Вот, вот, накинулась на него Фёкла, прижав огромной грудью к забору. Сегодня пить бросил, завтра жену и деток бросит, а послезавтра Родину предаст!
После этого в деревне Свистулькиным объявили негласный бойкот: на свадьбы не зовут, на улице не здороваются, детям в школе оценки занижают, Марфе и Фёдору с утра до ночи на лавочках косточки промывают, на работе не платят, мне, правда, тоже.
Только вот беда, не все у нас в деревне политически сознательные, есть отщепенцы. Счетовод Петрович стал к синюшным похаживать на оргии, как просветила Фёкла нас о их страшной вере, потом его жинка, видимо, спасать мужа пошла и сама пропала. Теперь корову по утрам гоняет, мужа уважает, голос на него не повышает, тьфу, смотреть тошно, не баба, а тряпка стала.
А на прошлой неделе всполошился Семёныч, наш участковый, потому что Бык (Вован Быков) уже полгода не пьёт, тоже в галстуке ходит, а у Семёныча раскрываемость преступлений резко упала. Раньше, что случилось: украли там что, избили кого; участковый сразу к Быку: «Твоя работа?», а тот с перепою: «Не помню, начальник, как домой попал», вот и всё дело раскрыто. А теперь, Семёныч не знает что делать, жизнь идёт, как обычно, люди воруют, дерутся, а у Быка алиби: «Был у Свистулькина на собрании», а ты хоть тресни, со своей раскрываемостью!
Отец Борис, наш местный священник, поначалу спокойно отнесся к идеологической синеве Свистулькиных; они к нему в церковь не ходили, да и дед Григорий тоже не его, счетовод с женой были атеистами, а Бык вообще его попом обзывал, так что туда ему и дорога, пусть в гиене сгорит огненной вместе с христопродавцами. Но, когда его правая рука, матушка Серафима стала Библию читать и вопросы задавать, тут батюшка вспомнил о своей святой обязанности паству защищать от тлетворного влияния Запада. Он быстро организовал крестный ход вокруг дома Свистулькиных, когда у них там очередная оргия проходила. Вместо икон его верные бабульки несли плакаты: «Долой сектантов!», «Наша вера правая!», «Янки гоу восвояси!», «Голубым здесь не место!»; они громко пели псалмы, так что в трёх соседних деревнях все перекрестились, даже те, кто были неверующими.