Тут она замолчала, и Андрей Щёлкнул выключателем и погасил свет.
Уже ближе к середине ночи, отдыхая и охлаждаясь бокалами «Линштейна» после бурных и взаимных объятий, в ходе неспешного дружественного разговора вообще-то удалось выяснить, что Наташа на самом деле почти девственница, что за всю её жизнь и все четыре курса института Культуры у неё было всего две интимные связи с мужчинами, и что у Андрея ей нравится больше всего, и что они, скорее всего станут друзьями, и что и этот туман, и что вообще всё будет хорошо.
Заснули они где-то около пяти часов утра, Наташа мирно устроила свою голову на подушке у Андрея, и небольшой сквозняк, сочившийся через открытое окошко слегка шевелил шёлковые покрывала, которые накрывали эту счастливую пару.
На следующий день туман и не думал редеть, «Линштейн» поддерживал хорошее настроение, и они совершенно не думали расставаться, и даже не собирались как-либо серьёзно вылезать из кровати, лишь изредка Наташа подбегала к плите разогревать чайник, или к холодильнику, что-бы вытащить очередную пиццу.
День прошёл почти не заметно, под вечер они задремали, сложив свои головы на груди у Андрея и на руке его подруги, немного подремав проснулись, и осушили до конца все благородные остатки «Линштейна», и уже когда светало, и Андрей аккуратно перебирал Наташины волосы, пытаясь провести в них ровный пробор, они ещё раз крепко обнялись и завалились на кровать, но где-то минут через пятнадцать Наташа легко выпрыгнула из кровати, поставила на огонь чайник, надела футболку, и широко и немного виновато улыбнувшись склонилась к Андрею, и шепнула ему: «Извини меня, милый, но я не всё тебе рассказала, Андрюша, сегодня утром домой приезжают мои сестра и мать, и мне обязательно надо их встретить и приготовить всё к их приезду. Так что, Андрюша, милый, извини, но мне сейчас нужно уходить, ты уж извини меня пожалуйста. Ах, милый, как хорошо с тобой было, какой уютный у тебя дом, и вообще, какой ты милый» прошептала она, наклонилась, крепко поцеловала Андрея, сняла со спинки кресла свои штаны, надела их, поправила футболку, и налила две крепкие чашки кофе.
Через пол часа, обменявшись адресами и телефонами, два раза сфотографировавшись на фоне плаката «ЭйСи ДиСи», висевшего на стене у Андрея, и ещё раз крепко и долго поцеловавшись, они, пообещав регулярно созваниваться, расстались около входной парадной двери, к которой уже подъезжало заказанное Андреем по телефону такси.
В ближайшие четыре дня туман как-бы уступил своё место мелкому накрапывающему дождю, который лил над городом и стучал по стёклам не переставая днём и ночью. Андрей никуда не выходил, сидел в кресле, перебирая струны своей заслуженной гитары, ставил на проигрыватель диски «Moody dlues» и «beatles», рисовал какие-то шаржи на своих знакомых, слушал стук капель по стеклу
На утро пятого дня его разбудил неожиданный и громкий звонок в дверь. Он поднялся, натянул халат, подошёл, и распахнул дверь, за которой встретил стоящих и немного улыбающихся Лёшу и Сергея, тоже его старого однокашника, с которым вместе они играли в студенческой группе почти все знаменитые песни весьма значительного рок-наследия.
Лёша и Сергей поздоровались, обменялись лёгкими рукопожатиями и вошли в комнату. Андрей поставил чайник, пригласил их сесть, и сам уселся на кресло напротив них.
Ну, как тебе этот вид? вопросительно спросил Алексей, постукивая ложкой по краю фарфоровой чашки.
Какой ещё вид? переспросил Андрей, у нас что, устроили показ какой-то картинной галереи?
Вот-те да, взвыл его бывший барабанщик, ты что, в последнее время так и не вылезал на улицу?
Да нет, вообще-то не вылезал
Да ты что, вот это номер! Ты ещё не знаешь! Представь себе, по приказу губернатора, или кого-то из его команды все дома в городе перекрасили в ровный зелёный цвет, перекрашивали два дня, и утром, и вечером, и ночью без перерывов. Так что, дорогой мой друг, мы живём теперь в совершенно зелёном городе. Да, и уже четыре дня как живём. Ну, давай, допьём кофе, и сходим посмотрим, и раз ты действительно ещё не видел, то вообще-то на это надо обязательно посмотреть. Да, и кстати, как тебе Наташа? Ну да, я знал, что она тебе понравиться. А она от тебя в полном восторге, я звонил. Да нет, ты брось, какое тут спасибо, ведь это я по дружбе, знал ведь, что ты скучаешь. Ну что, все оделись? Ну, теперь пошли, пойдём посмотрим город наш родной, и то, как стал он весь зелёным.
Да, действительно, под мелким моросящим дождиком, который поливал город уже пятый день, открылась несколько удивительная даже для их, и без того немало видевших глаз картина.
Все дома вдоль проспекта и нескольких чуть видных прилегающих улиц, ещё неделю тому назад пестривших будничными желтоватыми и серыми тонами, привычными, надоевшими и крайне приевшимися, теперь были выкрашены в ровный, спокойный, и даже какой-то праздничный зелёный цвет, чем-то каким-то неуловимым и незаметным впечатлявшим и радовавшим взгляд, и так мерно гармонировавшим с этим мелким, моросящим, но не надоедающим дождём.
