В конце процесса его опять сводили с девочками, и мужчина женился. Достаточно скоро его жена рожала новых маленьких мальчиков и девочек, и дальше с ними проделывали то же самое, что и прежде с их родителями. Жена обучала мальчиков и девочек простой жизни, муж передавал сыновьям мужские умения, а потом старейшина и мулла объясняли выросшим детям правила сложной жизни. И никогда никаких неясностей.
Тётка, качая головой и сокрушаясь о переменах, рассказывала ему всё это задолго до того, как он стал носить в кармане пропуск с именем Ахмеда Беджи. В те времена он не понимал, о каких переменах она говорит. Ему происходившее вокруг казалось нормальным. Как раз в те дни в их деревню впервые стали завозить газеты, а в доме дедушки Мустафы поставили телевизор. И тогда же у них впервые за все времена появился человек, взявшийся учить детей (в том числе девочек!) грамоте.
Человек этот был турком, и то, что ему разрешили жить в их деревне, да ещё и кормили за его работу, само по себе было неслыханным новшеством. Разумеется, никаких методик у него не было, разделения на предметы тоже; он выкладывал им всё, что знал а знал, по их понятиям, чудовищно много, и им было интересно.
Курдский язык курманджи их учитель понимал с пятого на десятое, и кончилось тем, что они заговорили на турецком. А заодно он их научил весьма своеобразному английскому языку, и Ахмеду Беджи то есть когда он стал Ахмедом Беджи пришлось довольно долго переучиваться.
Помимо прочего, учитель преподал им элементарную арифметику и уже переходил к алгебре, а также пообещал, что научит их писать стихи, но тут приехали турецкие полицейские и увезли его неведомо куда, поскольку премудрейший педагог оказался крупным грабителем, которого несколько лет безуспешно ловили полиции всех стран Ближнего Востока. А он отсиживался в их деревне! Кто его выдал, осталось загадкой.
Отравленный страстью к учёбе, Ахмед Беджи стал интуитивно искать себе интеллектуальных занятий. А кто ищет, тот найдёт! Нашёл и он: его находкой стал компьютер, завезённый в их глухомань «Врачами без границ» в связи с не очень сильным землетрясением и брошенный тут по неизвестной причине. Ахмед приручил его будь здоров как приручил! Без посторонней помощи освоил компьютерную грамотность. А ведь никто не снимал с него обязанности осваивать ещё и мужские умения.
Однажды через их места проезжал с вооружённым отрядом вождь курдского народа Оджалан, и разговоров хватило потом на полгода. Тогда зародилась впервые в голове Ахмеда Беджи мечта об уходе из деревни, об участии в какой-то другой, не такой тупой, как у них, жизни. Борьба за что-то! Или борьба против чего-то!
Представления об окружающем мире он имел дичайшие. Да и могло ли быть иначе? Мулла рассказывал, что белые люди извратили учение Аллаха и их следует покарать. Учитель-турок учил, что богатые наживаются на бедных, и их надо покарать. Про Оджалана говорили, что он борется за свободу: англичане, русские, турки и иракцы не дали курдам свободы, и покарать их нужно непременно. А проверить слова ни одного из них невозможно: мулла ссылается на Коран, исписанный арабской вязью, которой сам мулла не понимает, учитель оказался грабителем, а вождь народа Оджалан вёл себя так, будто ему до народа нет никакого дела.
Лишь когда Организация послала его на учёбу, Ахмед немного пополнил свои знания. Там ведь учили не только хакерству и сетевому администрированию. Что-то объяснили, до чего-то дошёл своим умом. Например, ему казалось, что член такой серьёзной Организации обязан быть истово верующим (кстати, ошибся: всем было всё равно, лишь бы соблюдал обряды и не богохульствовал), и он самостоятельно приналёг на изучение Корана. Откопал в Интернете несколько переводов Книги на турецкий и курманджи, попытался освоить арабский, попутно выяснил, что такое Евангелия, которые придумали белые для насмешки над Аллахом.
