Затем началось прослушивание. Нас, таких, из кого планировалось выбрать, набралось человек 25. В порядке очередности по одному вызывали на трибуну, и народ зачитывал с чувством и выражением текст представления кандидата-депутата, страницы на три. Если помните, модно было тогда зачитывать с трибуны. Один читает, а все слушают.
Дошла очередь и до меня. Вышел я на трибуну. Положил выданный текст на трёх листах перед собой. И глядя в зал, всё содержание текста и изложил. Без всякого чтения.
Вначале все на эту мою выходку никто внимания не обратил. Потом поднапряглись. Затем стали внимательно приглядываться. Первым опомнился начальник политотдела полка:
И что это значит?
Как что? ответил я. Прочитал вслух текст. С выражением, как сказали.
Как что? ответил я. Прочитал вслух текст. С выражением, как сказали.
Я что-то не увидел, что ты там изложил. Тебе же читать сказали!
Так скучно же читать, нагло возразил я.
Тут вмешался начальник политотдела Дивизии:
Давай еще раз. Щас тебя по тексту проверим. Ошибёшься, накажу.
Я еще раз изложил слово в слово, буква в букву выданный текст.
И что с этим делать? озадачился дивизионный начальник.
Тут кто-то из Одесского обкома вмешался:
А что? Пусть попробует. Еще пусть потренируется. И оденется пусть попроще. Вот прямо из зала в берете выйдет, как бы случайно, и представит генерала.
Так и порешили. Сказали:
Будешь рассказывать, а не читать. Только чтобы слово в слово. Не дай Бог, что, потом проблем не оберешься.
Я потом еще неделю отрабатывал это выступление.
И вот пришел этот день. В президиуме начальство и генералы. Много начальства и много генералов. Народу полный зал. Действительно полный. Что было до, уже и не помню. Помню, что объявляют.
Вышел я на трибуну, и все рассказываю про генерала. И где родился, и какие подвиги совершил, и какие награды получил, и за что. Смотрю, народ слушает. Внимательно слушает.
Краем глаза смотрю влево. Сам генерал армии Епишев тоже внимательно слушает. Слезу даже уронил. Не ожидал, что простой десантник так подробно и точно всё про него знает. Без всякой бумажки рассказывает.
Закончил. Все хлопают. Все встали. Генерал вообще расчувствовался.
Только я с трибуны в зал собрался уходить, тут меня генерал-лейтенант Близнюк, начальник политуправления ВДВ, заместитель Василия Филипповича Маргелова, командующего ВДВ, к себе подзывает:
Стой за кулисами. Жди!
Стою. Жду. Подходит Епишев. Здоровается за руку. Говорит:
Молодец! Хорошо выступил. Коммунист?
Тут за меня слово вставил начальник политотдела дивизии:
Кандидат в члены партии, заявил, не моргнув глазом. Вечернюю партийную школу заканчивает.
А где билет кандидатский? Давайте сейчас я и вручу, при всех.
На следующей неделе будем вручать. Еще не все готово.
Отлично. В военное училище пойдешь? это уже ко мне Епишев обращается.
Собирался в рязанское.
Да? и тут же. Близнюк! А ну возьми на контроль.
Есть! Мы его во Львовское политическое училище направим.
Вот и хорошо, заявил генерал армии.
Определив моё будущее, делегация потянулась с другими беседовать.
Близнюк меня в сторонку отвел. Подозвал и начальника политуправления дивизии. И еще кого-то из свиты. Начал уточнять, чтобы поручение выполнить.
И случилось совершенно непредсказуемое. В наш разговор вклинился начальник особого отдела Одесского военного округа, генерал Соловьев.
Я знал, что он когда-то служил в Германии после войны, вместе с моим дедушкой. Дедушка мой, полковник Сибирко, Александр Пантелеймонович, после войны был комендантом округа Гера. Соловьев был у него начальником особого отдела. Так и дружили они семьями. Когда я маленьким был, мы к ним в Одессу в гости ездили. На море.
Начальник особого отдела округа и вмешался в наш разговор:
Он будет учиться в Высшей Школе КГБ СССР, заявил он. Уже и проверку прошел. Да и с Обкомом согласовали.
Сопровождавший из Обкома закивал головой. Мол, так всё и есть.
Ну если так, то я пойду, доложу Епишеву, сказал Близнюк. Пока не ушел.
И ведь доложил.
А Я что? Стою и жду. Жду, что генералы решат. Кто меня спрашивает?
Нужно уточнить, что в своё время Епишев сам был заместителем Министра государственной безопасности СССР по кадрам. И потому с органами никогда не спорил.
Епишев выслушал доклад Близнюка, и вновь вернулся ко мне:
Что? В КГБ пойдешь?
Я прямо оторопел. Что тут ответить? Сплошные сюрпризы.
В общем, так! заявил генерал армии. Если не поступишь, пойдешь в политработники. Всем всё понятно? Я проверю! Близнюк! Возьми на контроль! И напомни мне, как дела развиваться будут.
Вот так, совершенно случайно, я узнал, что меня отправляют поступать в Высшую Школу КГБ СССР, о которой я тогда ничего не знал. Да и никто не знал. И что отправляют, тоже не знали. Думаю, до этого дня, никто и не предполагал, что всё так получится.
Все это было неожиданно. Но обратной дороги уже не было.
Через неделю было партийное собрание в части. Мне дали, мои командиры, рекомендации, и через неделю я уже был кандидатом в партию. Прямо в политоделе дивизии, сам начальник политотдела и вручил мне кандидатский билет.
