моя консьержка никогда не была в Опере. Это первый раз И так как теперь ей придется приходить сюда каждый вечер, мне хотелось, чтобы ее посадили на хорошее место, прежде чем она сама будет усаживать других.

Моншармен попросил разъяснений, и Ришар сообщил ему, что уговорил свою консьержку, которой полностью доверяет, занять на какое-то время место мадам Жири.

 Кстати, о мадам Жири,  заметил Моншармен,  ты знаешь, что она собирается подать на тебя жалобу?

 Кому? Призраку?

Призрак! Моншармен почти забыл о нем.

Впрочем, таинственный персонаж ничего не предпринимал, чтобы напомнить о себе господам директорам.

Внезапно дверь их ложи резко распахнулась, и перед ними предстал растерянный управляющий.

 В чем дело?  спросили они в один голос, удивленные появлением того в подобном месте и в такой момент.

 Дело в том,  отвечал управляющий,  что друзья Кристины Дое устроили заговор против Карлотты. Та в ярости.

 Это еще что за история?  нахмурив брови, спросил Ришар.

Но занавес поднялся над сценой народного гулянья, и директор подал знак управляющему удалиться.

Когда управляющий покинул ложу, Моншармен склонился к уху Ришара.

 У Дое, стало быть, есть друзья?  спросил он.

 Да,  ответил Ришар,  есть.

 И кто же?

Ришар взглядом указал на ложу первого яруса, в которой находились лишь двое мужчин.

 Граф де Шаньи?

 Да, он рекомендовал мне ее, причем так горячо, что если бы я не знал, что он числится в друзьях у Сорелли

 Так-так!..  прошептал Моншармен.  А кто этот бледный молодой человек, что сидит рядом с ним?

 Его брат, виконт.

 Ему бы лучше пойти прилечь. Вид у него больной.

Сцена звенела от радостных песен. Пьянящая музыка. Торжество стаканов.

Студенты, горожане, солдаты, юные девушки и почтенные матроны весело кружат перед кабачком, на вывеске которого  божественный Бахус. Появляется Зибель.

Кристина Дое была очаровательна в роли юноши. Ее молодость и задумчивая прелесть покоряли с первого взгляда.

Сторонники Карлотты тотчас вообразили, что ее встретят овацией, и тогда они узнают о намерениях друзей Кристины Дое. Впрочем, такая бестактная овация стала бы недопустимой оплошностью. Ее и не случилось.

Зато когда Маргарита прошла по сцене и спела всего несколько строк своей роли во втором акте:

Карлотту встретили оглушительным «браво».

Это было до того неожиданно и неуместно, что те, кто ничего не знал, переглянулись, задаваясь вопросом, что происходит, и акт опять закончился без всяких происшествий. И тогда все решили: «Значит, надо готовиться к следующему акту». Некоторые из тех, кто был, верно, осведомлен лучше других, утверждали, будто «гвалт» начнется во время баллады «О фульском короле». Они поспешили ко входу абонированных зрителей, дабы успеть предупредить Карлотту.

Во время этого антракта директора покинули ложу, чтобы поподробнее разузнать об истории с заговором, о котором говорил управляющий, но вскоре вернулись на свои места: они лишь пожали плечами, посчитав все это чепухой. Однако первое, что они увидели, войдя в ложу, была коробка английских конфет. Кто принес ее сюда? Они расспросили билетерш. Никто ничего не знал. Снова повернувшись к бортику, они заметили рядом с коробкой английских конфет бинокль. Директора переглянулись. Смеяться им расхотелось. На память пришли слова мадам Жири К тому же они ощутили рядом с собой некое странное дуновение Пораженные, они молча заняли свои места.

Сцена представляла сад Маргариты.

Пропев эти первые строки с букетом роз и сирени в руках, Кристина, подняв голову, заметила в ложе виконта де Шаньи, и с той минуты всем показалось, что голос ее звучит не так уверенно, не так кристально чисто, как обычно. Что-то, неведомо что, приглушало, отягощало ее пение В нем ощущались волнение и страх.

 Странная девушка,  довольно громко заметил сидевший в партере друг Карлотты.  Один вечер пела божественно, а сегодня чуть ли не блеет. Ни опыта, ни метода.

Виконт закрыл лицо руками. Он плакал. Позади него граф в сердцах покусывал кончик уса и, пожимая плечами, хмурил брови. Граф, обычно такой корректный и сдержанный, верно, был в ярости, если так открыто выражал обуревавшие его чувства. И было от чего прийти в ярость. Он видел, в каком отчаянном состоянии вернулся брат из недолгого и таинственного путешествия. Объяснения, которые за этим последовали, ни в коей мере не успокоили графа, и, желая знать, чего следует ожидать, он попросил свидания у Кристины Дое. Та имела дерзость ответить, что не может его принять  ни его, ни брата. Он заподозрил гнусный расчет. Граф не мог простить Кристине того, что она заставляет страдать Рауля, а главное, не мог простить Раулю, что он страдает из-за Кристины. Ах! Напрасно он проявил интерес к этой малютке, чей триумф на один вечер оставался для всех необъяснимым.

