Всучив пустую ей корзину,
Ответил бабке дед Кузьма:
«Какая алчная ты, Зина!
Ведь согласилась же сама.
Тебя ни кто здесь не неволил.
К чему ж теперь весь этот вой?
Ведь не бандитом в чистом поле
Позволил сделать выбор свой.
Тебе деньга моя отрада,
Она затмила небеса.
Продать твой лук с моим весь к ряду
Я смог всего за полчаса.
Что лук твой больше был по весу,
Известно мне и самому,
Но никакого интереса
Не проявлял народ к нему.
Расчёт вершить в моей лишь власти.
Я продал всё твоё гнильё.
За это хватит третьей части,
А остальное всё моё».
Не удивилась бабка даже,
Хоть не один пропал пятак
Связав свою с его продажей,
Она сама решила так.
Хотя б пятак
Раз у бабушки лучок
Уродился с кулачок.
Потому мешок до дна
Собралась раздать она.
У неё спросил внучок
На конфетку пятачок,
Но у бабушки пока
Ни рубля, ни пятака.
Шепчет бабушка под нос:
«Лук доход бы мне принёс.
Что ж раздам я просто так?
Пусть дают хотя б пятак.
Ну, внучок! Ну, молодец!
Одурела я вконец».
Скоро бабушка в очки
Увидала пятачки.
Чей забор
Хотя б пятак
Раз у бабушки лучок
Уродился с кулачок.
Потому мешок до дна
Собралась раздать она.
У неё спросил внучок
На конфетку пятачок,
Но у бабушки пока
Ни рубля, ни пятака.
Шепчет бабушка под нос:
«Лук доход бы мне принёс.
Что ж раздам я просто так?
Пусть дают хотя б пятак.
Ну, внучок! Ну, молодец!
Одурела я вконец».
Скоро бабушка в очки
Увидала пятачки.
Чей забор
В огороде до забора
Проходила лишь межа.
Жили друга два без спора
И какого б дележа.
Но однажды над межою
Ни в обиду, ни в укор
Высотою небольшою
Кто-то выстроил забор.
В тот же день сосед соседа
В разговоре упрекнул:
«Жили ж дружно наши деды,
Ты зачем забор воткнул?»
И ему сосед с улыбкой
Пояснил тогда в ответ:
«Посмотри, забор с калиткой,
И причин для ссоры нет.
Высоты такой он, чтобы
Доставал едва до плеч.
Прислонись к нему, попробуй
На локтях своих прилечь».
«В знак давнишней дружбы нашей
Ты позволь тогда, сосед,
Завтра я забор покрашу
До обеда в синий цвет».
Всё бы ладно, только вскоре
Начался меж них раздор
Кто-то вставил в разговоре:
«Покосился мой забор».
Разбиралась вся деревня
И родные, и сватья,
Кто же собственник строенья,
Раз межа была ничья.
«То его забор, скорее.
На виду у всех людей
Ставил он забор из реек
И потратил сто гвоздей».
«Эти рейки из осины.
И прогнили все, смотри.
На покраску краски синей
Наш потратил литра три».
Не решил и суд уездный
Спор соседей до сих пор,
Чей же всё-таки облезлый
Покосившийся забор.
Храм для дуба
От вершины самой ровно
Раскололся старый дуб.
Размышлял лесник: «На брёвна
Распилить его кому б?
Жалко всё ж, что раньше срока
Силу он подрастерял,
Но теперь в нём больше прока,
Будь он пиломатериал.
Станет дуб в полу дощечкой,
Винной бочкой и столом,
Жару даст при топке в печке
И, в конце концов, колом.
Только всё это не вечно,
Превратится быстро в хлам.
Из него продукт конечный
Превращу я лучше в храм».
У пилы ломая зубы,
Чтоб поставить на века,
Сбил лесник забор из дуба
И вкопал вокруг пенька.
Белая в пятнах
Под бугром коровы в пробке.
Верхней тропкой шла одна.
На коров на нижней тропке
Вдруг облегчилась она.
Всё, что сверху вниз летело,
Угодило на одну.
Что была корова белой,
Стала в пятнах в рыжину.
Поглядел пастух на стадо.
Видит, что за чепуха,
Белой нет коровы рядом
Под контролем пастуха,
И откуда, непонятно,
Из каких невесть концов,
В стаде вдруг корова в пятнах,
С белой схожа на лицо.
