Все шутит, хором догадались Крышин и Ключевой.
Нашел-таки, покачал головой сильно захмелевший и по-соседски посвященный в проблему Гастрыч. У Гастрыча была замечательная способность: посвящаться в беды, события и проблемы, не касавшиеся его ни в малейшей мере; при этом рассказчик все излагал, будто бы это он сам горел желанием излить свою бессмертную душу неизвестно во что. Между тем резервуар внушал сомнения.
Да у них в сортире грибы растут! воскликнул Извлекунов, предчувствуя, что все сейчас набросятся на него, ибо своим приходом и предложением он оборвал застольную песню про барабан, который был плох, и барабанщика, который был Бог. «Погиб наш юный барабанщик, но песня его не умрет» Или как-то иначе они пели. «Барабань! Барабан!..»
Но никто не огорчился.
Чета Амбигуусов смекнула, что если не признаться во всем и не перейти Рубикон и Сиваш хотя бы в подобии контратаки, то дело кончится не как с безбашенным барабанщиком, которого смертельно ранили в барабан, но гораздо хуже.
Пойдемте, посмотрите все, старший Артур Амбигуус отшвырнул салфетку и шумно встал. Ремонтники, распоследние суки, оставили узкую земляную прослойку. Мы глядим и действительно! Удивительно! И ничто их не берет!.. Листья дуба упали с ясеня
Целая процессия, замыкаемая неповоротливой Краснобрызжей, потянулась в отхожее место. Все поочередно убедились, что Извлекунов не солгал. Он, окулист, обладал отменным зрением и рассмотрел даже самые маленькие грибочки, совсем еще крохи, кого и травить-то совестно.
Мы и на флоте самых мелких, новорожденных тараканов не трогали, признался почему-то Кушаньев. Пускай, думали, побегает, падла. И без того жизнь собачья. И вообще какое удовольствие?
Оранская прислонилась к стене, держа бокал с отыгравшим шампанским.
Я еще раз повторяю: надо все окропить, твердила она. В грибах Они. Союзники. В них страшная сила. Можно изготовить свою собственную копию, если правильно съесть.
Зачем же вам копия? осведомилась тучная Краснобрызжая, которой с избытком хватало нажористого одиночества. Она была плохим терапевтом: не понимала людей и все мерила по себе. Она всем советовала хорошо кушать.
Оранская отпила из бокала и закатила глаза:
Чтобы обмануть Бога. После смерти Бог отправляет копию в Ад или, если тот облагородился, утучнился, воспарил, нахватался разных сведений пожирает и прилагает к себе. А настоящий воин странствует по мирам, какие вам и не снились Приходите к нам на лекцию. Будут слайды. Например: зачем умерших зашивали в шкуры? Чтобы провести Того, Кто поедает нажитый рассудок. А со зверя какой спрос?
Шкеты какие, попенял воинам Гастрыч. Господа Бога надувать, как, извиняюсь, кобылу. А то он не разберется.
У Гастрыча всегда имелось оригинальное мнение по любому поводу. Однажды он подал в газету бесплатное объявление: «Вмещу мир, недорого».
Вам хватит, бесцеремонный и бесконечно шутливый Извлекунов вдруг взял от Оранской бокал за ножку как истинный профессионал, у которого, сколько бы он ни выпил, перестают дрожать руки во время ответственной операции.
Между тем Гастрыч-сосед нагнулся и осторожно сорвал один гриб. Гастрыч работал шофером грузовика; он, замечательный сосед, был крупный, хозяйственный мужчина, исключительно домовитый. Вот у него, в отличие от Амбигууса, все ладилось и спорилось и тебе полочки с уголками, и кафель, и пол умел циклевать, хотя жил безнадежным холостяком. Были, однако, и некоторые другие, тоже очень удобные, приспособления, каких не найдешь у заурядного мещанина даже во дворянстве, но про них речь пойдет впереди. Правда, ему самому недоступны были спасительные познания Артура Амбигууса-старшего, которому случалось изгонять из Гастрыча то однодневный, то, если повезет, многодневный запой. Амбигуус ставил ему капельницы за половину номинальной стоимости, по-соседски. Жил Гастрыч, повторимся, один. «Буду водить к себе, пока могу», говаривал он.
Гастрыч размял гриб в натруженных пальцах, растер, понюхал.
Кушаньевы брезгливо отвернулись.
Слышишь, сосед, сказал Гастрыч, который и в грибах разбирался не хуже, чем в коробке передач, хотя есть люди, считающие, что это телевизор. А ведь у тебя совсем не бледная поганка. Это у тебя не пойми что выросло. Может, сынка твоего кликнем? Не ими ли он промышляет?
Гастрыч говорил наполовину как доктор, открывший новую болезнь, а наполовину как следователь.
У нас тут уже созрел тост, воспротивились Крышин и Ключевой, друзья детства Амбигууса-старшего и давно стремившиеся подружиться с Амбигуусом-младшим. Пойдемте за стол. Что мы тут столпились вокруг горшка? Подумаешь, природа. Мы дождались от нее милости, ну и спасибо ей. Все, на что она годится
Да, пойдемте, обрадовалась Анюта. Я повторю горячее, там еще много осталось. Гастрыч, брось эту мерзость и вымой руки.
Да, пойдемте, обрадовалась Анюта. Я повторю горячее, там еще много осталось. Гастрыч, брось эту мерзость и вымой руки.
Никто не хотел возражать.
В столовой старший Артур Амбигуус сел и мрачно уставился в направлении комнаты сына. Из-за плотно запертой двери доносился бессмысленный негритянский рэп.
Не выдержав и разве что поддержав, но не прочувствовав печенью тост, остроумно сплетенный Крышиным, он встал и отправился к своему младшему Артуру. Войдя, притворил за собой дверь.
