Андрей Платонов
Офицер и солдат
1
Гордей Силин, донской казак 1895 года рождения, разговаривал со своим другом, Никифором Поливановым, убитым немцами в 1916 году. Гордей Силин держал перед собой на столе поеденную временем, смутную фотографию покойного и глядел на лицо, от которого не могло отвыкнуть его сердце.
Где ты жить тогда будешь, Никифор, если меня убьют и пропадет моя душа? спрашивал Силин. Весь твой покой в моей памяти был: ведь нету у тебя давно, Никифор, никого на свете ни жены, ни родителей, ни прочего человека, один я при тебе состою А может, я и целым еще останусь! тогда и тебе лучше будет Да надо бы пожить еще, я уж привык жить, и отвыкать надобности нету!..
Гордей Силин прочитал затем письмо Поливанова к нему от июня месяца 1916 года, хотя уже давно знал на память, как в нем написаны все буквы. «Кланяюсь тебе, Гордей Иванов Силин, и супруге твоей Евдокии Филипповне с моим почтением Бои наши были плохие, и потери в людях были вредные, солдаты умирали на поле как сироты. Командир подпоручик Завьялов не знал в нас души, а знал одну молодцеватость и чтобы был порядок по форме-уставу. Порядок в войске необходимо нужное дело, солдат сам знает про то, и ему легче жить в порядке, и в порядке потери от смерти будет меньше. А того он, подпоручик, не знает, что и в устав, в дисциплину войска нужна добавка солдатской души, а то нечем будет жить войску и без своей мысли солдат неприятеля не одолеет. Умные люди говорят, после войны братство должно наступить, а дурные думают не братство, а молодцеватость. Но солдат стал скучный, он живет сиротой, нету у него семьи при себе и нету того, кто стал бы заместо них на время, чтоб сердце наше могло кормиться при нем и не было постылым. Тогда и мы молодцами будем. А то ляжет на душу темная наволочь, и станет нам всё одинаково и ни к чему не нужно. Пока прощай, Гордей Иваныч Силин».
Пока прощай, говоришь, Никифор Поликарпыч? осудительно сказал Силин. А вышло, что навек ты со мной попрощался Покойся, казак!..
Силин! Ты тут? произнес голос за дверью избы, и в помещение вошел старшина Череватых. Давай сбираться, мы выступаем приказ по полку! Кличь расчет своего орудия! Смотри не позабудь чего, ты старослужащий казак!
Еще чего! обиделся Силин. Я и что не нужно, и то беру с собой: не в гости, а биться идем.
Ненужное брать не надо.
И ненужное бывает надобно, едешь с пушкой береги и кулак
2
Капитан Артемов, командир той батареи, в которой служил Силин, устроил свои 76-миллиметровые пушки на позиции и занял свое место у телефона на наблюдательном пункте, в старой земляной щели. Лошадей с передками орудий Артемов велел ездовым отвести в руины ближнего хутора, а пушки приказал расчетам замаскировать сетями и травой.
Была поздняя осень; день умирал быстро, и ночь наступала долгая, как смерть. Часть расположилась на исходе, но сигнала к бою еще не было. Неприятель молча таился невдалеке, укрывшись в земляных гнездах на нерушимо ровной приазовской степи. Артемов позвонил полковнику Пустовалову и доложил ему о своей готовности к ведению огня и к предначертанному оперативным планом сопровождению атакующей пехоты.
Как у тебя люди? спросил полковник.
Люди исправны, товарищ полковник.
Они неделю отдыхали чего им быть неисправными? сказал полковник Пустовалов. Каждый, через одного, уже пепежевку поспел себе завести на селе, я знаю Я не о том тебя спрашиваю, капитан. Я спрашиваю тебя ведь ты знаешь оперативную задачу, удержат ли они танки, сколько бы их ни было, стволами своих пушек, чтоб потом вперед идти Как у них сердце лежит?
Артемов подумал:
Сердце в расчетах хорошее, товарищ полковник.
А ты знаешь точно?
Точно, товарищ полковник. У наших казаков отцы-предки хорошие были и в сынов своих доброе сердце положили. На том мы и стоим, а то бы хуже было.
Полковник невнятно пробормотал какое-то свое недовольство, что, дескать, все равно бы плохо нам не было, потом явственно сказал:
А ты, капитан, вот что! Ты приумножь-ка это доброе сокровище отцов в наших бойцах, раз ты его понимаешь правильно. Дурни мы будем, если отцовское наследство, сердечную свою натуру, расточим
Не расточим, товарищ полковник Казак-боец не даст расточить, он даром не умрет, отец не напрасно его на свет родил Бойцы это понимают! Напрасная смерть оскорбляет отцов
А не напрасная?
Не напрасная? Не напрасная смерть соединяет детей с отцами и освящает их память
Ишь ты какой! сказал полковник. Ты кое-что понимаешь, капитан. Ну, действуй, а я буду всегда при тебе на помощь!
Артемов вышел обратно к батарее. Уже ночь приникала к земле. Со стороны Азовского моря дул и напевал в пустоте, словно разговаривая сам с собой, морской теплый ветер. Отсюда уж недалек был Крым, здесь уже слышно было дыхание «земли полуденной», за которой открывалось великое, влекущее пространство южного мира.
За тысячу верст отсюда был дом и семейство капитана Артемова. Два года он прожил на войне и отвык от дома. Словно о далекой старине он вспоминал о своей прежней жизни в мирное время, о жене, о троих детях, растущих без него, о вечерах при лампе за чтением книги и размышлением о будущем, которое казалось тогда непрерывно возгорающим светом, освещающим весь мир; жена и дети уже спали по обыкновению, безвестная бабочка, влетевшая в горницу еще днем, беззвучно летала вокруг огня, кроткая жительница тихого ночного мира; где она теперь, где лежит в земле ее легкий смертный прах, подобный чистому духу?.. Все это давно миновало, и лишь тихой тоской изредка осеняет сердце человека.
Над горизонтом поднялась бледная луна, почти невидимая от немого зарева дальних пожаров, словно безмолвный печальный образ в память всех мертвых, и пушки Артемова обозначились на земле длинными тенями. Артемов обошел батарею и велел своим людям вкапывать пушки в землю. Бойцы недовольно взялись за лопаты. Капитан постоял и последил, чтобы люди это делали как следует, хотя, быть может, здесь придется пробыть всего полчаса. Он приказывал своим людям постоянно исполнять нерушимое правило «остановился на день, вкапывайся навек» и не жалел человеческих сил, хотя бы солдаты целые сутки до того не выходили из боя. Солдаты обыкновенно роптали: «Зачем теперь нам землю копать, когда хорониться в нее некогда мы вперед идем, и так пол-России взрыли, изувечили, пахать негде будет!» Но капитан Артемов, чувствуя солдатское бормотание, повторно приказывал: «Вкапывайся! Береги орудие и самого себя! По рытой земле целым домой вернешься!» И тогда солдаты понимали его: «Да оно верно, уморишься проспишься, а умрешь потом не отдохнешь. Кровь всегда гуще пота!»