Финал разговора оказался вообще потрясающим. Елена Николаевна полезла под кровать и выползла оттуда с каким-то газетным свертком. Уже в своей комнате окончательно обалдевший Никита развернул бумагу и увидел пачку денег. Пятьдесят тысяч, как выяснилось, причем дореформенных, имевших хождение в стране с 1947 по 1961 годы.
Ирина была просто в шоке. Если до сих пор в общем-то совершенно безобидная сумасшедшая начнет откалывать такие номера, то на семейной и личной жизни можно поставить большой и красивый крест. Ни один нормальный мужчина не выдержит такого «приданого» и, разумеется, сбежит.
Понимаешь, шепотом жаловалась она, сидя как-то вечером у меня в комнате, Никита вообще человек непредсказуемый. Он может сорваться в командировку, о которой еще два часа тому назад и речи не было, и пропасть на неделю, а то и две. А может сутками сидеть над каким-нибудь сценарием или статьей, и тут его лучше не отвлекать и вообще не мешать ему. В личной жизни полная неразбериха: от первой жены он ушел давно, но развелся только что. Там остался сын, второй сын у него от женщины, которая замужем за другим. Квартиру он оставил первой жене, прописан у матери, ждет свою квартиру. И еще только это, Регинка, никому он только формально работает на телевидении, а фактически он контрразведчик. Подполковник. Поэтому с отпусками всегда безумные сложности: то там не отпускают, то здесь отпуска не дают.
Семейная жизнь у тебя, похоже, будет интересная, хмыкнула я. Ты просто какой-то специалист по незаурядным личностям. А попроще тебя не устраивает?
Где же на всех простых взять, нужно кому-то и со сложными жить, отшутилась Ирина. Зато он прекрасно чувствует живопись, вообще хорошо разбирается в искусстве. А главное я его люблю.
А он тебя?
А он мне в любви признался при первой встрече.
Прямо подошел к тебе на улице и сказал: «Девушка, я вас люблю. Как вас зовут, кстати?». Да?
Не язви. Мы познакомилась в мастерской у моей приятельницы скульптора. Она ученица Эрнста Неизвестного, феноменальной красоты женщина. Настоящая персидская княжна. И, по-моему, к Никите неровно дышит. А он весь вечер от меня не отходил, потом пошел провожать и у самых дверей сказал: «Я вас люблю»
И прослезился
Да что ты сегодня такая злая? Он тебе не нравится?
Может, потому и злая, что немного нравится. Не сердись, Ирка. Просто иногда обидно, что меня никто не пойдет провожать и никто не скажет, что любит. Даже не при первой, а при сто первой встрече. Зависть это, подруга, зависть. И не к тебе, а к здоровым людям.
Я понимаю, тихо сказала Ирина. Я иногда тоже это чувствую, когда вижу женщин с детьми
Однако при всей непредсказуемости и таинственности Никита, похоже, не собирался бежать из «странной квартиры». Наоборот, начал обустраиваться в ней всерьез. Несмотря на ожесточенные протесты будущей жены перетащил в ее комнату практически всю обстановку из комнаты покойной Марии Степановны, а перед этим сделал там косметический ремонт. То есть не сам, конечно, а нанял двух мастеров, которые за несколько дней превратили огромную, запущенную комнату во вполне приличное жилье. Перевез откуда-то несколько ящиков книг. И наконец повесил на стену картину черно-белый печальный Арлекин, про которую небрежно сказал:
Малоизвестный художник, но талантливый. И создает настроение
Потихоньку решился вопрос и с найденными драгоценностями. Их поделили не столько по справедливости, сколько по соображениям практичности. Обручальные кольца жениху и невесте, жемчужное ожерелье тоже Ирине, как «коллективный подарок соседок» на свадьбу. Колечко с бриллиантиком мне, а серьги Лидии Эдуардовне, несмотря на ее протесты.
Нужда заставит, не дай Бог, будет на что прожить, сказал Никита, закрывая «дискуссии». Надо что-то иметь про запас на черный день.
На черный день у меня есть колечко с изумрудом, неожиданно для себя самой сказала Лидия Эдуардовна.
И рассказала, как ранним октябрьским утром сорок первого года, возвращаясь с Лубянки после чудесного избавления от ареста, нашла на Тверском бульваре колечко и посчитала это счастливым предзнаменованием. И как потом обнаружила вместо дома, где жила, руины от бомбежки
А моя мама потеряла колечко в октябре этого же года, задумчиво сказал Никита, выслушав рассказ «княжны». А где, как сама не помнит. Ночь, спешила в бомбоубежище, я у нее на руках, годовалый
А где вы тогда жили?
На углу Качалова и Алексея Толстого, такой дом-утюг.
А вдруг это ее?!
Маловероятно, пожал плечами Никита. Я в такие совпадения не очень-то верю.
А где вы тогда жили?
На углу Качалова и Алексея Толстого, такой дом-утюг.
А вдруг это ее?!
Маловероятно, пожал плечами Никита. Я в такие совпадения не очень-то верю.
А вы спросите ее, как кольцо выглядело.
Да она уж, наверное, и не помнит. Золотое кольцо, скорее тонкое, с небольшим изумрудиком.
Так покажите ей как-нибудь. Вы же часто у нее бываете.
