Я нахмурился, но взял банку в руки. Внутри были привычный песок Медины и чёрный, который обнаружился у Дока. Они застыли друг напротив друга маленькими дюнами, словно готовые к схватке скорпионы. Я потряс банку, а затем снова взглянул да, Шустер был прав, зрелище оказалось занятным.
Посмотри, не бойся. Занятное зрелище. Можешь даже потрясти.
Я нахмурился, но взял банку в руки. Внутри были привычный песок Медины и чёрный, который обнаружился у Дока. Они застыли друг напротив друга маленькими дюнами, словно готовые к схватке скорпионы. Я потряс банку, а затем снова взглянул да, Шустер был прав, зрелище оказалось занятным.
Несмотря на тряску чёрные и коричневые песчинки не перемешались и даже не соприкоснулись. Вместо этого внутри банки образовалось подобие «инь-янь», если проявить немного фантазии и мысленно достроить линии. Конфуцианец Вон, покинувший город пару лет назад, наверняка бы увидел в том знамение, я же разглядел очередную головную боль в попытках выяснить, что всё это означает.
Что всё это означает? адресовал я вопрос Шустеру. Новый способ не пускать песок в дом?
Возможно, он отобрал банку. Ещё это может заменить калейдоскоп. Трясёшь, и у тебя каждый раз новая картинка.
Шустер встряхнул банку и полюбовался на происходящее. В этот раз получилось нечто похожее на таблетку с полосой, проведённой посередине.
«Разрез под отвёртку» когда-то я слышал такую фразу, хотя до сих пор не мог представить, как и зачем сочетаются отвёртка и таблетка. Если только речь не об одноимённом коктейле и утренних последствиях.
И всё же, я поморщился. Выпивка не успокоила, а вызвала новый приступ головной боли. Что это означает?
Без понятия. Возможно, записи Дока смогут что-либо прояснить, хотя я и сомневаюсь. Пока тебя не было, я просмотрел их мельком, но ничего дельного не обнаружил. Док рассуждает о городе, людях и о песке, разумеется. Обычном, не чёрном. С таким же успехом он мог жить в Святом Петрославле и рассуждать о пепельном снеге Кстати, как прошло у барона?
Отвратительно. Он уже в курсе, что Док мёртв. И, разумеется, Рюманов что-то недоговаривает. Он будто ждал меня, а вёл себя при этом, как всегда
Экстравагантно?
Мягко сказано. Что я точно могу сказать: письмо не вызвало у барона удивления, а про чёрный песок он вскользь заметил, что его подобное увлекает, я договорил и скривился.
В общем, ты не узнал ничего, Шустер, судя по тону, и раньше не особо верил в эту затею.
Лишь уточнил, что Перун советует вытягивать, пусть даже по капле, человечность из обладателей механических протезов, я потянулся. А если не получается, то относиться к ним, как к бездушным тварям.
Док не был похож на бездушную тварь, после паузы заметил Шустер.
Ты это знаешь, я это знаю, большинство жителей Медины, подозреваю, тоже так или иначе в курсе. Но вот за Рюманова не поручусь. Этот всегда себе на уме.
Мне кажется, или в тебе говорит застарелая обида?
Я улыбнулся и покачал головой. Потом отобрал банку и принялся трясти её, глядя на меняющиеся картинки. Шустер прав это действительно походило на калейдоскоп, но главная притягательность была в ощущении смерти, притаившейся где-то рядом. Напряжение, словно электрический заряд, пролегло между двумя горстками песка.
Смерть и разрушение это всегда красиво, если происходит в каком-нибудь абстрактном мире, который тебя абсолютно не волнует. Например, в обычной стеклянной банке.
Собираешься всю ночь провести за этим занятием?
Думаю, стоит поговорить с убийцей. Я уже достаточно остыл, чтобы не начать допрос с удара по морде.
Подозреваю, что у тебя ещё возникнет это желание, Шустер встал, как всегда элегантно и тягуче, словно двигалась песчаная дюна. Пойдём, тебя ожидает любопытное зрелище.
А мне казалось, что на сегодня лимит исчерпан, заметил я, поднимаясь со стула.
Жёлтая и чёрная песчаные фигуры внутри банки замерли в очередной патовой ситуации, но теперь до них никому не было дела.
Убийцей оказался гигантский лысый мужчина в огромных ботинках, штанах с подтяжками и простой белой футболке, испачканной засохшей красной жидкостью язык по-прежнему не поворачивался назвать это кровью. Сидевший за решёткой гигант походил на борца или лесоруба. Хотя вокруг Медины была только пустыня, я подумал, что в прошлой жизни убийца вполне мог оказаться тем или другим.
В прошлой жизни у каждого из нас полно секретов. Раскуроченное нутро Дока, оказавшегося наполовину механизмом, тому свидетель.
Отпечатков пальцев нет в нашей базе, фотографии нет в картотеке, никаких документов при нём не нашли, а собственное имя он называть отказывается. Он вообще очень странно отвечает на вопросы, сказал Шустер.
Отпечатков пальцев нет в нашей базе, фотографии нет в картотеке, никаких документов при нём не нашли, а собственное имя он называть отказывается. Он вообще очень странно отвечает на вопросы, сказал Шустер.
Но в полицию всё-таки позвонил он, правильно?
Да, Бобби Ти опознал голос.
А толстяк запомнил, что конкретно сказал убийца?
Ты недооцениваешь Бобби. Он записывает всё, что говорят по телефону. Любой бред и ахинею.
Я не удивлён, сказал я, изучая убийцу, который так и не переменил позу, с момента, как мы подошли к камере. Всё сидел, положив руки на колени, и смотрел в стену, словно скульптура. Если бы он не моргал, я, пожалуй, решил бы, что передо мной манекен. Так что он сказал?
