Хризалида. Стихотворения - Малахиева-Мирович Варвара Григорьевна 2 стр.

Всё, что было и есть, уже было когда-то,
Что свершается ныне, свершилось в веках,
Только память о бывшем прошла без возврата,
И что было живым, обратилося в прах.

Ничего нет под солнцем, что было бы ново,
Если скажут: «вот это» иль «это»  не верь.
Неизменны пути дня творенья земного,
И что было и будет, то есть и теперь.

Испугано сердце твоей красотою[19],
Редеющий, гибнущий, призрачный лес.
Овеян улыбкой вершин золотою,
Простор побледневших высоких небес

Уходит всё дальше, уходит всё выше
В немую пустынную чистую даль.
А здесь, на земле, всё прекрасней и тише
О жизни, о сне улетевшем печаль.

На тихой поляне просторно и гладко,
В березовой чаще так странно светло.
И таинство смерти так жутко и сладко,
Так близко к душе подошло.

Лететь, лететь, но не во сне,
Не на тисках аэроплана,
Лететь как птица в вышине,
Лететь как ветер океана.

Услышу в трепетных плечах
Прилив знакомого усилья,
И это будет первый взмах,
И это будут крылья, крылья!

Живая лазурь над вершинами елей
Тепла и бездонна, как любящий взор.
В ней чудная тайна святого веселья.
В ней сумраку духа небесный укор.

И ласково светит душе омраченной,
И шепчет живая лазурь с высоты:
«Отдайся мне, любящей, теплой, бездонной,
Отдайся мне, вечной, как ты».

Коршун всё ниже, всё ниже кружится.
Вот он последний миг.
И всё так же, ликуя, струится
Сон цветов полевых.
Знает ли небо, знают ли травы
Предсмертный, смертный страх?
Свято ли им убийства право?
Свершилось! И всё та же сила и слава
И мир на земле. И в небесах.

Словно опал драгоценный,
В смутной оправе темнеющих гор
Переливом красы несравненной
Блещет озера тихий простор.

В нем растаяв, лазурь побледнела,
Стало золото чище, нежней.
И заря, умирая, одела
Его розовой тканью теней.

И красив он, опал драгоценный,
И изменчив, как радость людей.
Миг и нету красы несравненной,
И вода его ночи темней.

Больная нежная заря
Зеленым пламенем хрустальным,
Не угасая, не горя,
В своем томлении печальном
Не говорит ли нам о том,
Что снится небу жизнь иная,
И мы, как сны его, плывем
К вратам утраченного рая?

Я умираю, умираю[21],
О, душность гробовых пелён!
Какая тьма вокруг сырая,
Как тяжек мой могильный сон!

Всё глуше в нем воспоминанья 
И свет, и тень, и сок листвы,
Все утоленья, все желанья
Без пробуждения мертвы.

Но нет в гробу моем покоя,
Тревогу каждый миг несет.
И что за грозное, чужое
В груди трепещет и растет?

Страшусь бесплодности усилья,
Бороться с тьмою не хочу.
Но что за мной трепещут крылья?
Я умираю Я лечу!

Темные ризы у Господа.
Взор омраченный поник.
Ангелы с крыльями черными
В страхе теснятся вокруг.

Слава померкла небесная.
Стелется вихрь по земле
С темного Лика Господнего
Тяжко упала слеза.

Вынула жребий Лахезис слепая,
Клото прядущая нити взяла;
Клото безмолвная, Клото глухая,
Черные нити покорно свила.

Парка седая, привратница Ночи,
Пряжи коснулась Атропа сквозь сон.
Черная мгла застилает мне очи
Слышу, как веслами плещет Харон

Не всё ли равно, где умирать[24]
И где умереть.
Да свершится всё, что суждено,
И ни о чем не надо жалеть.

Крепка небесная твердь,
А слабую нашу нить
Работница Божья Смерть
Поспешит обновить.

Опасно сердце открывать:[25]
К сердцам открытым близок нож.
Опасно душу отдавать:
Отдавши душу, не вернешь.
И будешь по свету кружить,
И будешь ночью ворожить,
Чтоб след души своей найти,
Чтоб сердце как-нибудь спасти

Не всё ли равно, где умирать[24]
И где умереть.
Да свершится всё, что суждено,
И ни о чем не надо жалеть.

Крепка небесная твердь,
А слабую нашу нить
Работница Божья Смерть
Поспешит обновить.

Опасно сердце открывать:[25]
К сердцам открытым близок нож.
Опасно душу отдавать:
Отдавши душу, не вернешь.
И будешь по свету кружить,
И будешь ночью ворожить,
Чтоб след души своей найти,
Чтоб сердце как-нибудь спасти

Такая тишина, что ловит чуткий слух,
Как вереск отцветает,
Как за стеклом окна легко, легко, как пух,
К земле снежинка приникает.

Душа глаза раскрыла широко
И смотрит вдаль.
И ей светло, и чудно, и легко
Нести свою печаль.

Святой алтарь глядит в мое окно
Созвездием лампад.
А сердцу было встретить суждено
Любви нездешней взгляд.

Мой спутник, светлый и таинственный[26],
Тропой, неведомою нам,
Тропой бездумной и единственной
Меня ведущий к небесам,

Земного нет тебе названия,
Но ты во мне, и я в тебе.
Моя душа твое дыхание,
Твоя судьба в моей судьбе.

Колыбель моя качается[27]
В безднах света мировых.
Кто-то Светлый наклоняется,
Сторожа заветный миг,

Чтобы взять дитя уснувшее
В свой таинственный покой,
Где покоится минувшее
И веков грядущих рой.

О дух, исполненный гордыни,
Не для тебя Христос Воскрес.
Твоей отверженной пустыни
Не увлажнит роса небес.

