Преследователи подбирались все ближе. Стрелок палил без передышки, пытаясь попасть в Марину.
Пилот, должно быть, такой же толстяк в желтой фуражке, как оставшийся на крыше Калужской городской администрации, качнул машину в нашу сторону; два вертолета едва не столкнулись. Стрелок заорал на него, и преследователи исчезли в беременных снегом облаках.
Отстали, выдохнул я.
Рано радовался. Синебрюхая вертушка появилась из облаков, блестя винтом на солнце. Я отчетливо увидел стрелка кажется, даже разглядел черные волоски в горбатом носу.
Подымай, крикнул стрелок, разбазарив обойму.
Я выстрелил, надеясь, что попаду в затемненное пространство внутри вертушки, туда, где, по моим прикидкам, должен находиться пилот. Находился он там и по прикидкам судьбы. Короткий крик известил, что я не промахнулся.
Молодец! крикнула Марина.
Я высунулся наружу. Холодный ветер схватил за горло. Вертолет стрелков будто висел над железнодорожной насыпью. Лопасти, главная и хвостовая, вращались с не уменьшающейся скоростью. Но вот он опустил нос, словно козленок, желающий бодаться, резко ушел в сторону и рухнул в стороне от полотна дороги, где вырос багрово-желтый столб, мгновенно затянутый черным дымом.
Все-таки оторвались!
Я вспомнил снующих по площади стрелков. Что, суки, съели? Скорее всего, мы единственные, кто выжил во время калужской зачистки.
Почему-то вспомнилась и старуха, как беспомощно она пила воду из рук Марины. Вовремя оставила землю: по рассказам, стрелки зачастую пытают и истязают своих жертв
Я посмотрел на спину Марины.
«Бабу живьем берите. Позабавимся!».
Так кричал командир стрелков. Едва ли Марина представляет, от чего нам удалось оторваться.
Над люком красная лампочка, высвечивающая буквы: «Выход». Куда отсюда можно выйти? Разве только на облако
По полу рассыпан концентрат, валяется окурок самокрутки.
А это что?
Я поднял обложку от книги. «Библия» истертые золотистые буквы. Что-то знакомое в этом странном названии. Кажется, это как-то связано с Галей, с утром на светлой террасе
Задумавшись, я подобрал с пола окурок, развернул тонкую обгорелую бумагу. Буквы хлынули мне в глаза.
«и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
«и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих»2.
Так вот значит, как это было! Я представил (или вспомнил?): багровый шар, поглотивший солнце, красные полосы на небе, словно росчерки гигантского пера. Дрожь под ногами или в ногах и, особенно ярко, медленно падающий, дрожащий от ветра осенний лист. Осенний лист в разгар лета
Вертолет начал снижаться.
Из-за леса показался разрушенный городок кучи битого кирпича, воронки, полные зеленой жидкости. Посреди городка башня, похожая на гигантский стебель борщевика.
Андрей?
Да?
Я не могу посадить его. Я забыла!
В голосе Марины звенело отчаянье.
Несмотря на ее усилия, скорость машины не падала, и даже мне стало ясно: если попытаться сесть, нас размажет по земле. Ровная поверхность это смерть, но
Поворачивай к лесу!
Марина потянула обмотанную синей лентой рукоятку. Вертолет взял влево. Лопасти, казалось, застыли на месте, но я знал, что они бешено вращаются.
Машина понеслась над макушками елей, поднимая белые вихри.
Ты можешь хоть немного сбросить скорость? заорал я.
Снежная пыль проникала в кабину, колола лицо, попадала в рот.
Попробую!
Ну?
Я уже сбросила!
Совсем ничего не почувствовал.
Сделай наклон и вылезай!
Марина кивнула, надавила на рукоятку. Скоро вертолет запашет носом
Она покинула место пилота и, скрючившись рядом со мной, встала напротив шевелящейся снежной стены бледная и решительная.
Многолетние кроны затрещали. Сила, сопротивляться которой было невозможно, выдернула меня из машины и швырнула на деревья. Я полетел вниз, пытаясь зацепиться за ветки, обдирая сучьями руки. Вслед устремился хвост с вращающимся винтом. Но я падал быстрее.
Земля ударила меня.
Андрей, сквозь муть я увидел Марину. Сел, встряхнул головой. В ушах гудело я потрогал мочку, на пальцах осталась кровь.
Как ты? спросил, не узнав свой голос.
Нормально. А ты?
Я отвернулся и сплюнул кровью на сугроб. Зачерпнул две горсточки сухого снега одну растопил во рту и выплюнул, другой растер лицо. Как будто полегчало Пришло понимание того, как дико, отчаянно нам повезло. Мы внизу, на земле, и мы живы.
Марина что-то долго говорила, но я лишь уловил:
Ты можешь опереться на мое плечо, не думай я сильная
Я сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на Марину, которая ходила взад-вперед, что-то возбужденно говорила, доказывала. Она уже протоптала передо мной тропинку.
Шум в ушах и голове стал болью в висках.
Спасибо, пробормотал я, сам не зная, зачем.
Марина встрепенулась:
Тебе лучше, Андрей?
Да лучше. Все-таки я двужильный, сказал я и поднялся. Кровь бросилась в голову, в глазах потемнело. Марина подскочила, не дав мне упасть, подставила плечо.
Выпятив серое брюхо, на мощных кронах повис вертолет. Снизу он казался маленьким, как теленок.
Неужели мы оттуда на. бнулись? пробормотал я.
