Происходившие события, свидетельствовавшие о новых попытках русской стороны утвердить свои позиции на двинском пути, вызвали беспокойство шведских властей в Ливонии. Здесь приняли решение занять город еще до начала общего наступления на Польско-Литовское государство. В июне рижский корреспондент А.Л. Ордина-Нащокина Альберт Бюлов сообщил ему, что «полявой маршалек Густав Адольф Левенгаупт, тот с финскими людми пошол под Диноборок»[45]. Полковник С. Комаровский оставил город и Г. Левенгаупт разместил в нем шведский гарнизон. Шведы на этом этапе действовали осторожно. Местной шляхте, просившей о защите, было отказано[46].14 июня Альберт Бюлов в письме к А.Л. Ордину-Нащокину, узнав о его ранении, выражал ему сочувствие, добавив, что «его милость пан Густав Горн (генерал-губернатор Ливонии. Б.Ф.) зело вас жалел»[47]. В июле 1655 г. направлявшийся к царю посланец Карла Густава Иоганн Розенлинд объяснял воеводе, что шведы хотели помешать полякам «всякой провоз от Риги от города и всякую приятную ссылку меж наших обеих великих государей тем малым местом отнять»[48].
К этому времени, однако, у шведов сложился план кампании на литовском направлении, преследовавший гораздо более далеко идущие цели. Осуществить его должен был новый наместник Ливонии Магнус Делагарди один из виднейших представителей шведской знати, близкий родственник Карла Густава[49]. В инструкциях, врученных новому наместнику 2 июля 1655 г., ему предписывалось занять весь север Великого княжества с городами Биржи и Ковно, особое значение придавалось занятию Жемайтии, что приближало шведские владения в Ливонии к Восточной Пруссии. Под шведский контроль должны были быть поставлены дороги, которые вели из Жемайтии к Вильно столице Великого княжества. Особое значение, как и ранее, придавалось укреплению шведских позиций на двинском пути. Из Динабурга следовало выслать войска, чтобы занять Браслав[50]. Таким образом военные действия шведских войск по двум направлениям должны были привести к двум важным последствиям. Заняв всю северную часть Польско-Литовского государства, шведские правящие круги установили бы контроль над стратегически важными пунктами на южном побережье Балтийского моря и одновременно был бы поставлен барьер на пути возможного продвижения к этим территориям русских войск.
В инструкциях нашло отражение представление, что этих целей, возможно, удастся добиться без войны. В них указывалось, что литовцы, в особенности Радзивилл и другие дворяне, расположены к Швеции, и М. Делагарди получил полномочия заключить договор, который определил бы условия их существования под шведской властью. Вместе с тем, не полагаясь только на добрую волю литовских дворян, Карл Густав предписывал наместнику ввести шведские гарнизоны в стратегически важные пункты[51].
В начале июля 1655 г. армия А. Виттенберга вступила на территорию Великой Польши. И фельдмаршал, и находившийся при нем бывший канцлер коронный И. Радзейовский обратились к собравшемуся для отпора шведам дворянскому ополчению Великой Польши с предложением вступить в переговоры.
Предложение, поддержанное ружейным и пушечным огнем, имело успех. По заключенному соглашению магнаты и шляхта Великой Польши признали Карла Густава своим «протектором», передавая в его распоряжение королевские владения и доходы с них. В главных городах Великой Польши должны были разместиться шведские гарнизоны[52]. Достигнутый успех открывал шведской армии путь в другие польские земли и способствовал появлению у шведского короля новых, более далеко идущих планов в отношении Речи Посполитой.
Новый шведский наместник Ливонии прибыл в Ригу в конце июля 1655 г. и лишь тогда смог приступить к выполнению королевских инструкций. К этому времени началось большое наступление русских войск на западные земли Великого княжества Литовского. К началу июля в Минске сосредоточились главные силы центральной русской армии и оттуда она двинулась к столице Великого княжества Вильно. К 24 июля русские войска оказались в непосредственной близости от этого города[53]. В этих условиях, когда войска литовских гетманов были явно не в состоянии противостоять русской армии и на помощь из Польши рассчитывать было нельзя, великий гетман литовский Януш Радзивилл и виленский епископ Ежи Тышкевич приняли решение искать помощи у шведов.
Новый шведский наместник Ливонии прибыл в Ригу в конце июля 1655 г. и лишь тогда смог приступить к выполнению королевских инструкций. К этому времени началось большое наступление русских войск на западные земли Великого княжества Литовского. К началу июля в Минске сосредоточились главные силы центральной русской армии и оттуда она двинулась к столице Великого княжества Вильно. К 24 июля русские войска оказались в непосредственной близости от этого города[53]. В этих условиях, когда войска литовских гетманов были явно не в состоянии противостоять русской армии и на помощь из Польши рассчитывать было нельзя, великий гетман литовский Януш Радзивилл и виленский епископ Ежи Тышкевич приняли решение искать помощи у шведов.
18 июня 1655 г. царь Алексей Михайлович отправил к курляндскому герцогу гонца Якова Поздышева с угрозой, что если герцог не перестанет помогать «литовским людям», то царь «болши того терпеть не будет»[54]. В наказе гонцу предписывалось «проведать всякими мерами, сколько ныне в зборе свейских людей и куды их походу чаять»[55]. Возвращаясь из Митавы через Ригу, гонец оказался буквально в эпицентре важных событий. Как отметил подьячий в своем статейном списке, 26 июля к Магнусу Делагарди пришли посланцы, «один от Радивила, другой от бискупа (т. е. от Е. Тышкевича. Б.Ф.), а третей от рады панов». Они просили скорее послать шведские войска в Биржи и в Вильно, «до тех мест, покаместа государевых ратных людей больших не собралось», а они и эти «и иные полские городы здавать учнут же без крови». Через день из Вильно снова приехали «скорые гонцы о том же»[56]. 2930 июля через Западную Двину перевозили войска во главе с Левенгауптом и артиллерию. Тогда же стало известно, что и сам Магнус Делагарди «хочет идти вскоре» к Вильно[57]. Для наместника открывалась возможность быстро и успешно выполнить указания короля.