Реже, чем хотелось бы, но Да и зачем, собственно? Она уже давно привыкла, что кольца нет, вы что кольцо у вас есть.
Да ведь я его так ни разу и не надела. И меня всю жизнь мучила мысль, что для кого-то это кольцо очень дорого. А на черный день теперь вот серьги. Кстати, без вас, Никита, мы бы ничего не нашли
Ну, хорошо, сдался Никита, давайте попробуем. Но я почти уверен, что это не ее.
Однако он ошибся. Несколько дней спустя его мать позвонила и долго благодарила Лидию Эдуардовну за то, что та вернула ей свадебный подарок мужа, единственную по сути память о нем. Отец Никиты погиб в сорок третьем году на войне, и она так и осталась вдовой: достойнее его никого потом не нашла.
Только я вас попрошу, Лидия Эдуардовна, не говорите об этом Ирине. Женщины странный народ, она может обидеться, что старухе отдают кольцо, отобранное вроде бы у другой старухи ой, извините! Ну, в общем, невестка свекровь, сами понимаете
Свадьбу Никита с Ириной справили очень скромную только свидетели и несколько друзей. Накануне этого события Елена Николаевна вручила «Костеньке» очередной сверток на сей раз облигации денежных займов, скопившиеся у нее за тридцать лет. Но, кроме этих «наскоков», она, в общем-то, держала свое обещание и не нарушала «конспирации».
Через месяц после свадьбы Ирине пришлось срочно уехать в Ленинграде ей предложили проиллюстрировать одну книгу. А через несколько дней после ее отъезда мы с Лидией Эдуардовной забеспокоились: Елена Николаевна перестала выходить из своей комнаты. Н-да, квартирка наша «шалила»: безумная женщина покончила с собой, по-видимому, почти сразу после отъезда Ирины. Никита тоже отсутствовал проводил жену и сам уехал в срочную командировку.
Было у меня смутное подозрение, что в какую-то из минувших ночей я слышала странные звуки и шорохи из комнаты соседки. И еще мне мерещилось, что кто-то той ночью приходил в квартиру, а потом неслышно вышел из нее. Мою разыгравшуюся фантазию, однако, охладило твердое заявление следователя, что Елена Николаевна безусловно собственноручно свела счеты с жизнью следов насилия не было ни малейших. По-видимому, произошло это в очередном припадке безумия, а поводом могло послужить что угодно хоть отъезд мнимого сына в командировку.
Узнав по возвращении новость, Ирина не побледнела посерела. Заглохшая было ненависть к «нехорошей квартире» вспыхнула в ней с новой силой. Никита кое-как успокоил ее, твердо обещав: как только он получает квартиру, они немедленно переезжают туда, а потом меняют ее комнату и его квартиру на что-то приличное.
Похоже, не только Ирина считала квартиру «нехорошей». Шло время, а желающих поселиться в квартире все не находилось. Комната Френкелей стояла пустой из-за провалившегося пола. Пустую комнату Сергеевых, а заодно и кухню с чуланом залило при очередной аварии системы отопления. Казалось, сам дом не желал новых жильцов, избавившись от старых.
Глава седьмая. Раз детектив, два детектив
Конечно, с появлением у нас в квартире Никиты жить стало если не лучше, то уж, по крайней мере, веселее. Все-таки жилище наше теперь чуть меньше походило на склеп или на филиал психбольницы. Но ведь сказано же где-то: погибнет человек от разума своего. Или, точнее: «Умножая мудрость свою, умножает человек печаль в сердце своем».
Ко всему прочему, с легкой руки того же Никиты я пристрастилась к детективам. Он же сам мне их и приносил: прочтет и отдает. А читал он, в основном, именно детективы, причем в невероятных количествах. Где только доставал. И в какой-то момент у меня, наверное, количество перешло в качество: я вдруг поняла, что все рассказы Никиты о его собственной жизни это капелька факта, щедро разбавленная талантливо сваренным компотом из нескольких историй. Написанных и опубликованных разными людьми и в разное время.
А собственная жизнь Никиты получалась в его изложении! чрезвычайно яркой, интересной и насыщенной невероятным количеством приключений. Со стрельбой, драками, гонками на машинах и роковыми красавицами, желавшими во что бы то ни стало заманить его в свои сети. Брачные, разумеется. Но, насколько я могла судить, удалось это пока только двум: его первой жене, которая, судя по рассказам, красотой отнюдь не ослепляла, и Ирине женщине, безусловно, интересной, но даже в моих пристрастных глазах подруги детства не красавицы.
Но о личной жизни Никиты чуть позже, тем более что я потом невольно оказалась в самом центре ее событий. А детективы произвели на меня еще и вот какое воздействие: я стала подмечать загадочное и странное едва ли не во всем. В том числе и в поступках моих соседей. А в первую очередь задумалась над одним совпадением: через какое-то время после самоубийства Елены Николаевны было объявлено о погашении всех облигаций внутреннего займа чуть ли не до прошлого года включительно. И получилось так, что за кипу казавшихся бросовыми бумажек Никита получил в общей сложности около трех тысяч рублей. Что в ценах 1990 года было значительной суммой.
О чем сам же Никита с милой непосредственностью всем и доложил. Лидия Эдуардовна чужие деньги считать не любила, поэтому отнеслась к сообщению равнодушно. Ирка обрадовалась денег вечно не хватало. А я задумалась.