А ты и правда двужильный, проговорила Марина, глядя вверх. Но вот ухватиться за ветки ты не смог.
Превозмогая боль в висках, я засмеялся.
7. Обнинск
Мы побрели в направлении разрушенного города, увиденного с вертолета, в надежде найти там пристанище на ночь.
Один рюкзак и автоматы похерили, и теперь (учитывая мое состояние), в сущности, беззащитны. Отвратительное ощущение.
Я опирался на плечо Марины, стараясь как можно меньше давить на него, но понимая при этом, что без поддержки просто-напросто рухну на снег. Мне нужна одна ночь покоя и тепла: тогда тело восстановится, сила вновь заструится по жилам. И, конечно, не помешало б чего-нибудь пожрать Какие, однако, жирные крысы шныряли по коридорам Калужской городской администрации!
Город был дальше, чем нам показалось с вертолета. Первые груды битого кирпича, бывшие когда-то домами, появились только тогда, как на небе выткался серпик луны.
Зеленоватые лужи, глянцевые, с кусками звездного неба, источали удушливый гнилостный запах. Я встречал такие: все живое обходит их стороной. В лесу они редки, здесь же на каждом шагу.
Этот городок мертвее Калуги Кирпич, лужи, снег. Из-под снега торчит былье, лепится к невысоким деревьям кустарник. Жутко, пусто, мрачно Неужели здесь когда-то жили люди?
А это башня Одна часть большая, лежит на земле, другая меньшая, протыкает небо обломком. Какой исполин переломил ее?
Как тревожно здесь! Тревожно и знакомо.
Идти дальше незачем скорее всего, все здания в городке разрушены, и надеяться на надежное кирпичное укрытие не приходится.
Между тем темнота сгустилась, вот-вот вынырнет из черноты рука и схватит за горло
Марина дышала тяжело. То ли ночной воздух, то ли чувство опасности прибавили мне сил я уже не чувствовал себя разбитым. Распрямился, отпуская плечо девушки.
Зачем ты? сказала она, я совсем не устала.
Я замер, вглядываясь в темноту. Нет, в этом городе надо держать ухо востро, гораздо дольше, чем где бы то ни было. Тишина лжива: здесь нет ни стрелков, ни игроков, ни тварей, но наверняка притаилось что-то, более страшное Чтобы пережить эту ночь, нам необходимо убежище.
Я огляделся: тьма. Плотная, непроходимая тьма. Серпик луны скрылся в тучах, на ветру стучит обледенелое былье.
Что-то надвигалось на нас ближе, ближе я чувствовал кожей. А лицо Марины спокойно это понятно: она не имеет такого, как у меня, опыта игры, единственная ставка в которой Теплая Птица
Металлическая узкая лесенка Почему я подумал о металлической узкой лесенке? Откуда эта мысль в моей голове?
Марина, я дернул девушку за рукав, за мной.
Мы побежали к башне.
Андрей, что ты задумал?
Я не ответил, озираясь по сторонам. «Только б она существовала», крутилось в голове.
Лесенка была припаяна к телу башни.
Лезь.
Марина вцепилась в тонкие перекладины и полезла вверх, осторожно перебирая руками. Оглянувшись на тьму, я полез следом.
Нам повезло на вершине башни образовалась небольшая площадка, частично огороженная острым забором из переломанной, искореженной арматуры.
Марина лежала лицом к небу и тяжело дышала. Я повалился рядом казалось, сердце выпрыгнет из груди.
Знаешь, Андрей, выдохнула Марина, взглянув на меня. Там, внизу, отчегото стало так жутко Я едва не умерла.
Нет, у этой девушки чувство опасности развито не меньше, чем у меня.
Ветер, застревая в металлических обломках, сердито насвистывал.
Редкие звезды показались на небе. Не они ли льют вниз пробирающий до костей холод? Деться от него некуда, он окружил нас, опутал Сейчас бы костерок! И черт с тем, что станем маяком лишь бы потеплело. Вот только где взять дрова?
Единственное тепло в окружившем нас мире это наши тела.
Марина придвинулась ко мне, я обнял ее, уткнувшись лицом в рыжие волосы, накрылся курткой. Мало-помалу озноб отступил А сколько, наверно, погибнет в эту ночь игроков, не успевших развести костер. Сколько примерзнет к стволам деревьев!
Я закрыл глаза, слушая биение сердца Марины.
Андрей.
А?
Послушай.
Я откинул с головы куртку.
Какое-то время не было слышно ничего, кроме тишины, затем отчетливо донесся глухой перестук кто-то лез по лестнице, стуча подошвами. Я оглянулся: глаза Марины расширились, лицо вытянулось.
Тихо.
Я поднялся и, пригнувшись, подкрался к краю площадки. Стук подошв по перекладинам совпадал со стуком моего сердца. Кто это может быть? Игрок? Едва ли все игроки, не нашедшие укрытия до этого времени, уже мертвы. Стрелок? Исключено стрелки орудуют при свете дня. Тогда кто же?
Андрей!
Встрепенувшись, я невольно вскрикнул: некто темный, приподнявшись над лестницей, уставился на меня двумя красноватыми угольками.
Возьми, гад! заорал я, вскакивая, и, что было сил, ударил кованым носком ботинка в промежуток между красными угольками.
Не издав ни звука, пришелец отпустил лестницу и, как мне показалось, необычайно медленно отделился от металлической стены башни. Я бросился к краю площадки и проводил взглядом темное кувыркающееся тело. Хрусткий звук удара о промерзлую землю донесся до нас.