Илион град разрушить, богатый внутри и снаружи!
Девять мощного Дия прошло круговратных годов;
Корабли изгнивают, и тлеют канаты всё хуже; {135}
И супруги, и дети любезные, все у домов
Ожидают нас, сетуя! Мы ж, безнадёжно здесь медля,
Дел не видим конца, за которыми шли, ни плодов!
Други! Что вам скажу, повинуйтесь, велению внемля!
Други! Что вам скажу, повинуйтесь, велению внемля!
Убегаем! Вернёмся в отечество милое все; {140}
Не разрушить нам Трои, уйдём все отсюда немедля!»
Говорил, и сердца взволновал все, и мысли у всех
В многолюдной толпе, и не слышавших речи советной.
Всколебался народ, как огромные волны совсем.
Икарийское море, как Нот вдруг и Эвр, злые ветры, {145}
Вздуют, грянувши, оба из облака Дия отца;
Или словно Зефир бурно ниву волнует, с рассвета
Налетев, и над нею, бушующей, вьётся пыльца.
Так собрание все взволновалось, и, с криком ужасным
Все бегут к кораблям. Из-под ног летя, пыль без конца {150}
В небе облаком стала. Вопят, убеждают напрасно:
«Корабли ухватив, на широкое море спускать!»
Рвы бегут очищать; до небес крик поднялся ужасный.
В дом все жаждут; подпоры судов налегли вырывать.
Так, судьбе вопреки, все аргивяне в дом бы сбежали, {155}
Все войска, но к Афине тут Гера пришла провещать:
«Что ты, Дия всесильного дочь, Атритона, в печали!
Иль обратно в отчизны, в любезные земли, к домам
Рать аргивян сбежит, чрез моря и безбрежные дали?
Иль, на славу Приаму, на радость троянским сынам, {160}
Брось Елену аргивскую, ради которой ахеян
Столько в Трое погибло, вдали от отчизны, на срам!
Мчись ты к войску закованных в латы ахеян скорее!
Сладкой речью своей убеждай и царя, и гребца,
В море к бегству готовить свои корабли пусть не смеют!» {165}
Всё поняв, покорилась Афина супруге отца.
Бурно бросясь, с вершины Олимпа высокой сходила,
Быстро, как будто Фоакс, к судам всех ахеян. С конца
Там нашла Одиссея, советами равного Дию;
Он в раздумье стоял, и снаряженных чёрных судов, {170}
Не касался. В душе и на сердце печаль в нём бродила.
Светлоокая дева Афина нашла много слов:
«Сын Лаэрта, любимец богов, Одиссей хитроумный!
Как, со срамом обратно, в любезную землю отцов
Вы отсюда бежите, в судах многоместных бездумно? {175}
Иль, на славу Приаму, на радость троянским сынам,
Брось Елену аргивскую и всех ахеян, что шумно,
Столько в Трое погибло, вдали от отчизны, на срам!
Мчись стремительно к войску закованных в латы ахеян,
Сладкой речью своей повели и царям, и гребцам, {180}
В море к бегству готовить свои корабли пусть не смеют!»
Так сказала. Богини гремящий тот голос пугал.
Сбросив верхнюю ризу, рванулся; но поднял скорее
Ту, спешивший за ним Эврибат, итакийский слуга.
На пути Агамемнона встретив Атрида, он в руку {185}
Взял отцовский, не гибнущий скипетр; на быстрых ногах
К кораблям шёл; закованных в латы ахеян, по кругу,
Базилевса, или знаменитого мужа узнав,
Подходил и удерживал кроткою речью, как друга:
«О, достойный! Тебе ли, как трусу дрожать, убежав. {190}
Успокойся и сам, успокой и других меж народа!
Всё поймёшь, наконец, тайны думы Атрида узнав!
Нас испытывал он, и, не медля ахеян, уродов,
Он накажет; не всё мы слыхали, что царь говорил!
Если гневен, жестоко поступит с ахейским народом! {195}
Базилевса двух стран, царя тягостный гнев не остыл!
Скиптроносец от Дия, его любит Зевс промыслитель!»