Да, вот и картина, вот и встреча, всю жизнь жили в одном городе, а вышли погулять, и оказались совсем в другом, каком-то более спокойном, умиротворяющем, красивом
Ну, и как тебе картина перерождения? Я же говорил, ну и вид теперь принял наш серый город! Его и не узнаешь, даже самых знакомых с детства мест. Да, кстати, мы проверили все улицы, они все уже одного цвета. Только в нескольких домах, не очень запущенных и как-то, но приличных обошлось без изменений. Ну, что, пройдём, пропустим по рюмочке чего-нибудь бодрящего, это этого стоит. Да, ещё раз, как тебе понравилась эта Наташа? Ты знаешь, а она от тебя совершенно без ума, каждый день звонит и спрашивает, как ты там поживаешь, и не просил-ли ты чего-нибудь для себя, там мелочёвки какой-нибудь Ну, ты же знаешь, это же женщины, но эта вроде-бы на тебя серьёзно попалась. И как ты её там чем-то серьёзно подцепил? Ну, да ладно, мы уже немного подмокли, пойдём, выпьем чего-нибудь горячего и немного чего-нибудь что бы взбодриться.
Да, ничего не скажешь, привычный город и правда, немного изменился, но ещё два дня по крышам и стёклам легонько барабанил лёгкий дождь, но под вечер второго дня он прекратился, и над улицами города опять поплыли облака тумана. Под вечер он уже почти скрыл все дома на другой стороне улицы, а под утро из окна опять было видно только матовую пелену, скрывавшую всё другое.
Андрей поскучал у окна, глядя на белый полог, опять накрывший весь город, потом немного подумал, взял гитару, наиграл несколько музыкальных партий примерно из Джо Сатрианни, потом поставил гитару на место, подошёл к проигрывателю, и немного поворошив пластинки вытащил «Stg Perppers Ionely heart club band» несравненных и горячо любимых Битлз.
Да, ничего не скажешь, привычный город и правда, немного изменился, но ещё два дня по крышам и стёклам легонько барабанил лёгкий дождь, но под вечер второго дня он прекратился, и над улицами города опять поплыли облака тумана. Под вечер он уже почти скрыл все дома на другой стороне улицы, а под утро из окна опять было видно только матовую пелену, скрывавшую всё другое.
Андрей поскучал у окна, глядя на белый полог, опять накрывший весь город, потом немного подумал, взял гитару, наиграл несколько музыкальных партий примерно из Джо Сатрианни, потом поставил гитару на место, подошёл к проигрывателю, и немного поворошив пластинки вытащил «Stg Perppers Ionely heart club band» несравненных и горячо любимых Битлз.
Он послушал пластинку, потом перевернул её ещё раз на начало, налил себе чаю, добавил молока, распечатал новую пачку дорогих сигарет, посмотрел что за окном уже темнеет, немного подумал, и отложив распечатанную уже пачку, допил свой чай и решил немного прогуляться. На улице было тепло, и уже прилично стемнело, и, накинув на себя куртку с капюшоном и взяв с собой так и не начатую пачку сигарет, он вышел во двор, остановился сначала у крайних скамеек, но потом скептически осмотрев их направился к середине двора, где росла группа больших, почти столетних деревьев, и около них покоилась одинокая и совершенно вполне приличная скамейка, правда сейчас почти совершенно не видная из-за тумана. Он подошёл к ней, смахнул капли влаги, оставшиеся от нависшего повсюду тумана, уселся, вздохнул, и закурил, мягко пуская дым сигареты аккуратными кольцами. Какая-то необыкновенная лёгкость и умиротворение царило над этим местом, какое-то необыкновенное спокойствие, и какая-то необычайная лёгкость витали около этих деревьев. Он спокойно посидел минут двадцать, вдыхая свежий воздух и немного удивляясь какому-то спокойному величию, потом достал ещё одну сигарету, и, и Да Боже, когда же это было! О, Боже правый, а действительно же было, и примерно года два назад. Тогда, в такой же примерно вечер, он отдыхал на юге, в Крыму, и записал стихотворение, вертевшееся тогда у него в голове. Он тогда его написал, остался доволен, но, увы, когда он собирался уезжать обратно, листок с этим стихотворением он где-то оставил
Да, как-же давно это было Но Боже, вот-же оно, это стихотворение, как будто то самое, только с небольшими дополнениями, которые он тогда не успел сделать! Да, вот оно, всё, полностью, длинной в полторы тетрадные страницы, полностью всплыло у него в голове, сверкая чеканкой слов и бриллиантовыми гранями рифм, последовательно связывающих строки и четверостишия
Да, право, Боже, вот и оно, повторил он, повторяя про себя по строчкам своё старое стихотворение, стараясь как следует его вспомнить, чтобы можно было не забыть, и записать его дома, может быть ещё лучше, чем оно было записано вначале
Так он сидел ещё минут пятнадцать, практически не заметив, как деревья за его спиной начали неслышно покачиваться, хотя ветра никакого практически не было и в помине Он мог бы так просидеть ещё долго, но с дерева, нависшего над его скамейкой, сорвался и упал треснувший сук, задев его слегка за плечо.
Он поднял упавшую палку, посмотрел на дерево, и хмыкнул:
Ну, чего это вы вдруг ветками раскидываться стали?
Да, ответ на это был просто неожиданным. В тишине, наполненной туманом, чуть приглушенно, но гулко и ясно прозвучал ответ на его реплику, слегка сопровождаясь лёгким древесным поскрипыванием:
Нет, ничего, это мы просто так.