Тогда я зайду к вам завтра днем. Мне тоже бог Один не велит не платить за молоко. Если не заплачу, он меня в Валгаллу не пустит.
Я произношу это невероятно серьезно, и Наташа тоже очень серьезно замирает, внимательно смотрит. Кто меня знает? Может, и правда именно Один не велит?
Сейчас еще хорошо Муж Наташи, Аркадий, водит туристов на сплав, и они по осени закупают центнер-два муки и круп. Огород, козы, сбор грибов
А первые два года у Наташи были проблемы с зимней обувью. Отец детям обувь купил, но они были еще маленькие,
Наташа в их ботинки и валенки влезть не могла. А у нового мужа обувь была на три размера больше, чем у Наташи, а денег на новую не было. Наташа тогда очень увлекалась космическими энергиями и подпитывалась энергией от земли путем хождения босиком.
Православие пришло чуть позже, когда обувь уже купили, ссыпали в лари запасы крупы, и Наташа начала воевать с мышами, облюбовавшими ее запасы
Дети вырастают, и все реже они в Большой Речке Недавно с отцом ездили в Петербург и в Скандинавию. Учиться они будут то ли в Красноярске, то ли в Москве. Наташа родила еще одну дочку. Этот ребенок не имеет никаких перспектив, кроме огорода и коз; разве что Наташа умолит первого мужа и ему поспособствовать Заодно с его кровными детьми.
В общем, нелепая судьба. И что характерно, от начала до конца построенная собственными руками.
Наташа в их ботинки и валенки влезть не могла. А у нового мужа обувь была на три размера больше, чем у Наташи, а денег на новую не было. Наташа тогда очень увлекалась космическими энергиями и подпитывалась энергией от земли путем хождения босиком.
Православие пришло чуть позже, когда обувь уже купили, ссыпали в лари запасы крупы, и Наташа начала воевать с мышами, облюбовавшими ее запасы
Дети вырастают, и все реже они в Большой Речке Недавно с отцом ездили в Петербург и в Скандинавию. Учиться они будут то ли в Красноярске, то ли в Москве. Наташа родила еще одну дочку. Этот ребенок не имеет никаких перспектив, кроме огорода и коз; разве что Наташа умолит первого мужа и ему поспособствовать Заодно с его кровными детьми.
В общем, нелепая судьба. И что характерно, от начала до конца построенная собственными руками.
Коршун
На столбе возле лесопилки сидит молодой коршун и орет. Просто поразительно, какие сильные звуки издает такое маленькое существо! Как заорет слышно километра на два. Рабочие сидят у балка, ждут, когда подвезут новые пилы. Три здоровенных мужика, трезвые и недовольные: нет работы, нет и заработка. Что приятно, даже не пытаются обидеть коршуна, хотя орет он просто устрашающе.
Во выделывается, паршивец, произносит один.
Дает
А мать вон летает.., и третий показывает мне маму коршуна. Чтобы ее не заметить, надо страдать изъянами зрения: размах крыльев у нее метра полтора. Мама летит, сует пойманного мыша в клюв коршуну, и улетает дальше. Вон она, чертит кругами над полем, охотится на мышей и лягушек. А молодой здоровенный коршун так нахально сидит и скоро опять начинает надсадно орать.
Лесопилка не работает, я не могу показать Поле и Уле, как пилят бревна, превращают их в доски разной толщины. Но коршуна очень даже могу. И склоны гор за речками могу: ведь деревня Большая Речка стоит в междуречье. Оя с одной стороны, Большая с другой подмывают крутейшие склоны.
Недавно на склонах на другом берегу Большой видели медведя. Девчонки из деревни, лет по 1314, собирали грибы, и спускались с горы в темпе марша, на собственных попках. Хотя зверь был совершенно не агрессивен, даже не зарычал, и вообще сразу ушел. Этот склон тоже могу показать. И другой склон, за Оей, на который сбежали козы Натальи. Плевать им на зверей и людей, они лихо прыгают по таким кручам, что становится жутко. Сияющий день, орущий коршун и козы, запах свежераспиленных пихт, шум реки, мерцающее ярко-синее небо. Вокруг меня прыгают дочери, а за речкой по склонам козы.
Проблема кушева
Поля не ест супов. Разве что суп-пюре в бабушкином исполнении, и только. Но перечисляет:
Не ем супов грибных, рассольника, борща, горохового, перлового, и вообще никакого. Хотя могу съесть супа с фрикадельками.
И грибов она не ест. И соусов. И вообще не особо дозовешься к столу.
Грешен, всякий раз бросаюсь окормлять свое сокровище: стараюсь дать то, что сокровищу хочется. А у Волковых к этому относятся проще. Кормить детей святое, и вид у детей не только физически сытый, но и залюбленный такой, довольный. Но никому в голову не приходит выяснять, что дети едят, а чего они не едят. И что они вообще больше другого любят. Еда подана, и все. Еды всегда много, и она вкусная. А если ребенок не хочет есть, никого это особо не волнует потому что смотри выше: еда есть, ее много, она вкусная.
Сонька тоже капризничала Лука она не ест! Мама ей из котлет лук выковыривала, и что-то еще Мама уехала, Сонька еще неделю лука не ела А с тех пор ест, и все!
Киваю, потому что хорошо помню, как начал есть сало. После бесконечно долгого дня, начавшегося в шесть утра, к десяти вечера экспедиция села в поезд. Завтра Красноярск, а пока есть хлеб и сало. Весь день ели всухомятку, торопливо, на ходу. Голодные были страшно, и я тоже. В этом поезде, в плацкартном купе, на второй полке, я и начал есть сало.