Меж народа кого-либо шумного он находил,
Его скиптром он бил, и обуздывал речью, воитель:
«Смолкни, жалкий, садись, и других совещания жди, {200}
Базилевсов! Вы тоже, бессильные, душу смирите!
Не бывал ты в боях, ни в советы не вхож, где вожди;
Не господствовать всем, и не царствовать среди ахеян!
В многовластьи нет блага; в цари лишь один угоди!
Царь пусть будет единый Кронидом поставлен, уверен! {205}
Скиптр даёт и законы; пусть царствует нами всегда!»
Так, господствуя, рать подчинял; и на площадь, поверив,
Тёк обратно народ от своих кораблей, как всегда,
С воплем. Волны подобно так вечно шумящего моря,
Разбиваясь о берег огромный, гремят, и пучина горда. {210}
Успокоились, сидя в местах учреждённых, без спора.
Лишь Терсит меж безмолвными каркал один, празднослов;
Глупой мыслью вращал непристойные речи, укоры.
Он царей оскорблял, презирая бессмертных богов,
Позволял себе всё, что казалось смешным для аргивян; {215}
Безобразнее всех, к Илиону пришедших сынов,
Косоглаз, хромоног, совершенно горбатый загривок,
На грудь плечи сходились, торчала одна голова
Остриём вверх, одним лишь усеяна пухом ленивым.
Он был враг Одиссея, Ахилла ругатель; в словах {220}
Их всегда порицал. Агамемнона, равного богу,
Поносил, криком свинским визжа, и ахейцы сперва
Разозлились ужасно, орали: «Достал всех убогий!»
Он же, силя свой крик, порицал Агамемнона так:
«Что, Атрид, ты здесь сетуешь, чем недоволен? Премного {225}
У тебя есть, и множество пленниц, и злата, вот так!
И в шатры твои всё, что ни хочешь, ахейцы убрали!
Побеждая, даём тебе первому в рати, дурак!
Жаждешь злата еще, а, быть может, и новую кралю?
Дал ключи Илиона за сына троянец тебе, {230}
Взявши в узах иль я, иль ахеец другой, даром дали?
Хочешь новой жены, чтоб, как пёс наслаждаться в обед,
С нею в сень заключившись? О, нет, недостойное дело,
Став главою народа, ахеян швырнуть в бездну бед!
Все ахеянки мы, не ахейцы! Пора бросить дело, {235}
Разойтись по домам, а под Троей оставить его,
Насыщаться чужими наградами; пусть грабит смело!
Служим помощью в брани смертельной, зачем, для чего?
Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа,
Обесчестил, похитил награду, и много всего! {240}
Мало злобы в душе Ахиллеса, ведь он добродушен,
Иль, Атрид, ты нанес бы обиду последний уж раз!»
Оскорбляя, владыки терзал, Агамемнона душу
Так Терсит. Но, внезапно, к нему Одиссей гневный глаз
Устремил, и воскликнул державно так голосом грозным: {245}
«Замолчи, громогласный, и самый безумный средь нас!
Ты Терсит, погоди базилевсов порочить стервозно.
Между смертных презренного больше, чем ты, не найти
Нам, с сынами Атрея, придя к Илиону в повозках.
Базилевсов великих имён на губах не крути! {250}
Не дерзай порицать, ни речей говорить о возврате!
Нам не знать достоверно, что будет у нас впереди,
Со щитом, на щите, возвратятся ахеян все рати?
Безрассудный, Атрида, вождя Агамемнона, ты
Здесь злословишь, что много должны все ему отдавать мы? {255}
Как посмел ты обидой данайцев порочить простых!
Но, тебе говорю я, и слово исполнено будет,
Как увижу тебя, безрассудного снова, прости!
Голова Одиссея пускай с плеч могучих убудет,
Пусть я с этого дня Телемаха отцом не зовусь, {260}
Если, взявши тебя, не сорву одеяния блуда,
С плеч и плащ, и хитон, даже то, что назвать не берусь;
И, навзрыд вопиющим, тебя к кораблям не отправлю,
Вон из нашего схода, избив, и прогнав, подлый трус!»
По хребту и плечам тяжкий скиптр получил бес лукавый; {265}
Весь согнулся бедняга, из глаз брызнул крупной слезой.
