Очень хотелось рассказать тебе, как мне необыкновенно чудесно, но я не находил слов, чтобы передать все чувства. Наверное, я тогда просто сидел с открытым ртом и боялся дышать, чтобы не спугнуть радость от быстрой езды.
Кабина нагрелась на солнце, и было жарко. Я почувствовал, как от шеи по позвоночнику побежали капли пота. В ушах громко гудел мотор машины, а в душе звонко пело счастье. Я представлял, что уже взрослый и работаю на такой же машине несусь по шоссе и смеюсь во весь голос. Конечно, на самом деле я не смеялся, но в душе смех не прекращался.
Не знаю, сколько мы проехали, когда водитель спросил:
А куда вы едите?
В Болота. В церковь.
Я туда не доеду. А сегодня разве праздник какой-то?
Сто лет с рождения церкви. Ты и так нам помог. Дальше мы другую машину поищем.
Да ладно, там ехать километров десять. Довезу вас.
Давно это было. Многие сказали бы: «Раньше люди были проще, и с радостью помогали друг другу, не то что сейчас». Я сам так думал, есть грех. Причём получал доказательства. А потом решил посмотреть на людей иначе, поискать в них хорошее, разглядеть лучшее, как в детстве ты меня учила и часто повторяла слова:
Все мы дети божьи, и в каждом человеке есть чистая душа, в которую Бог вдохнул жизнь. Нам всегда об этом необходимо помнить.
И, знаешь, то время, когда люди были отзывчивы и помогали друг другу, вернулось. Оказывается, всё хорошее или плохое, что с нами происходит, случается по нашим ожиданиям. Если мы ждём от человека чего-то плохого, то непременно плохое от него и получим. И наоборот, если ожидаем хорошее, то человек сделает всё от него зависящее, чтобы доказать нам нашу правоту.
Не помню уже, как мы доехали, не помню, что было в церкви, но запомнилось, что после службы, во дворе церкви поставили столы, накрыли их белыми скатертями и угостили всех, кто пришёл на праздник.
Еда была не вкусная, совсем не такая, какую подавала ты. Но я был голоден и съел, помнится, очень много. А ещё меня удивило, что ты просто сидела, а за тобой ухаживали. Не часто такое случалось, а тогда я видел это вообще впервые.
После праздничного застолья мы поехали домой. Сначала добрались на местном автобусе до города Кобрина, а дальше собирались доехать на междугородном рейсе до дома. Но нам в тот день не везло автобусы хоть были, только отсутствовали свободные места. Ты очень переживала, и готова была заплатить гораздо больше, чем стоил билет, но тебе отказывали. А я не переживал. И всё спрашивал:
Бабушка, а что мы будем делать, если так и не попадётся нам свободный автобус?
Бабушка, а что мы будем делать, если так и не попадётся нам свободный автобус?
Попадётся. Ты не волнуйся.
Ты посадила меня на скамейку с удобной спинкой, поставила свою сумку рядом, попросила сторожить. И я сторожил. Как же мне нравилась твоя сумка! Это была настоящая ценность. Она была коричневого цвета. Ручки у неё потрескались и потрепались, и чтобы сумка ещё послужила тебе, ты обмотала их синей изолентой. Но возраст и вид сумки были не важны, главное в ней всегда были сладости для меня. Ну, может и не всегда, но когда ты давала мне конфеты, то всегда доставала их из своей старенькой сумки. И в тот раз ты оставила меня сидеть с красным сахарным петушком.
Я лёг на скамейку, голову положил на сумку и стал разглядывать синее небо и проплывающие по нему облака, не забывая посасывать угощение. Не знаю, сколько я так лежал, но, когда ты меня разбудила, уже смеркалось.
Дима, просыпайся. В этом автобусе есть одно место, и нас возьмут.
Одного возьмут? А как же ты? испугался я, зная, что если поедет кто-то один, то обязательно это буду я.
Я тоже поеду. Но ты будешь сидеть у меня на коленках.
Нам досталось самое лучшее место у лобового стекла, справа от водителя. Ты посадила меня на колени, и я стал смотреть вперёд, как водитель. Правда, уже было темно, и можно было разглядеть впереди только то, что освещали фары. Я всё пытался вглядеться дальше, в темноту, которую мы рассекали автобусом, но очень скоро уснул.
Проснулся я уже на улице. Ты держала меня на руках, нежно прижимая к себе. Я открыл глаза и увидел, как наш автобус тронулся в дальнейший путь без нас.
Мы уже приехали?
Да, приехали, только вышли не там, где нужно. Придётся через всю деревню идти.
А деревня наша очень-очень большая.
Ты идти сможешь?
Да, бабушка.
Не устал?
Я выспался.
Ну, тогда пошли, сказала ты, поставив меня на дорогу.
Эх, я всё проспал.
А ничего интересного не было.
Нет, что ты, было очень интересно.
А хорошо мы съездили сегодня! Правда?
Да.
Я ещё витал в недавнем сне, и мало соображал, где мы находимся. Покрутил головой во все стороны, пытаясь сориентироваться, но уже была ночь. И месяц был тоненький-тоненький, совсем ничего не освещал. Я так и не понял тогда, где мы находимся, но знал, что ты не заблудишься и приведёшь меня домой.
Мы пошли по пыльной дороге. В одной руке ты держала свою чудесную сумку, а в другой лежала моя рука. Ею ты и начала размахивать вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд-назад. И так хорошо у тебя получалось, меня потянет то вперёд, то развернёт, и я уже бегу обратно. Это было словно на качелях. И я засмеялся от всей души.