Шустер на мгновение прикрыл глаза, а затем произнёс, выделяя каждое слово: «Я. Убил. Дока. Вырвал. Ему. Сердце». Во время этой фразы кончики пальцев убийцы чуть дрогнули, но я успел это заметить.
Обязательно напускать столько драматизма?
Бобби Ти утверждает, что между словами были огромные паузы.
Лучше бы они были у него в еде, я поймал укоризненный взгляд Шустера. Сегодня все сговорились давить мне на совесть?
Нет, дави на неё сам, Любо. Я просто хотел напомнить, что твой юмор порой слишком злой, а смеха не вызывает.
Я сплюнул на пол, поморщился и подошёл к решётке из камеры пахло нечищеным сортиром, сыростью и тленом. Убийца не отреагировал на мой приближение, продолжая сверлить стену взглядом.
Эй! позвал я. Спящий гигант, поговори со мной.
Молчание. Ровное дыхание убийцы. Насмешливый взгляд Шустера, подразумевающий одну из вариаций фразы «я же говорил». Моё собственное раздражение, готовое выплеснуться наружу.
Слушай сюда, урод. Можешь не отвечать, но я знаю, что ты меня слышишь. Ты убил очень хорошего человека. Плевать на то, что у него было внутри, но для меня он был именно человеком. Одним из лучших в этом поганом городе. И я хочу знать: сам ты додумался до этого, или тебе кто-то подсказал?
Вновь молчание. Шустер стоял у соседней камеры, как бы показывая, что не хочет мешать разговору. Раздражение внутри меня сменилось безразличием. Перемена была столь неожиданной, что я и сам не сразу её осознал.
С тем же успехом я мог бы разговаривать с песком, пробормотал я в сторону Шустера, но ответил убийца.
Песок, прошептал он с придыханием. Шуршит. Тихо-тихо. Шуршит. Песок. Тихо.
Итак, ты разговариваешь. Что-нибудь ещё?
Вновь молчание. Я нахмурился и произнёс вопросительно:
Песок?
Шуршит. Тихо-тихо, поддакнул убийца.
Вы можете выступать в цирке, Шустер похлопал меня по плечу, неуловимым движением оказавшись рядом. Иногда эта его «тягучесть движений» здорово пугала даже меня. Вот и сейчас я слегка вздрогнул, а Шустер, как мне показалось, улыбнулся. Правда, вам придётся доплачивать зрителям, чтобы они на это смотрели.
Вспомни, что ты говорил о моём чувстве юмора, и верни себе в стократном размере.
Туше.
Я догадывался, что большего от убийцы не добьюсь. Ему явно прочистили мозги вряд ли настоящий убийца (тот, кто всё задумал и организовал) не позаботился о том, чтобы стереть следы в памяти этого уродца.
Ты прав, это было любопытное зрелище, но с меня хватит.
И чем думаешь заняться сейчас? Выспаться? На мой взгляд, сон тебе не помешает.
Если бы убили кого-нибудь другого, то я бы так и сделал, но из уважения к Доку наведаюсь ещё к остальным адресатам писем. Буду играть в тупого патрульного. Думаю, сейчас у меня это неплохо получится. Теперь-то у нас есть фотография этого дровосека? Я буду показывать её и спрашивать: «Видели ли вы этого человека?»
Сомневаюсь, что из этого выйдет что-то путное.
Может да, а может и нет, я пожал плечами и поморщился: в голове стрельнуло вспышкой боли. Нужно что-то делать. Я покажу им фотографию, ты распорядишься, чтобы такие же развесили на улицах. Возможно, кто-то на это клюнет. Бумаги Дока оставим на потом, а чёрный песок отдай криминалистам.
Хорошо. Но перед этим хочу тебе сказать кое-что ещё: медики, осматривающие тело Дока, пришли к выводу, что он бы и сам долго не протянул. Старик уже начал гнить изнутри. Помнишь тот запах на вокзале?.. Месяц-два, и он умер бы сам.
Пусть так, но ему помогли, и я хочу знать, кто это сделал.
Шустер некоторое время сверлил меня взглядом из-под тёмных очков, но затем нехотя кивнул, как бы говоря ты знаешь, что делаешь.
Мне бы хотелось обладать хоть частичкой подобной уверенности. В тот момент я ощущал себя, как желторотый новичок, бросающийся из крайности в крайность, однако я должен был делать хоть что-то. В противном случае я потерял бы уважение к самому себе.
В сущности, кроме Шустера, Док был единственным, с кем я чувствовал себя настоящим. И у меня не было права разбрасываться подобными ощущениями и памятью о них.
Я поймал Рабби Шимона возле дверей его гостиничного номера. Отворил без стука, благо оказалось не заперто, и взглядом упёрся в сутулую старческую фигуру с чемоданом, похожим на огромный кошель. Рабби отпрянул, прижимая к груди пожитки. Я почувствовал ярость и оттолкнул его ещё дальше, заставив приземлиться на стоящий неподалёку стул. Чемодан Рабби так и не выпустил.
Нам явно предстоял тяжёлый разговор. Если среди ночи совершается убийство, а один из подозреваемых собирается сбежать даже моих пьяных мозгов хватало, чтобы сопоставить очевидное.
Я встал около двери, перекрывая единственный путь к бегству старикан выглядел запуганным, но ещё не настолько отчаявшимся, чтобы выпрыгивать из окна. Песок только с виду кажется мягким, и падение с третьего этажа закончилось бы для Рабби плачевно, если только адепты Каббалы не освоили левитацию. Впрочем, в таком случае Шимон уже давно включил бы это в программу своей еженедельной проповеди на улицах Медины.