Полоса на хребте от тяжёлого скипетра славы
Налилась, багровея. Дрожал весь от боли такой,
Безобразно наморщившись, слезы размазал на щёки.
Все, как ни были смутны, смеялись над этой бедой. {270}
Говорили иные, один на других облегчённо:
«Славных множество, истинно, дел Одиссей совершил,
К благу брань начиная, совет учреждая учёный!
Он аргивянам здесь знаменитейший подвиг свершил,
И ругателя буйного он обуздал красноречье! {275}
Верно, сердцем вперёд не отважится, не поспешит,
Базилевсов любезных он злить поносительной речью!»
Говорила толпа. Но, отважный встаёт Одиссей,
В руках скиптр. Светлоокая дева Афина за плечи
Став, как вестник, сама повелела утишить людей, {280}
Чтоб и в ближних рядах, и в далеких, ахейские мужи
Ясно слышали речи, постигнув разумных идей!
Благомыслия полный, он сбору, чтоб не было хуже,
Говорил: «О, Атрид скиптроносец! Ахеян сыны
Нам готовят позор перед племенем смертных к тому же! {285}
Слово чести исполнить тебе не хотят; для войны
За тобой сюда ратью летя из цветущей Аргейи,
Илион лишь разрушив великий, вернуться должны!
И, как слабые дети, как жены-вдовицы скорее,
Плачут друг перед другом, и жаждут вернуться в свой дом; {290}
И унылому радостен бег, когда брань тяжелее.
Путник, месяц один проведя без супруги с трудом,
Стонет близ корабля, снаряженного им. Путь обратный
Держат зимние вьюги, и волны морские притом.
Нам девятый уж год исполняется здесь круговратный, {295}
Пребывающим так. Не могу на ахейцев роптать,
Чьи страдают сердца, истомясь при судах. Но, возврат нам
Чьи страдают сердца, истомясь при судах. Но, возврат нам
Стыд, военные мужи, и медлить, и праздно бежать!
Потерпите, о други, помедлим еще, пусть узнаем,
Нам пророчеству Калхаса верить, или отрицать? {300}
Твёрдо мы его помним; свидетели все, что сбираем
Смерть кого не настигла, косящая в бранных полях.
Год ли, три ли прошло; как в Авлиду ахейцы сплываем,
И Приаму, и Трое, сходясь, несём гибели страх!
Окружая поток, на святых алтарях жертвы пышно {305}
Мы богам совершали, под явором, в стройных рядах.
Из-под корня древесного влага струилась неслышно.
Вдруг явилось нам чудо! Кровавый и пёстрый дракон,
Страшный взору, самим Олимпийцем на свет пущен, вышел
Из подножья алтарного тихо, и взвился, как сон. {310}
На стебле высочайшем, в гнезде там, под лист притаившись,
Воробьиных птенцов сидит восемь, беспёрый притон,
И девятая матерь, недавно там пташек родивши.
Всех дракон их пожрал, испускающих жалкий лишь писк.
Мать кругом их летала, тоскуя о детях. Извившись {315}
Вверх дракон, ухватил за крыло мать, и молнией вниз.
Но, едва поглотил он и юных пернатых, и матерь,
На нем чудо свершил страшный бог, показавшись на миг,
Хитроумный сын Крона, всё в камень большой превращатель!
Мы, безмолвные стоя, дивились тому, что творил! {320}
Как при жертвах священных гнев страшных богов увидать нам?
Калхас, духа исполненный, нам божью весть говорил,
Что умолкнули все, волосатое племя ахеян?
О событьи знамение Зевс промыслитель явил!
Поздний, поздний конец, но какой большой славой овеян! {325}
Сколько страшный дракон погубил здесь птенцов, их сожрав,
Восемь было в гнезде и девятая матерь. Уверен,
Ровно сколько годов воевать будем Трою, устав,
Но в десятый разрушим обширную очень твердыню!
Так предсказывал вождь нам! Узнаем, а был ли он прав? {330}
Будьте бодры обутые в кожу ахеяне ныне,
Здесь, пока не разрушим Приама стен мощных основ!»