Твои молитвы не угодны
Первоисточнику любви,
Твои скитания бесплодны,
Пути неправедны твои.

Иди во мрак, задув лампаду.
Быть может, с высоты высот
Тебя в кругу последнем ада
Отец отыщет и спасет.

О листья, листья золотые,
Вы пили воздух и лучи,
В шатры сплетенные густые,
Шептались с ветрами в ночи,

Но в дни сияющие лета
И в утра алые весны
Не знали вы такого света,
Такой блаженной тишины.

И ваше легкое шуршанье
Над этой светлой тишиной
Звучит таинственней молчанья,
Звучит как голос неземной.

Жизнь твоя чаша хрустальная.
Вино ее кровь моя.
Да святится жертва пасхальная
Для исхода в иные края.

Плоть моя агнец заклания.
Нож ее жизнь твоя.
Да свершится твое дерзание
Для исхода в иные края.

Дух наш в едином горении,
Не знаю, где ты, где я.
Да святится огонь всесожжения.
Да святятся иные края.

Это ветер, ветер позёмный
Гонит блеклый лист золотой.
Это к зимней постели укромной
Проскользнула змея на покой.

Это пара стрекоз запоздалых
Надломила сухой стебелек
В былинках бронзово-алых.
Это хрустнул под белкой сучок.

Это отзвук души, упоенной
Гармонией сил мировых.
И сквозь пламень листвы обагренной
К ее смертному ложу подходит Жених.

Если с ветки упала жемчужина[28]
И в дорожной грязи растворилась,
Это радость, это нужное,
Не жалей, что так случилось.

Если с яблони белой слетели
Ароматные рои цветов 
Ближе к гибели, ближе к цели,
К дальней жатве неведомых цвету плодов.

Еще, еще один стремительный,
Один неотвратимый круг.
Еще, еще один губительный
Удар твоих любимых рук.

И трубный глас гремит из вечности,
И разверзается земля.
Спасешься ль ты от уз конечности,
Душа плененная моя?

Еще, еще один стремительный,
Один неотвратимый круг.
Еще, еще один губительный
Удар твоих любимых рук.

И трубный глас гремит из вечности,
И разверзается земля.
Спасешься ль ты от уз конечности,
Душа плененная моя?

Когда я с тобой говорила,
Когда я тебя целовала,
Это всё прощание было,
Всё на волю тебя отпускала.

Но испить ли чашу прощания
Смертному сердцу до дна?
Глубже радости, глубже страдания,
Глубже смерти она.

Не троньте эту былинку, не рвите.
Ее сердце к земле примято.
Ее стебля разрушены нити.
Ей не дожить до заката.

Но пока не устанут дождинки
Ее влагой небесной поить,
Не троньте эту былинку,
Не рвите. Ей сладко жить.

Когда сознанье не вмещает[29]
Того, что жизнь ему несет,
Как вихрь, безумье налетает
И тесный дом наш потрясает,
И паутину мысли рвет,
Всеразрушающим дыханьем
Срывает наш уютный кров.
И то, что звали мы сознаньем,
Умчится в вихре мирозданья,
Сольется с пламенем миров.

Здесь, на этом камне придорожном,
Я хотела бы уснуть.
Утомил меня тоской о невозможном
Долгий путь.

Милый друг мой, страннический посох,
Знак моей беспечной нищеты,
У кладбища на рассветных росах
Примешь ты.

Небосклон предутренней звездою
Озарит любви твоей печаль,
Но уже синеет за рекою
Новой жизни даль.

И венец зари жемчужно-алой
Над тобой всё шире, всё ясней,
Мир душе моей усталой,
Дальний светлый путь твоей.

И снилось мне, что надо мною
Господних сил архистратиг
Небесной молнии стрелою
Пронзил врага у ног моих.

Бессильно тяжко задыхалось
Во прахе мировое зло,
И что-то в сердце загоралось,
И было сердцу тяжело.

Врага ли падшего жалело
Оно сквозь тонкий шорох сна,
Иль биться с ним само хотело,
Иль выпить чашу зла до дна

Ужасен был средь темной ночи
Архистратига яркий лик,
И молнии метали очи,
И тьму пронзил победный крик.

Кипят мои наговорные травы[30].
Обступает несметная рать.
Сумрачно-сладкой отравой
Наступает мой час колдовать.

Что вам до меня, легионы,
Живущие в грозных провалах небес,
Вашей власти тяжка мне корона,
Мне не нужно ваших чудес.

Я неведомый миру странник
По окраинам дальним земли.
Я бреду, как нищий изгнанник,
От соблазнов мира вдали.

Но ткете вы паутину свершений
Из огня моего бытия.
И я слышу вздохи рождений,
Которых причиною я.

И вижу простертые руки,
И в них призраки ваших даров,
И свидания, и разлуки,
И обманы желаний и снов.

Скройтесь, бездомные силы,
Развейтесь в дыму мирового огня,
Я вас не звала, я вас отпустила,
Крестом осеня.

Танечке Лурье

Смотрит месяц к нам в окошко[31].
Таня спит или не спит?
А от месяца дорожка
Через комнату бежит.

Той дорожкой сны проходят 
Серый, белый, голубой.
И шарманочку заводят
Над кудрявой головой.

Мне снится часто колыбель пустая[32].
Я знаю в ней дитя мое спало.
Но где оно во сне напрасно вспоминаю.
Быть может, отнято, быть может, умерло.
Во сне я помню глаз его сиянье
И нежный пух младенческих кудрей.
И звездный свет, и Божьих уст дыханье
В бездонном сумраке сомнений и страстей.
Но кто-то очи властно мне смежает,
И я уснуть должна. О, эти сны во сне!
Кем отнято дитя могильный сон мешает,
Могильный сон мешает вспомнить мне.