Он постигал Аллаха не душой, а разумом, и через два года мог бы в богословском споре заткнуть за пояс любого, но если бы кто сказал ему, что из него получился заправский религиозный начётчик, не понял бы, о чём толк. По его представлениям, то, во что он превратился, и было настоящим мусульманином
Юноша вошёл в здание TBC и поднялся на свой этаж. Двое из ночной смены встретили его радостными криками. Налили кофе. Поделились французским анекдотом, почерпнутым из Сети: если муж приходит домой, он должен позвонить в дверь, чтобы любовник жены успел одеться. Посмеялись Потом пришли остальные сотрудники дневной смены, ночные дежурные ушли. Пришедшие, в том числе Ахмед, занялись своей работой. Что это была за работа? Простому человеку объяснить невозможно, а если бы кто всё же поинтересовался, Ахмед бы ответил, что сначала протёр ветошью межсетевой экран, а потом смазал маслом дистрибутивы, чтобы не скрипели на ходу. Какая, в конце концов, разница? Всё равно кто не знает, не поймёт.
Юноша вошёл в здание TBC и поднялся на свой этаж. Двое из ночной смены встретили его радостными криками. Налили кофе. Поделились французским анекдотом, почерпнутым из Сети: если муж приходит домой, он должен позвонить в дверь, чтобы любовник жены успел одеться. Посмеялись Потом пришли остальные сотрудники дневной смены, ночные дежурные ушли. Пришедшие, в том числе Ахмед, занялись своей работой. Что это была за работа? Простому человеку объяснить невозможно, а если бы кто всё же поинтересовался, Ахмед бы ответил, что сначала протёр ветошью межсетевой экран, а потом смазал маслом дистрибутивы, чтобы не скрипели на ходу. Какая, в конце концов, разница? Всё равно кто не знает, не поймёт.
Лишь в краткие минуты обеда он опять вернулся мыслями ко вчерашним событиям. А произошло вот что: на его мобильный неожиданно позвонила тётка и сказала, что она уже в Стамбуле. Он просто не знал, что делать. Она звонила неделей раньше, и он ответил, что приезжать не надо. Что он сам приедет, когда сможет. Но она потащилась в такую даль, и вот приехала. Что ему было делать?
С одной стороны, он не был обязан скрывать, где живёт. Он не боевик, а просто системный администратор, в свободное от легальной работы время выполняющий задания Организации. Но вот что он работает на Организацию, скрывать следовало. А в его деревне все знали! Пусть не он сам разболтал об этом, а дедушка Мустафа после встречи с серьёзными людьми, ездившими по деревням в поисках кадров для Организации. Хоть они и спросили о нём мимоходом, но ведь спросили. А дедушка Мустафа ужас какой умный
Поэтому Ахмед Беджи не любил, когда кто-то из односельчан приезжал к нему. Мало ли, ляпнут ненароком не там, где надо, и не то, что можно. Или назовут его при тех, кто знает его по этой жизни, старым именем. Тётка ведь не знает, что он теперь Ахмед Беджи.
С другой стороны, тётка есть тётка. Самая близкая в роду. Только через неё он получает весточки с родины, узнаёт, кто и как. И возраст у неё, и здоровье не те, чтобы откладывать встречи «на потом» И он поехал на вокзал, а она была там не одна, а с дядей Мамедом, и пришлось придумывать, где бы посидеть незаметно
И тут оказалось, что дядя Мамед теперь старейшина, потому что дедушка Мустафа умер! И ещё семеро умерли!
Он вспомнил слова тётки: «Просьбу старших надо уважать, сынок. Помни, ты курд!» Но что за бредятину придумал дядька Мамед?! Ехать в Москву, чтобы убить там какого-то русского. Будто у него без этого мало забот. Будто он умеет убивать. Они думают, раз он член Организации, то наверняка боевик и ему всё равно куда ехать и кого убить. Какой поверхностный взгляд! Эти наивные люди ничего не понимают в политике. «Их было два негодяя, Муршуд и Ши-линь, сказал дядя Мамед. Одного убьёт Саид, внук Мустафы. А наша семья поклялась убить Ши-линя».