1 августа М. Делагарди приказал Левенгаупту выступить в поход и занять те земли Великого княжества, где нет русских войск. Согласно плану М. Делагарди армия должна была заложить свой лагерь в крепости Радзивиллов, лежавшей на границе с Курляндией, оттуда шведские войска должны были двигаться к Биржам и Ковно. Ковно должно было стать главной базой шведской армии. Биржи сдались без сопротивления, и в них был размещен шведский гарнизон[58], но другую часть плана выполнить не удалось.
Желая выиграть время до подхода шведских войск, епископ виленский, гетман и большая группа офицеров литовского войска обратились к кн. Я.К. Черкасскому и другим воеводам, стоявшим во главе центральной русской армии, с просьбой о перемирии[59], но Алексей Михайлович это предложение отклонил[60]. После недолгих боев литовские войска оставили столицу, большая их часть вместе с гетманами отступила в Жемайтию. 4 августа царь въехал в столицу Великого княжества[61]. 6 августа высланные из-под Вильно войска заняли Ковно. На протяжении августа начала сентября входившие в состав русской армии казацкие войска Ивана Золотаренко вместе с государевыми людми» заняли многие города на территории Троцкого и Виленского воеводств и вышли к Неману. Казаками и армией А.Н. Трубецкого были заняты также многие города на территории Новогрудского воеводства с его центром Новогрудком. В конце августа русская власть утвердилась и в Гродно[62].
Одновременно шведские войска продолжали занимать северо-западные земли Великого княжества Литовского, размещая свои гарнизоны в стратегически важных пунктах. Так было занято епископство Пильтен на территории Курляндии и посланы войска, чтобы занять Палангу. Обладание этим городом на балтийском побережье открывало возможность для свободного прохода шведских войск из Ливонии в Восточную Пруссию. Особое внимание, как и ранее, было уделено укреплению позиций Швеции на двинском пути. Шведский отряд во главе с капитаном Уленброком занял Браслав, затем Икажно и Друю[63].
Еще до выступления шведских войск в поход М. Делагарди обратился к населению Великого княжества, обещая безопасность и защиту. Начались переговоры с той частью магнатов и шляхты Великого княжества во главе с Янушем и Богуславом Радзивиллами, которая выразила готовность подчиниться шведской власти. В лагере литовского войска под Кейданами были сформулированы условия, на которых магнаты и шляхта соглашались на шведскую «протекцию». Согласно составленной там декларации дворянство Великого княжества Литовского признавало Карла Густава великим князем литовским, его наместнику в Великом княжестве на время войны предоставлялась как резиденция Биржи, в распоряжение Карла Густава передавались все королевские имения в Великом княжестве, доходы и права, которыми располагали его предшественники. Вместе с тем Великое княжество Литовское под властью Карла Густава должно было оставаться особым государством со своими традиционными институтами, правами и привилегиями.
Одновременно эти условия налагали на шведского короля важные внешнеполитические обязательства. Карл Густав должен был обеспечить возвращение всех земель, занятых русскими и казаками, их прежним владельцам. Условия предусматривали, что Карл Густав должен сообщить царю о переходе Великого княжества Литовского под его власть и потребовать от него прекратить военные действия и отвести свои войска за Днепр. Если царь будет продолжать военные действия, шведские войска должны выступить и защитить города, отдавшиеся под покровительство Швеции. В августе в Ригу прибыл Бенгт Шютте, который должен был стать наместником Карла Густава в Великом княжестве Литовском[64].
Какой информацией о происходивших переменах обладало русское правительство и как оно на нее реагировало?
После взятия Вильно и отступления литовской армии в Жемайтию царь и его советники, находившиеся с ним в столице Великого княжества, полагали, что война на этом направлении фактически закончена и магнатам и шляхте Великого княжества ничего не остается, как подчиниться власти царя. 14 августа было принято решение отправить к гетманам московского дворянина В.Н. Лихарева. В посланной с ним грамоте, адресованной епископу виленскому, гетманам, «всему рыцерству и всему поспольству», царь предлагал «милости себе поискат и быти под нашею, царского величества, высокою рукою»[65]. В.Н. Лихарев возвратился в начале сентября[66], но еще до его возвращения в царскую ставку стали поступать сведения, что вряд ли можно рассчитывать на успех его миссии. Так, 20 августа Я.К. Черкасский прислал царю показания пленных о намерениях гетмана Радзивилла присоединиться к шведам, а другого гетмана, Госевского, «держит он у себя неволею для тово, чтоб, де, ево взять с собою к свейскому королю». В той же отписке сообщалось, что «на реке на Вилее по сю сторону видели они свейских немец, стоят на стороже»[67]. 4 августа М. Делагарди обратился с письмом к А.Л. Ордину-Нащокину с сообщением о начале войны с Речью Посполитой и первых успехах шведов[68]. Тогда же к русским властям попали «немецкие листы» из Риги, в которых говорилось о капитуляции великопольского ополчения и о том, что «гетман полскии Радивил хочет поддатца за свейского короля»[69]. Наконец, 8 августа датировано письмо А. Бюлова, ливонского корреспондента А.Л. Ордина-Нащокина, в котором говорилось, что «из Риги воинские люди пошли в Литовскую землю к Вилну»[70].