Так же придирчиво нас обучали уголовному кодексу, анализу отпечатков пальцев, истории насильственных и интеллектуальных преступлений, технике ареста, обращению с оружием, рукопашному бою, рассказывали об истории Бюро и его месте в охране законопорядка в стране. Один из предметов я запомнил лучше других, хотя он появился в расписании довольно рано. Мы прозвали его «матерной подготовкой».
Двери закрыты? спрашивал преподаватель и раздавал каждому отпечатанные листки. Прошу вас выучить эти слова.
Насколько я помню, там значились такие перлы англо-саксонского происхождения, как дерьмо, трахать, кунилингус, фелляция, вагина и членоголовый. Нам требовалось запечатлеть эти слова в памяти, чтобы знать, что делать, если они встретятся во время работы, например, при допросе подозреваемого. А делать следовало вот что: если такое слово попадало в отчет, следить, чтобы он ни в коем случае не поступал к обычной секретарше, а только я не шучу! к специальной «матершинной стенографистке». Ими, как правило, работали женщины постарше, бывалые и закаленные, способные, увидев грубое выражение, вынести шок. Не забывайте, агентами в то время служили одни мужчины, и в 1970 году, по крайней мере в ведомстве Гувера, национальная чувствительность была не та, что теперь. Нам устраивали контрольные работы по правописанию матершины, а потом собирали листы и, я подозреваю, сначала измельчали, а потом сжигали в железном мусорном ящике.
Но, несмотря на подобные глупости, мы были идеалистами рвались бороться с преступлением и думали, что способны что-нибудь изменить. Примерно в середине курса меня вызвали в кабинет помощника директора Джо Каспера одного из доверенных лейтенантов Гувера. В ФБР его нарекли Духом-Приятелем, но прозвище употребляли определенно-иронически, а не с симпатией. Каспер сказал, что я успеваю по большинству предметов, но стою ниже среднего уровня по «связям в бюро» методам и порядку общения различных служб внутри организации.
Я хочу быть первым, сэр! отозвался я. Тех, кто проявлял такое рвение, ребята называли «факельщиками»: у «факельщиков», говорили они, из зада от усердия бьет голубое пламя. Рвение помогало вырваться вперед, но делало «факельщика» отмеченным человеком. Если он преуспевал, то получал все, но если срывался, падение было долгим и на глазах у всех. Каспер был хоть и суров, но вовсе не глуп и на своем веку перевидал довольно «факельщиков».
Хотите быть первым? Отлично! он бросил передо мной целый учебник терминов. Выучите это на Рождественских каникулах.
О случившемся прослышал Чак Ландсфорд, один из двух академических классных наставников, и подошел расспросить, в чем дело.
Что вы ему сказали?
Я ответил. Чак только закатил глаза. Мы оба знали, что я сам напросился на работу. В доме родителей, в то время как вся семья праздновала Рождество, я сидел, уткнувшись носом в учебник по связям. Каникулы показались мне не из лучших.
В результате своего «факельного» выступления в начале января я вернулся в Вашингтон весь взмыленный и должен был написать письменную контрольную по тому, что выучил. Помню, какое я испытал облегчение, когда другой наставник, Чарли Прайс, сообщил, что на 99 % я сделал все верно.
На самом деле, доверительно признался он, там верно на все сто. Но мистер Гувер считает, что никто не совершенен.
Примерно в середине четырнадцатинедельного курса нас опросили, в каком регионе мы предпочли бы работать. Большинство фэбээровцев были разбросаны по пятидесяти девяти отделениям по всей стране. Я чувствовал, что за распределением кроется какая-то игра некая шахматная партия между курсантами и руководством. И, как обычно, стал думать за противника. Сам я был из Нью-Йорка, но возвращаться в этот город особого желания не имел. И решил, что, по-видимому, наиболее привлекательными местами считаются Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Майами и, может быть, Сиэтл и Сан-Диего. Значит, если выбрать второстепенный город, больше шансов получить хорошее распределение. Я назвал Атланту. И получил Детройт.
После окончания курса нам выдали постоянные удостоверения, револьвер «смит и вессон» десятой модели с барабаном на шесть патронов и велели как можно быстрее сматываться из города. Начальство опасалось, что новоиспеченные агенты попадут в какую-нибудь передрягу в Вашингтоне, прямо под носом Гувера. И это никому в ФБР не принесет пользы.
Кроме документов и оружия мне выдали брошюру «Как выжить в Детройте». Город был одним из самых расово поляризованных в стране и все еще бурлил отголосками беспорядков 1967 года. Он мог похвастаться званием криминальной столицы Соединенных Штатов, и в отделении мы заключали мрачноватое пари спорили, сколько убийств будет зарегистрировано до конца года. Как большинство молодых агентов, я принялся за дело с энергией и воодушевлением, но вскоре понял, что нам противостояло. За четыре года, проведенных на военно-воздушной базе, ближе всего к месту ведения боевых действий я оказался тогда, когда после бокса меня положили в госпиталь оперировать нос, и моя койка стояла рядом с койкой ветерана Вьетнама. Поэтому до приезда в Детройт я не ощущал себя в положении врага. Но ФБР недолюбливают многие, в том числе обитатели университетских городков и уличных кварталов, где развернута сеть осведомителей. В наших мрачных черных машинах мы люди, отмеченные особой печатью. Во многих районах в нас швыряют камнями. Немецкие овчарки и доберманы нас тоже ненавидят. И есть места, куда нельзя выезжать без хорошего подкрепления и сильной огневой поддержки.