Зато теперь я знал, что скоро поеду в Москву на учебу в КГБ. Но даже малейшего представления о том, что это такое я тогда не имел.
Оно и понятно. Блат, как говорили в советские времена. Я и в ВДВ попал по блату. Хотел в ВДВ и попал. Дедушка договорился. И аэроклуб я уже к тому времени закончил. С парашютом прыгал. Правда, в разведроту уже как то сам постарался. Стрелял, наверное, хорошо.
Глава V. Дорога в школу за знаниями, в лес
Пока поезд вез меня в Одессу, удаляясь от Болграда, я вспоминал о том, как получилось, что вместо того, чтобы поступать в Рязанское Воздушно-Десантное Училище или во Львовское политическое, я отправлялся в Москву поступать в Высшую Школу КГБ СССР.
Если честно, то тогда я даже малейшего представления не имел, что это такое. Чему там будут учить? И чем я буду заниматься потом? Важно было, что все, что было тогда связано в этим учебным заведением, было покрыто страшным мраком. Напущено туману. Зато однозначно и точно было ясно, что это интересно. Что игра стоила свеч. И это предполагало практически продолжение моей службы в разведроте ВДВ. Только на другом уровне. И еще интересней потому.
В Одессе я явился в Особый отдел, получил указания, и почти всю неделю жил у родственников в городе. Ждал команды. Когда команда поступила, сел в поезд, и он повёз меня в Москву. Приехал я в Москву практически на майские праздники, и три дня сидел на квартире у брата.
Хорошо сидеть, и ничего не делать. Телевизор. Книга. Ванна. Как сейчас, помню, книга была про художника Ван Гога. Но это на одну ночь. Книгу проглотил за одну ночь. Зато днём выспался. И в город не пошел. Хорошо одному сидеть в квартире. В Москве. И никуда бежать не надо.
Оно как получается. Как на службе, спать всё время хочется. Как спи не хочу, так спать и не хочется. Зато книжек начитался. Журналов разных. Больше у меня таких свободных дней никогда уже в жизни не было. Никогда. Дальше началась гонка по вертикали.
В шесть утра, в понедельник, я отправился на метро в центр Москвы. Я точно знал, во сколько и на каком месте я должен стоять и ждать, когда подъедет некий мифический автобус с занавешенными окнами. Знал. Ждать никто не будет. Если опоздал, заплутал, всё. Стратил. Второй попытки не будет. На этом всё путешествие моё бы и закончилось.
Не опоздал. И место, где следовало ждать, тоже нашел легко. Тихий, сумрачный переулок. Нужный номер дома. В переулке практически никого нет. Я один. Стою и жду.
Точно к указанному мне времени, из-за угла выехал небольшой автобус желтого цвета. Он не опоздал ни на секунду. Все окна в нём сбоку и сзади были занавешены. Поэтому понять, есть ли кто в нём, было невозможно.
Автобус плавно затормозил. Открылась передняя дверь. Я тут же зашел в автобус и дверь закрылась.
Здравствуйте! зайдя в автобус, поздоровался Я.
Здравствуйте! с одного из сидений поднялся единственный человек в форме, форме пограничника и в зелёной фуражке, с погонами прапорщика. Ваши документы!
Я предъявил военный билет. Прапорщик внимательно его изучил. Тщательно сверил всё с бумагой, которая была у него в другой руке. Еще раз внимательно посмотрел на меня, снова на документ, и спросил:
Вам куда?
На 101 объект.
Проходите.
Прапорщик вернул мне документы и, пропустив меня в салон автобуса, сел на своё место. Тут же последовала его короткая команда водителю:
Всё в порядке. Поехали.
Автобус тронулся. Я огляделся. В автобусе уже сидело несколько человек. Кроме меня и прапорщика все были в гражданском. Любопытства никто не проявлял. Люди сидели, погрузившись в себя. И если бы не занавески на окнах, все бы отвернулись, чтобы смотреть в окно. Но это было невозможно. И потому, все делали вид, что всё, что сейчас происходит, никого и ни как не касается.
Вначале полчаса кружили по центру Москвы. Автобус останавливался. В него заходили по одному люди. Ясно было, что многие друг друга знают, так как ограничивались, входя в автобус, приветствием в виде взаимного кивка головы.
Но каждый, войдя в автобус, тут же, молча, предъявлял прапорщику документы. Тот внимательно изучал их. Вновь сверял всё со своим списком. И, также молча, кивком головы приглашал проходить и присаживаться.
Никто, ни с кем за руку не здоровался. Все сидели молча.
На ремне у прапорщика висела кобура. Тяжело висела. Ясно было, что он с оружием. С оружием на поясе был и водитель автобуса. Хотя и одет он бы как обычный водитель. И что характерно, в кепке. Он был сосредоточен только на движении автобуса по ему одному известному маршруту.
Никто, ни с кем за руку не здоровался. Все сидели молча.
На ремне у прапорщика висела кобура. Тяжело висела. Ясно было, что он с оружием. С оружием на поясе был и водитель автобуса. Хотя и одет он бы как обычный водитель. И что характерно, в кепке. Он был сосредоточен только на движении автобуса по ему одному известному маршруту.
Через полчаса стало ясно, что мы вышли на трассу. Еще через час оказались в густом подмосковном лесу. Честно говоря, я и понятия не имел, ни куда мы едем, ни куда мы приехали.
Оказалось, что мы стоим уже в лесном массиве за высоким зеленым деревянным забором, обнесённым изнутри рядом колючей проволоки на столбах. За автобусом были закрыты такие же, как и забор, зелёные ворота. Но и вперёд ехать было некуда. Там шлагбаум и часовой с автоматом.