Тот, памятуя об ушах, немедленно убавил звук и отложил полный кляссер с международными лизучими марками, которыми утешался.
Слышишь, Артур Артурыч, отец, когда под впечатлением должности выпивал, всегда размножал себя, обращаясь к сыну по имени-отчеству. Говори правду, пока не поздно. Ты грибы из сортира ел?
Из сортира? глазенки Амбигууса-младшего вытаращились. Он ждал обвинений в мелком гангстерстве, тунеядстве, но только не в этом. О чем ты толкуешь, батя?
Батя сверлил его взглядом. Нет, этот олух не замечал вокруг себя решительно ничего. Весьма вероятно, что он не кривит душой и не имеет понятия об отхожих грибах.
В сортире, как ты хорошо знаешь сам, выросли грибы, произнес он строго. Все пересчитаны. Если я недосчитаюсь хоть одного Впрочем, они смертельно ядовитые, Амбигуус, будто ему было безразлично, пожал плечами. Я недосчитаюсь тебя. Ты поймаешь такую галлюцинацию гальюнную, вот уж каламбур что назад уже не вернешься. А будешь звать и просить: мама! папа! Уже с того света! Паря над самим собой, неподвижным и холодеющим! Лежащим на реанимационном столе, с катетером в письке! А папа обычный нарколог! Папа не каждого вытащит с того света! Даже единоутробного (в этом старший Амбигуус запутался) сына! Ты понял меня?
Понял, понял, кивал запуганный отрок.
И чтобы ни слова не говорил своим дружкам, отродью, по которому плачут все тюрьмы сразу Канальям, дебилам, мордоворотам, и он почти целиком перечислил химический факультет, временами сбиваясь и включая в перечень собственных, подзабытых однокурсников.
Батяня, я никому, честное слово
Ну, добре.
Больше прочего Артура Амбигууса-старшего успокоило то, что сын не выказывал никаких признаков опасного отравления. Это внушало доверие и осторожный оптимизм.
5. Горящие моторы и трубы
Время шло. Краснобрызжая, переполненная борщом, удалилась первой. Она уже побрызгивала свеклой. За ней последовали Кушаньевы, выпившие, резвившиеся, как дети, которых они лечили. Он вырывал шарфик у нее, а она у него: Карл и Клара не крали, они затеяли веселую возню с кларнетом и кораллами, но это уже потом, без лишних глаз. Товарищи школьной поры, Крышин и Ключевой, покуда гости расходились, прилегли полежать. В активном даже нежелательно активном состоянии оставались окулист Извлекунов, Гастрыч и сам старший Артур Амбигуус, да еще, понятное дело, Анюта-жена, уже убравшая со стола все лишнее и грязное, оставив только чайные приборы и недоеденный торт.
Чего-то не хватает, заметил, помолчав, Гастрыч.
Ребенку понятно, чего, мгновенно подхватил окулист.
У нас, к сожалению, пусто пробормотал Амбигуус. А у ребенка другие понятия. Ему не хватает другого
Так скинемся! недоуменно ответил сосед. Потом, у меня еще что-то там оставалось, но это на утро, на крайний случай Когда хоть немного еще постою. нннна краю-у-у-у-у.. но именно, что немного
Гастрыч! Артур Амбигуус, перевоплощаясь в нарколога, формально погрозил ему пальцем. Неизбежного не избегнешь.
Да ладно тебе, отмахнулся тот. Баба твоя визжать не станет.
При гостях она, конечно, потерпит, сказал Артур, оглядываясь в сторону кухни и натыкаясь на грозящий кулак Анюты. Но кулак грозил не особенно строго, потому что кому же и вытрезвлять потом Гастрыча, как не кормильцу? Доход, радение о семейной казне.
Как-нибудь выдержит и переживет. Он полез за пазуху и вынул бумажник. К сожалению, доходы наши
Извлекунов, согласный на складчину, извлекал между тем какие-то деньги тоже не очень большие.
Так, Гастрыч начал считать. Ваши, мои плюс у меня на совершенно пожарный случай. Короче, рекогносцировочка: ждите меня я скоренько сгоняю на угол, да загляну к себе
Без вас там добавлю своего ядовитого продолжил Артур Амбигуус ядовито.
Так, Гастрыч начал считать. Ваши, мои плюс у меня на совершенно пожарный случай. Короче, рекогносцировочка: ждите меня я скоренько сгоняю на угол, да загляну к себе
Без вас там добавлю своего ядовитого продолжил Артур Амбигуус ядовито.
Сосед прикинулся глухим.
Одна нога здесь, другая там, посоветовал окулист. Потому что еще двое заснули на диванчике в спальне. В обнимку, как щенята. Тут остается развести ногами! захохотал он. Хотя нет, я пойду с вами. Он почему-то перестал доверять Гастрычу. Не возражаете? У тебя, коллега, занятные товарищи школьных времен. Ты, часом, не частную школу кончал, Артур? Какой-нибудь Итон? Сугубо для мальчиков? Но им тоже захочется, если проснутся
Вот сами и купят, отрубил нежелательное «если» Гастрыч, уже готовый отправиться в привычное путешествие и ощущая в себе острое желание проверить карманы у спящих.
Правильно, согласился нарколог Артур. Без работы меня не оставят. Иди.
Гастрыч, почему-то на цыпочках не иначе, боялся-таки хозяйских жен прокрался в прихожую и вышел. Извлекунов засеменил следом. Сию секунду возникла Анюта.
Артур, она молвила укоризненно, но не вполне, ибо из нее пока тоже не выветрился хмель, да согревало назревавшее доходное дело.