Теперь уже у меня нет такого смеха. Он стал тяжёлым, коротким и, наверное, грустным. А тогда было легко. Я смеялся открыто, радостно, широко открывая рот. Я смеялся, и не стыдился ни своего смеха, ни своей радости.
Бабушка, я был в тот миг счастлив.
Я сказал тебе, что выспался немного обманул. Я устал, и с удовольствием ещё поспал бы. Но усталость счастью не мешала. Нисколечко. Оно окружало со всех сторон, пропитывало воздух вокруг, проникало сквозь одежду в самое сердце. Мне оставалось лишь впитывать его.
Потом ты запела. Слов песни не помню. И мелодию не помню тоже. Но песня была грустная и красивая. А твой голос нежный и любимый. Я притих, полностью погрузившись в песню.
Мы вышли на мостовую, и я, хоть и был в сандалиях, ощутил ногами гладкость камней. В этот миг родилось ещё одно волшебство я полюбил ходить.
Теперь, думая о путешествиях, я думаю именно о прогулках по новым городам, о прогулках на природе, о прогулках по горам. Я люблю ходить. Хоть и нет уже тех детских ощущений, но иногда меня посещает усталость и приходит счастье, как в тот чудесный вечер.
Я люблю тебя, бабушка.
Добрые слова
Письмо 3
Здравствуй, бабушка.
То, что я сегодня могу написать письмо это, опять же, во многом твоя заслуга.
Мама научила меня складывать из букв слова, а ты научила читать, то есть, видеть смысл прочитанного.
Из-за твоей любви к Богу, ты не читала другой литературы, кроме религиозной. В детстве такая литература могла мне показаться скучной. Но не тогда, когда мы читали вместе. Твои наивные, как я теперь понимаю, взгляды и объяснения, были близки моему детскому восприятию. Ты умела достать из Библии такие картинки, которые легко ложились в моё сознание. И твои пояснения из прочитанного воспринимались мною, словно я смотрел кино. Когда же ты объясняла, что мне следует усвоить из этой мудрости, приходило осознание, как себя необходимо вести в той или иной ситуации в жизни.
Вскоре ты начала просить, чтобы я сам тебе почитал. Представляю, сколько надобно было терпения, чтобы слушать мои первые попытки чтения. А ещё ты не просто слушала, а постоянно хвалила, говорила, что я читаю всё правильно, и тут же объясняла, что прочитал. И, как-то незаметно для себя, я научился не просто читать буквы и слова, а видеть фильмы, которые раскрываются в книгах. Дальнейшие же рассуждения научили находить свой смысл в прочитанном.
А ещё твоё отношение к чтению ты всегда читала или за столом, или на кровати, но обязательно сидя. И меня ты приучала к этому, потому что священные книги нельзя лишь бы куда положить, и их нельзя читать без должного уважения. Должен признаться, что этот урок я не усвоил до конца, хотя книги полюбил. Мне нравится их держать в руках, перелистывать страницы и, конечно же, читать.
После чтения с тобой мне снились сны, в которых истории из Библии оживали, и я был непосредственным участником этих событий. Просыпаясь, я тут же бежал к тебе, чтобы поделиться очередным сном. Как же ты меня внимательно слушала! И делала это, наверное, вполне серьёзно. Ни тогда не видел, ни сейчас не вижу даже намёка на неверие.
Выслушав внимательно, ты объясняла, почему мне приснился этот сон, и какие выводы из него можно вынести. Так мы, сидя на твоей кровати, разговаривали о Боге, о снах и о том, как нам стоит всё это понимать. Ты верила, что сны к нам приходят не случайно:
Через сны, говорила ты, Ангелы общаются с нами. И если светлые Ангелы пришли, то сны снятся хорошие и нам следует понять подсказки от божьих слуг. Если же падший Ангел пришёл, то может присниться кошмар, и тогда нам следует подумать о своей жизни, в чём согрешили и не совершать ошибок впредь.
Я верил тебе.
В одно прекрасное утро я проснулся и побежал к тебе, чтобы рассказать сон. Но тебя не было. Сон приснился мимолётом, и я чувствовал, что начинаю его забывать. Тогда я нашёл тетрадку и записал в неё всё, что запомнил.
Конечно же, вскоре я забыл сон. И когда ты пришла, я попытался тебе его рассказать, но не мог вспомнить. Вообще ничего не смог вспомнить. На помощь пришла тетрадка. Я сбегал за ней, прочитал свои каракули, и вернулась память.
Тогда ты посоветовала записывать сны всегда. Благодаря этим записям, обсуждения снов стали ещё более обширными, мы смогли возвращаться к предыдущим снам и сравнивать их, пытаясь определить, что Ангелы нам говорят.
Возможно, это была только игра, которой ты меня пыталась увлечь, а может, ты искренне верила в то, что говорила. Но как бы то ни было, я полюбил писать. И мои записи уже не ограничивались только снами, точнее, не только приснившимся за ночь.
Я, как любой ребёнок, любил мечтать и представлять себя сильным, умным и непобедимым. В своих мечтах я был героем, который спасал людей, нёс слово Божье в мир и был в почёте у самого Бога. Я погружался в эти мечты настолько глубоко, что терял связь с реальностью, словно во сне.
А потом я научился читать другие книги. И фантазии мои расширились.
Это помогло мне собирать друзей и рассказывать истории, которые со мной случались. Приходилось придумывать на ходу, и делать это так, чтобы было похоже на правду. Мне верили. Я и сам начинал верить в эти фантазии.