Стал пастух кумекать снова:
«Непонятно всё же мне,
Чья ж приблудная корова
В рыжих пятнах на спине?
Что ж теперь мне с нею делать?
Мож, её куда отвесть?
Вот, что нет коровы белой,
Для меня худая весть.
Прозевал я, старый лапоть.
Мне на пенсию пора».
С неба стало часто капать.
Дождь полил как из ведра.
Рад пастух: «Вот это мило.
Не мешало б дождичка».
У приблудной пятна смыло,
Стали белыми бока.
Тут пастух её заметил
И с улыбкой на устах
Процедил: «Есть бог на свете.
Все коровы на местах».
Простое дело
Не хочу сейчас, ребята,
Делать выводы пока.
Шёл подсчёт на ферме как-то
Всех надоев молока.
Пышногрудые доярки
Быстро, весело, легко
Замеряли в споре жарком
По бидонам молоко.
Только вдруг чудак колхозный,
Ванька-конюх, к ним забрёл
И сказал вполне серьезно:
«Я, девчата, изобрёл
Для иного измеренья
Замечательный прибор
И моё изобретенье
Не известно до сих пор».
Своего прибора Ванька
Стал показывать им суть
Приложил ладонь дояркам
Очерёдно всем на грудь.
Уделил вниманье каждой.
Всем сказал, прищурив глаз,
У кого размер неважный,
Кто с размером в самый раз.
Все доярки ошалели:
«Как же Ванька всё же смог
В непростом, казалось, деле
Преподать простой урок?
Мы его не замечали.
Он же гений, погляди.
Вон как лихо отличает
Ванька вымя от груди».
Неравноценный обмен
Неравноценный обмен
Как-то раз в коровник Вова
Влез с большого бодуна.
Там грустит его корова,
Не подоена она.
Говорит ему корова
Человечьим языком:
«Похмелиться, что ли, снова
Хочешь свежим молоком?
Обещал ко мне три раза
Приходить на дойку ты,
А теперь тебе полтаза
Дам молочной кислоты.
Молока уж нет в помине.
Вымя три ты хоть до дыр,
Только вот оно отныне
Производит лишь кефир.
Стала я коровой века
Двадцать первого теперь.
Я не дряхлая калека,
А мутированный зверь.
Перейдёшь теперь ты с водки
На лечебный мой кефир
И от пьянства сей находкой
Отучу я целый мир».
Без молочного не может,
Стал кефирчик Вова пить,
Но кефиром водку всё же
Вове трудно заменить.
Драгоценная монета
Потерял мужик монету
Или где её забыл,
Но пошёл бродить по свету
По местам, где раньше был.
Жил мужик на Синем море.
Долго шарил по углам
И ушёл пешком за горы
В поиск с горем пополам.
Вот мужик и у Царьграда.
Прошлый год он в нём бывал.
Мужику всегда здесь рады.
Он залез на сеновал,
По соломинке руками
Сено переворошил.
Не зайдя к друзьям, кругами,
Он уйти уже решил.
Но хозяин дома вышел
По нужде большой во двор
И в амбаре шум услышал:
«Не орудует ли вор?
Я пока ещё не старый».
Взял хозяин длинный дрын
И направился к амбару.
Дрыном ткнул между корзин.
А оттуда с диким воплем
Сразу выскочил мужик,
Рукавом размазал сопли,
Головой своей поник.
Мужика узнал хозяин:
«Что ж ты в избу не зашёл,
Не попил со мною чаю?
Разве это хорошо?
И одет не по погоде.
Или к холоду привык?»
«Помнишь, как-то в прошлом годе,
Говорит ему мужик,
В вашем граде был я летом
И у вас я ночевал.
Уронил, похож, монету
Там, где нынче сеновал».
«Да! Видать, большое горе,
Раз пешком пришёл сюда
В сам Царьград от Синя моря.
Велика, видать, беда.
Ну? Нашел?», спросил хозяин.
«Я искал, что было сил,
Да, её, наверно, взяли
Те, кто сено приносил.
Мне опять пора в дорогу.
Дома ждёт меня жена.
Ведь детей по лавкам много.
Многодетная она.
Если б я нашёл монету,
Ей с поклоном бы отдал.
У неё же шубы нету,
А ведь скоро холода».
«Но у вас же рыбы сколько!
Тут хозяин говорит.
Невод в море бросить только,
Рыбы будет сто корыт.
Всю её куда ты денешь?
Что завялишь, что продашь.
