Два волонтера-добровольца, приписанные к четвертой бригаде практикантов-археологов известный рабаульский скульптор-анималист Юрий Хаймангулов и студент четвертого курса философского факультета рабаульского университета Вячеслав Богатуров, в силу своего волонтерского статуса не стесненные жесткими рамками практикантской дисциплины, бросили лопаты на бруствер и отошли посидеть отдохнуть в блеклой тени чахлого куста дикого шиповника, одиноко росшего неподалеку от раскапываемого кургана.
Полноватый, розовощекий, принадлежавший к числу тех счастливых человеческих типов, про которых принято говорить «кровь с молоком», и, к тому же кудрявый как купидон, скульптор Хаймангулов с видимым наслаждением повалился на полувыгоревшую траву под шиповниковым кустом, широко раскинув в стороны руки:
О-о-й, не могу-у!!! с нескрываемым негодованием выдохнул он. Время двенадцать уже скоро, а Васильич, чудила, обещал в десять квас привезти до сих пор везет! Пить хочу не могу!
Худощавый и потому более выносливый, и сдержанный Богатуров, жующий сухую былинку, лишь невнятно хмыкнул и неопределенно усмехнулся эмоциональным словам Хаймангулова.
А Юра, поднял кудрявую голову и с каким-то непонятным остервенением в глазах посмотрев на возившихся среди земляных куч развороченного кургана студентов, вдруг с неожиданной желчью в голосе заявил:
Ничего святого, если разобраться, нет в наших, блин, археологах! Лежали себе и лежали люди, нет, надо их было трогать! И как Блюмакин ничего не боится! имея в виду заведующего кафедрой археологии доктора исторических наук Игоря Сергеевича Блюмакина, как бы между прочим, возмутился Хаймангулов и совершенно неожиданно, и совсем некстати добавил: Если Васильич до обеда квас не привезет, вечерним автобусом уеду в Рабаул!
Слава Богатуров не выдержал и, вынув былинку изо рта, весело рассмеялся.
А ничего смешного, Слава, не вижу, ничего смешного! сварливо заметил Юра. В прошлом году, когда с Рябцевым сюда ездили, хоть про него и говорят, что он в «дурдоме» лежал, но таких провалов с водой, со жратвой, с организацией выезда мыться на реку, как сейчас, не было! А я здесь жарюсь вторую неделю и ни хрена, заметь, еще путного не выкопали зачем из мастерской сорвался?! Сам не знаю!!
Да я, наверное, тоже! перестал смеяться помрачневший Богатуров. Пару-тройку деньков еще пороюсь здесь с остальными и к матери, наверное, съезжу по хозяйству помочь надо. Вчера письмо получил жалуется на жизнь: непруха какая-то поперла в нашей деревне!..
У кого сейчас пруха?! согласился с приятелем Юра, но, однако, спросил: А в деканате как отчитываться будешь на курсовую-то набрал материалу?
У кого сейчас пруха?! согласился с приятелем Юра, но, однако, спросил: А в деканате как отчитываться будешь на курсовую-то набрал материалу?
А-а-а! Слава неопределенно махнул рукой. Набрал не набрал, отметился на раскопках и ладно. Сам-то подумай: что человек, пишущий курсовую по философии, может выкопать из могильного кургана бронзового века?
А зачем тогда сюда поехал?
А чтобы на «философскую практику» не поехать уж лучше на «археологичку»! Вот я и сочинил еще в мае заявление в деканат Бобров подписал и «дело в шляпе» в горы Средней Азии и в таежные районы Дальнего Востока на поиски современных отшельников я не поехал, как это было вынуждено сделать подавляющее большинство моих однокурсников.
А тема курсовой-то как звучит, интересно? озадаченно спросил Юра.
«Некоторые аспекты актуальных проблем философии сквозь призму материальных достижений человечества в эпоху бронзового века»!
Мудрено! с уважением присвистнул Юра.
Да это мы сами с Бобровым придумали специально, чтобы я летом к матери смог съездить.
Понятно! индифферентно произнес Хаймангулов, резко потеряв интерес к разговору, опять приподняв голову и напряженно вглядываясь в раскаленное дрожащее марево воздуха степных далей: Нет, нету Васильича, нету и не будет, наверное!
А я сегодня вечером нажрусь! вдруг с вожделением сказал Слава и окончательно выплюнул надоевшую былинку.
В честь чего?
У Задиры День Рождения сегодня, обещал пару пузырей из города привезти. Ты придешь?
Нет, спасибо, Славян! усмехнулся скульптор. Я свою цистерну выпил уже! Полтора года назад выпил! Да и тебе советую, пока не поздно! Я вот полтора года не пью жизнь совсем другие и вкус, и цвет приобрела, даже дышаться как-то по другому стало легче, праздничнее, Славка! Сейчас ты, молодой, понятное дело, не обратишь на мои слова внимания, а когда-нибудь наступит такой момент вспомнишь меня!
Смотри-ка, Юрка кто-то, по моему, едет! приподнялся на локтях Богатуров, и кивая головой на дальний, скрывавший деревню, пригорок, откуда спускалась ведущая к лагерю археологов грунтовая дорога, на которой появилось облачко пыли и блеснуло ветровое стекло спускавшегося с пригорка автомобиля.
Неужели Васильич?! страшно оживился Юра и резво вскочил на ноги, с надеждой глядя на быстро приближавшуюся машину.
Побросали лопаты и студенты-практиканты: пять фанатично увлеченных археологией юношей и шесть невысоких девушек различной степени интеллекта и привлекательности.