У Волковых Поля упорно не ела супов и грибов Но всегда было что-то другое. Интересно, сколько продержалась бы Полина, не будь там этого «другого» в больших количествах?
Леопёрдик
Этого игрушечного леопёрдика Поля и Уля забыли в Большой Речке давно, три года назад: когда были там с мамой. Оказывается, он теперь в Ермаковском там после смерти мамы старшего Волкова, живет Галина Григорьева с Мишкой и Соней. Давно собирались ехать на Салбыкский курган, арендовать машину Спасибо Алеше, состоялось. Заезжаем, естественно, в Ермаковское. Времени мало, поезд уходит в пять вечера, машина опоздала, все бегом-бегом. Буквально влетаем в дом, будим бедную (хоть и привычную) Галину Григорьевну, берем леопёрдика, обмениваемся буквально несколькими словами
А дом-то стоит на яру. Под яром пойма Ои, и сама Оя бурная, полноводная, коричневая от прошедших в горах дождей. Все это на фоне предгорий. Один из самых красивых видов, какие я наблюдал в Сибири, а этим многое сказано. Жаль, что вижу я его буквально считанные минуты.
А леопёрдик и не очень нужен. Дети рады, что вернули его, но играть им уже стало поздно.
Остров на Большой
Гуляя с Ульяной вверх по реке, к лесопилке, находим остров Даже не намывной, а так Кусок коренного берега отрезал рукав Большой Речки. Вся-то Большая шириной метров двадцать двадцать пять. Остров длиной метров тридцать пять, шириной метра три, с кустарником и низкими рябинами. Он отделен от «материка» протокой шириной метра три четыре. Мы с Улей легко переходим протоку глубиной от щиколотки (на перекате) до «мне по пояс» в углублении, где много ила. Улька купается в этой промоине, там вода чуть неподвижнее и градуса на три теплее. А потом мы исследуем остров. На нем к моему удивлению, живут не только жуки и стрекозы, но и мыши. Зимой они спят в норках, а летом уйти с острова не могут. Но они толстые и довольные жизнью, эти мыши! Наверное, им хватает жуков и разных растений.
Салбыкский курган
Впервые я увидел это колоссальное сооружение в 1979. Погребальная камера размером с футбольное поле, камни размером с грузовик. В привходовой части весом тонн тридцать. Тогда вид у кургана был совершенно заброшенный. Три года его копали, с тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого по тысяча девятьсот пятьдесят шестой, а потом археологи ушли, оставив камни погребальной камеры. Навсегда. Как со стройки ушли рабочие, побросав недоделанное.
На камнях рисовали краской и процарапывали гвоздями рисунки и надписи самого идиотского содержания. Рисовал эту бяку всякий, кому только не лень. Ходил слух, что поставили как-то милиционера следить Он и следил, а потом на камнях красовалось: «тут был милиционер Вася».
В тысяча девятьсот девяносто втором девяносто третьем годах все было чуть менее запущено. Скажем, вырвана часть крапивы при входе. Но «наскальной живописи» было не меньше, а у входа многие камни обвязаны ленточками. В знак почитания, при том, что культа курганов у хакасов не было и в их традиционной культуре курганы «своими» не считались. Тут местные «шаманы» поработали.
Теперь же у входа в погребальную камеру стоят две юрты. Натуральные хакасские юрты, и возле них столы. Продают сувениры: в основном современные изделия из камня. С другой стороны «Место для проведения ритуалов». Так и написано. А дальше есть даже две уборные. Учитывая пустоту хакасской степи, не лишнее. Не так много тут переломов местности, а до леса и гор километров пять. Внутри убрано, чуть не подметено, все надписи масляной краской убраны. В общем, какой-то порядок Памятник теперь охраняется правительством Хакасии, он филиал местного музея. И люди едут! Вот что хорошо. Даже в тысяча девятьсот девяносто третьем курган был пуст, заброшен, никому не нужен. Теперь тут есть хоть немного экскурсантов. Едут, спрашивают, фотографируют
Все хорошо но экскурсии, которые водят по кургану два мужика, очень определенные: хакасский национализм самого низкого пошиба, и сплошь мистика. На кургане и правда происходят порой не совсем обычные явления. Зафиксированы они довольно надежно, случались с разными людьми (со мной в том числе), но на том ли строить повествование? Мы с Женей пришли к единодушному выводу: надо было своевременно делать музей, в тысяча девятьсот семидесятые, не позже: тогда реинкарнациями и прилетом космических прадедушек увлекались не в пример меньше
Теперь точно знаю, что не верны предположения о недокопанности кургана: если бы на глубине двух-трёх метров спал бы вечным сном скифский вождь, хакасским экскурсоводам позавидовать стало бы трудно: покойник наверняка вскочил бы разбираться с этой публикой, и мало бы не показалось.
Большая Речка 2012
Скорость
В годы моей молодости из Москвы в Красноярск ехали четверо с половиной суток. Далеко Теперь едут двое с половиной суток Тоже далеко, но все же сделалось куда поближе.
Никому и в голову не приходило ехать на машине эти три с половиной тысячи километров. Первые «герои» ехали мужской компанией, дней десять-двенадцать, подолгу останавливаясь в городах, задумчиво изучали местные красоты, «мчались» по трассе те же восемьдесят-сто км в час. Сегодня я знаю немало людей, которые из Красноярска ездят в Европу отдыхать. До Москвы им суток трое-пятеро, а если сменять друг друга то и двое-трое. Если едет супружеская пара, сменять друг друга несложно: ведь в наше время водят многие женщины.