«Ши-линь? Это китаец какой-то, а не русский», возразил ему Ахмед. А тётушка ответила, что русский или китаец, это всё равно. Он сделал ядовитую водку и должен умереть. Ахмед возмутился: «А зачем вы пьёте водку? Раньше никто не пил, а я и теперь не пью. И жив-здоров». А тётушка шлёпнула его ладошкой по губам: «Как ты смеешь судить старших?» А дядя Мамед спросил, не забыл ли племянничек Коран. Ахмед немедленно процитировал по памяти Суру 29:4: «Неужели те, которые совершают злые деяния, полагают, что они избегнут наказания? Скверно же они судят!»
Не стоило встречаться с тёткой. Сказал бы, что он теперь не в Стамбуле, и всё. Обманул бы её, многие годы заменявшую ему маму и папу, погибших, когда турецкая армия «зачищала» их район. Заставил бы старуху, сокрушённо качая головой, ни с чем ехать обратно через всю Турцию
Однако что теперь всё-таки делать? Самым правильным было бы подняться на лифте на седьмой этаж ТВС, а там пешочком ещё на два лестничных пролёта выше и тихонечко поскрестись в дверь с табличкой «Вспомогательная служба». И ожидая, пока впустят, усмехнуться карандашной приписке внизу таблички: «Уборка крыш». Только причастные к их общему делу могли бы оценить чёрный юмор этой приписки.
А потом? Когда откроется дверь и сидящие там трое здоровяков в рабочих куртках, бросив игру в нарды, весело спросят, что ему надо, и, услышав пароль, откатят в сторону стену, и он окажется в коридоре восьмого, скрытого от глаз посторонних этажа Когда один из них доведёт его до кабинета Куратора Когда Куратор, после вежливых вопросов о здоровье вопросительно замолкнет, ожидая объяснений
Неужели рассказать, что его тётка и все его дядьки в горной деревушке знают о его работе на Организацию? И попросить, чтобы они там как-нибудь съездили в Москву и убили этого русского? Нет, так делать нельзя. Ведь это кровная месть! Только член семьи может покарать кровника.
Придётся положиться на волю Аллаха.
2
Лавр Фёдорович Гроховецкий родился аккурат в тот день, когда Советы, ведомые большевиками, захватили власть в Петрограде и свергли Временное правительство. Его отец, князь Фёдор Станиславович, этого переворота не принял. Не то что он вообще отвергал перевороты, как инструмент политики, нет. Ни Керенский, ни быстро сменявшиеся министры его правительства не были князю Фёдору симпатичны, и он сам участвовал в попытке переворота, предпринятой Л. Г. Корниловым в августе того же 1917 года. Он смирился бы даже с властью Советов. Но вот именно большевики были ему почему-то особенно противны!
Ожидая, что так же, как в августе большевики разгромили Лавра Корнилова, так теперь Корнилов возглавит разгром путча, совершённого Троцким и Лениным, князь Фёдор дал новорожденному сыну имя Лавр. Но не сбылись надежды. Корнилов не стал победителем большевиков, а князю Фёдору не довелось стать воспитателем сына, поскольку погиб он под Екатеринодаром одновременно со своим кумиром, генералом Корниловым. Его вдова, Елена, осталась в Петрограде с младенцем на руках и без средств к существованию. В конце 1919 года она очень надеялась, что город освободит «дядя Коля» генерал Юденич со своей армией, наступавший из Эстонии. Когда и эти мечты пошли прахом, она бросила город и уехала с маленьким Лавриком под Тверь, в деревню, где жил дальний родственник, князь Юрьев; он стал крёстным отцом мальчика.