Ну наконец-то! обрадованно воскликнул бригадир историк-пятикурсник Музюкин, которому Блюмакин после окончания истфака обещал место ассистента на своей кафедре. Квас Васильич везет!
Это и вправду оказалась экспедиционная машина «ГАЗ-66» с кузовом, крытым брезентом. Пятидесятилетний завхоз экспедиции, которого все без исключения звали «Васильичем», на что он охотно откликался, действительно, к радости умиравшего от жажды Хаймангулова, привез две пятидесятилитровые алюминиевые фляги с холодным квасом. Вместе с Васильичем приехал и одногруппник Славы Богатурова Олег Задира, вместе с ним собиравший на раскопках материал для своей курсовой. Пока возле фляги с долгожданным квасом выстроилась очередь жаждущих, Задира отозвал Славу в сторонку:
Слушай, Славка, начал он негромким доверительным голосом, меня Бобров очень сильно просил, чтобы ты, как можно скорее приехал. Если сможешь, то, желательно, прямо завтра.
А что случилось не сказал? Богатуров почему-то немного встревожился.
Что случилось? задумчиво переспросил Задира, сосредоточенно нахмурив брови. Точно не знаю, но ты ему очень нужен!
Странно, так же задумчиво произнес Слава и даже недоуменно пожал плечами. Ладно приеду, здесь, в общем-то, все равно делать нечего. Разве что водки с тобой за День Рождения выпить! Ты, кстати, привез?
Привез, привез! успокоил его Задира, и оба приятеля, весело рассмеявшись, заговорщически перемигнулись и звонко ударили друг друга в воздухе ладонью о ладонь.
Глава 2
Прошло четыре года с того ясного майского утра, когда была рассказана до счастливого конца первая Сказка, и за это время сверхсекретный отдел ФСБ «Стикс-2», завоевавший непоколебимый авторитет в глазах высшего руководства страны, зорко стоял на страже невидимого рубежа «нашего света», жестко пресекая любые попытки несанкционированного проникновения выходцев с «того света» и кропотливо накапливая уникальную информацию паранормального характера.
Вскоре после завершения проекта «Прокаженный уйгур», «Стикс-2» возглавил генерал-лейтенант Панцырев (генерал-лейтенант Рыжевласов по состоянию здоровья был отправлен в отставку). Ничего интересного за четыре года на инфернальном фронте не происходило стояло почти полное затишье. Изнывавшему от страшной скуки Сергею Семеновичу Панцыреву очень бы хотелось надеяться на то, что это затишье оказалось бы классическим «затишьем перед грозой». Молчаливые мольбы Панцырева были услышаны кем-то неназываемым, и затишье однажды закончилось в одночасье.
Вернее, ровно через четыре года буквально день в день (так уж получилось) в специальном бункере связи с Отделом Инфернальной Разведки мира Алялватаска, дежурный офицер впервые за четыре года существования единственных на Земле баснословно дорогих агрегатов, по слухам позволяющих осуществлять прямую телетайпную связь с самыми отдаленными закутками Преисподней, увидел, как эти агрегаты заработали. Панцырев спустился через пять минут на служебном лифте и, похвалив дежурного офицера за оперативность, вежливо удалил его из помещения специального бункера связи, оставшись один на один с взывавшим об экстренном соединении Духом.
Сеанс длился три часа и прервался так же внезапно, как и начался. Расшифровка записанной Панцыревым информации заняла почти месяц пришлось задействовать весь дешифровальный отдел, состоявший из двадцати восьми лингвистов. После прочтения расшифрованных материалов, генерал Панцырев срочно вызвал из отпусков своих лучших офицеров, включая полковника Стрельцова и капитана Червленного, и немедленно приступил к планированию широкомасштабной оборонительной операции под кодовым наименованием: «Мертвый Дед Мороз».
Всех без исключения офицеров поразили очерченные их начальником примерные масштабы возникшей потенциальной угрозы для стабильности мирового порядка, но самого Панцырева больше всего насторожило повторение места возможного предстоящего действия: Кулибашево, недавно переименованное в Рабаул.
Совещание проходило на квартире Сергея Семеновича в располагающей к доверительным разговорам домашней обстановке. Соответствующим образом натренированная жена генерала приготовила обед на восемь человек и уехала к подруге, оставив квартиру до позднего вечера в полное распоряжение офицеров «Стикса-2».
Сначала похлебали горячего борща под небольшое количество холодной водочки, не пил один только полковник Стрельцов, изменивший многим общепринятым в человеческой среде привычкам после достопамятных событий четырехлетней давности в апарце. Зато он съел три полных глубоких тарелки борща и двух крупных зажаренных цыплят (на второе была запечена в микроволновке целая гора упитанных бройлерных цыплят) и выпил литра четыре компота, легко раскусывая зубами косточки абрикосов. Собственно, остальные бездеятельно ждали, пока полковник насытится, еще минут десять, и лишь когда оказался раскусанным последний абрикос, «стиксовцы» смогли перейти в просторный рабочий кабинет гостеприимного хозяина квартиры непосредственно уже для служебного разговора.
Разговор продолжался около шести часов, и в ходе его ни у кого не возникало мысли о водке. Главным вопросом, требующим первостепенного по важности выяснения, как единогласно приняло руководство «Стикса-2» в ходе оживленного обсуждения складывавшейся вокруг Рабаула ситуации, следовало считать скорейшее раскрытие причин возникновения серьезной инфернальной угрозы не где-нибудь, а именно опять в Рабауле. Было решено, что утренним рейсом в Рабаул вылетают капитан Червленный, как местный уроженец и полковник Стрельцов, получивший в свое время на территории Рабаула, своего рода, крещение, да и, если разобраться по совести, второе, кармическое, рождение.