У местной полиции тоже имеется зуб на ФБР. Нас обвиняют в том, что мы «сдаем» газетчикам незавершенные дела и приписываем к своим отчетам раскрытые полицией преступления. Хотя, по иронии судьбы, в первый год моей службы, когда было нанято около тысячи новых агентов, львиную долю оперативной подготовки мы получили от взявших нас под крыло местных копов. И успех специальных агентов моего поколения «безусловно» зависел от профессионализма и великодушия полицейских. Ограбление банков было особенно распространенным преступлением. По пятницам, когда перед выходными они запасались наличностью, мы регистрировали три, а то и пять вооруженных нападений. До тех пор, пока в банках Детройта не появились пуленепробиваемые стекла, количество убийств и ранений кассиров носило устрашающий характер. Как-то камера слежения запечатлела смерть управляющего: разъяренный грабитель расстрелял его на глазах пришедших в ужас клиентов за то, что тот не сумел открыть синхронный замок сейфа. Люди сидели напротив, но ничем не могли помочь. Однако нападениям подвергались не только банковские служащие, имеющие дело с десятками тысяч долларов. В некоторых районах точно так же рисковали продавцы Макдоналдса.
Меня определили в Подразделение антикриминального реагирования, которое занималось уже совершенными преступлениями, например ограблениями банков или вымогательством. В его составе я работал во взводе Незаконного укрывательства от правосудия (НУП), и это стало для меня отличной практикой, потому что взвод был постоянно в действии. Вдобавок к заключаемому во всем отделении пари у себя мы спорили, кто за день больше других произведет арестов. Как торговцы автомобилями соревнуются друг с другом, кто больше продаст машин.
В те дни основным направлением работы было то, что мы называли 42-й категорией военными дезертирами. Вьетнам разорвал страну надвое, и когда солдатам удавалось вырваться с фронта, они ни за что не хотели попасть туда опять. Со стороны 42-й категории по сравнению с другими скрывающимися от закона лицами отмечалось больше всего нападений на офицеров полиции. Мне запомнился мой первый случай в составе НУП. Я выследил дезертира и пришел за ним в служебный гараж, где он работал. Назвал себя и думал, что парень поведет себя тихо. Но он вместо этого наставил на меня остро заточенный самодельный нож с замотанной черной лентой рукояткой. Я отпрянул назад и едва ускользнул от удара. Потом отшвырнул его к стеклянной двери, уложил на землю, уперся коленом в спину, приставил к голове револьвер. Хозяин гаража поднял неверояный шум: почему я увожу его лучшего работника. А я про себя думал: на кой черт я во все это ввязался. Неужели мечтал о такой карьере? Разве стоит рисковать собственной шкурой для того, чтобы осудили какого-то негодяя?
Охота за дезертирами нервировала и вызывала трения между армией и ФБР. Иногда мы получали ордер на арест, выслеживали парня, хватали его прямо на улице, а он отбивался культей или протезом и разъяренно вопил, что награжден за Вьетнам «Пурпурным сердцем» и «Серебряной звездой». Часто дезертиры сдавались сами или их без нашего участия находила армия, и тогда в качестве наказания их просто посылали обратно во Вьетнам. Многие затем отличались в боях. Но нам в любом случае ничего не сообщалось. И для нас они по-прежнему оставались в самоволке. Это чертовски осложняло наше положение. Еще хуже случалось, когда мы приходили по указанному адресу дезертира, а его заплаканные и справедливо разъяренные вдовы или родители отвечали, что он пал смертью храбрых. Получалось, что мы, охотились за погибшим в бою мертвецом, а военные не удосуживались дать нам об этом знать. В реальной жизни, независимо от нашей конкретной работы, то и дело возникали ситуации, о которых нам ничего не говорили во время подготовки, хотя бы как обращаться с оружием в определенных ситуациях: например в мужском туалете? Класть с портупеей на пол? Вешать на дверцу кабинки? Со временем я научился держать револьвер на коленях, но это меня страшно нервировало. Каждый из нас сталкивался с подобными проблемами, но не каждый решался спросить совета у более опытных товарищей. И через месяц после прибытия в Детройт я серьезно поплатился за это.
На новом месте я купил себе машину такой же «фольксваген»-жучок, как был у меня раньше. И, по иронии судьбы, излюбленную модель серийных убийц. Впоследствии Тэда Банди опознали именно по его машине. Короче, я остановился у универмага, собираясь купить костюм. Зная, что придется мерить пиджак, я начал прикидывать, где бы оставить револьвер, в конце концов положил его в перчаточника и отправился в магазин. Чтобы понять, что произошло дальше, стоит вспомнить особенность этой машины. Поскольку мотор у «жучка» располагается сзади, запаску обычно помещают в передний багажник. «Фольксваген» в то время был распространенным автомобилем и к тому же весьма доступным для проникновения, и поэтому запасное колесо частенько оказывалось предметом кражи. Это и понятно запаска нужна каждому. И еще одна деталь: багажник открывается рукояткой из перчаточника.