 Ну и плутовка,  проворчал граф, не в силах понять, чего она хочет, на что может надеяться Она была чиста, говорили, будто у нее нет ни друга, ни просто покровителя Этот Северный ангел, должно быть, себе на уме!

А Рауль, закрывшись руками, как занавесом, скрывавшим его детские слезы, думал лишь о письме, которое получил сразу же по возвращении в Париж, куда Кристина вернулась раньше его, сбежав из Перро, словно воровка какая:

«Мой дорогой старинный дружок, надо набраться мужества не встречаться больше со мной и не разговаривать Если любите меня хоть немного, сделайте это ради меня, ради той, которая никогда вас не забудет, мой дорогой Рауль. А главное, никогда больше не приходите в мою гримерную. Речь идет о моей жизни. И о вашей тоже.

Ваша маленькая Кристина».

Гром аплодисментов Это Карлотта вышла на сцену.

Акт в саду развивался с обычными перипетиями.

Когда Маргарита закончила балладу «О фульском короле», ей устроили овацию; новая овация ожидала ее после сцены с драгоценностями:

Отныне уверенная в себе, уверенная в друзьях, сидевших в зале, исполненная веры в свой голос и свой успех, ничего более не страшась, Карлотта отдалась роли целиком  со страстью, восторгом и упоением. Игра ее не знала ни удержу, ни стыдливости. То была уже не Маргарита, то была Кармен. Тем не менее разразилась буря аплодисментов, и дуэт с Фаустом, казалось, предвещал ей новый успех, но тут произошло вдруг что-то невероятное.

Фауст опустился на колени:

Маргарита отвечала:

И в этот момент в этот самый момент произошло что-то, как я уже сказал, что-то ужасное

Маргарита отвечала:

И в этот момент в этот самый момент произошло что-то, как я уже сказал, что-то ужасное

Зал поднялся в едином порыве В своей ложе оба директора не могут сдержать крика ужаса Зрители и зрительницы переглядываются, словно спрашивая друг у друга разъяснения столь неожиданного явления На лице Карлотты написано жесточайшее страдание, в глазах застыло безумное выражение. Несчастная выпрямилась с полуоткрытым ртом, едва успев пропеть о том, что «сердца голос тайный ей тихо о чем-то говорит» Уста ее безмолвствовали, не отваживаясь более ни на единое слово или звук

Ибо из уст этих, созданных для гармонии, этого подвижного инструмента, ни разу ее не подводившего, великолепного органа, воспроизводившего прекрасные звуки, труднейшие аккорды, самые мягкие модуляции, самые пылкие ритмы, дивного человеческого механизма, которому, чтобы стать божественным, не хватало лишь небесного огня, ибо только он порождает истинное волнение и возвышает души так вот из этих уст выскочила

Из этих уст выскочила

Жаба!

Ах, ужасная, безобразная, чешуйчатая, ядовитая, покрытая слизью, брызжущая пеной, визгливая жаба!..

Как она туда попала? Как зацепилась за язык? Подобрав задние лапки, чтобы прыгнуть повыше и подальше, она незаметно выбралась из гортани и квак!

Квак! Квак!.. Ах, это ужасное квак! Фальшивая нота!

Ибо, надеюсь, вы поняли, что о жабе речь ведется лишь в переносном смысле. Ее не было видно, но зато  кошмар!  было слышно! Квак! Фальшивая нота!

Зал словно бы оказался забрызган грязью. Никогда даже на берегу извергающих подобные звуки прудов земноводное не прорезало ночь более ужасным кваканьем.

И разумеется, никто его здесь не ожидал. Карлотта все еще не верила ни горлу своему, ни ушам. Упавшая к ее ногам молния поразила бы ее меньше, нежели эта квакающая жаба, выскочившая из ее уст.

К тому же молния ее бы не обесчестила. В то время как притаившаяся на языке жаба приносит певице бесчестье, заставляя фальшивить. Некоторые от этого умирают.

Боже мой! Кто бы мог подумать?.. Она преспокойно пела: «И сердца голос тайный мне тихо о чем-то говорит!» Пела, как всегда, без усилий, с такою же точно легкостью, с какою вы, например, говорите «Добрый день, сударыня, как вы себя чувствуете?»