Ты семью свою оденешь
И хозяйке денег дашь».
«Мне давно понятно это,
Но как вечер настаёт,
Эта самая монета
Мне покоя не дает.
Обвинять тебя не смею.
Ту монету обронил
Я, наверно, у пигмеев
Или возле речки Нил».
И ушёл мужик. А летом
Слух прошёл меж горожан:
«Говорят, по джунглям где-то
Дикий бегает Тарзан».
Страшный сон
Задумался друг мой: «Вот годы летят.
Как тут не крути, а уже пятьдесят.
За девками бегать не гнётся спина.
Я сам как пенёк, и не та уж жена».
И вот за столом после рюмочки он
Мне тихо стал страшный рассказывать сон.
Старуху во сне он в лесу повстречал.
Ему показалось, что он её знал.
«Не бойся, сынок, я прабабка твоя.
Исполню твои все желания я»,
Услышал мой друг её как наяву.
«Вот счастье, теперь я как конь заживу.
Сбегу, наконец, от назойливых лиц.
По полю я буду гонять кобылиц.
Я буду не просто мужчина, а конь.
Во мне не угаснет желанья огонь.
Теперь половинка вторая моя
Должна быть такой же красивой как я».
Прабабка его поняла и без слов.
Одно на уме лишь у всех мужиков.
«И дальше опять будто всё не во сне,
Послышалось громкое ржание мне,
Мой друг продолжает. Стою я в поту,
А пот лошадиный, и сено во рту.
А рядом жена, тоже что-то жуёт».
Мой друг её сразу и не узнает.
Он ей говорит: «Уж не брежу ли я,
До боли знакома улыбка твоя».
«Себя ты не видишь, ты сам жеребец.
Добился, смотрю, своего, наконец.
Теперь уж ты точно красавец-мужик.
Чего ж ты, родной, головою поник?»
Себя оглядел он. Не может понять,
Неужто таким родила его мать?
Там, где были ноги, две пары копыт,
На шее лохматая грива висит.
«Откуда все это? И понял тут друг,
Всё, что загадал он, исполнилось вдруг.
Старуха! Не так поняла ты меня.
Ведь я не хотел превратиться в коня.
В людей обрати и меня, и жену.
Не верю я этому страшному сну».
И тут он проснулся в кошмаре от сна,
Ощупал себя, видит, рядом жена
Сопит себе тихо, прижавшись к нему.
И он завершил: «Не пойму, почему
Прабабка моя не позволила мне
Побыть молодым хоть немножко во сне?»
Тараканы в голове
Тараканы в голове
В деревне сломался утюг
Для глажки рубашек и брюк.
«Сломалось» привычное слово
В деревне Большое Ломово.
Уж год, как её мужики
Помятые носят портки.
Ходить так, конечно, негоже.
На тряпку штаны их похожи.
Однажды к ним встал на постой
Заезжий мужик непростой.
Он им предложил в счёт оплаты
Купить боевую гранату,
А к ней пулемёт, пистолет
И сверху секретный пакет.
Ворчат удивленные бабы:
«Ты дал бы утюг нам хотя бы.
А это в деревне накой?
Видать, ты мужик городской.
Утюг почини нам, касатик.
Тебе мы, чем хочешь, заплатим.
Получишь, спаситель ты наш,
Квартиру, машину, гараж,
Любую на выбор девчонку
И маленькую собачонку».
Мужик почесался в паху:
«Скажу я вам, как на духу,
Я тот, кто сегодня вам нужен.
Гладильным катком проутюжим
Штаны, пиджаки и пальто.
Каток не имеет никто.
Его я купил заграницей.
Отлично должно получиться».
Мужик перегладил бельё:
«Не нужно мне ваше жильё.
Зачем мне гараж и машина,
И ваша любая дивчина?
Совсем не люблю я собак.
Каток не продам я никак.
Что вы за утюг предлагали,
Покроет каток мой едва ли».
И дальше пошёл на восток,
Влача за собою каток,
Мужик, размышляя: «А, может,
Продам его, где подороже».
Но все предлагали как блажь
Квартиру, машину, гараж,
Любую на выбор девчонку
И маленькую собачонку.
Как всем предлагал свой каток,
Рассказывал мне мой дружок.
Боюсь, завелись всё же рано
В его голове тараканы.
Не та блесна
Привязав к жерди верёвку,
А за жало к ней крючок,
Как с ружьём наизготовку
Встал у речки рыбачёк.