Он сводит вместе седые брови, играет желваками. Складки вокруг рта стали глубже, глаза потемнели от гнева, но Гоар сдерживается. Его голос по-прежнему ровный, почти не окрашен эмоциями.
Мы живем по законам Айханта. Твое предложение не только возмутительно, но и лишено смысла. Почему ты напоил клинок Эолы ее кровью?
Она бы не приняла другого признания.
Рожденная зимой бесполезна для продолжения рода. Это не традиция она генетически бесполезна.
Она обычный человек. Айхант заселили земляне. На Бельтэйне колония айхан. Мы все одного вида.
Ты дал ей надежду. Стал лекарством от одиночества. Однако она сама оборвет нить своей жизни, как только на самом деле осознает, что не сможет подарить тебе детей. И это тоже генетически.
Пока бьется сердце?
Он безнадежно вздыхает:
Она последняя. На самом деле последняя. После нее ни один новорожденный не увидел огненную ночь этой планеты, оторвавшись от материнской груди.
Я смотрю вниз на заснеженные обломки скал. Эола неподвижно сидит у входа в купол, укутавшись с головой в мою куртку. Гоара не удовлетворило мое объяснение нашего совместного визита для девушки дверь закрыта навсегда. «Вдали от Бельтэйна ты обязательно станешь матерью, теплое чувство поднимается внутри».
Шкура полярной змеи ей не поможет.
Оборачиваюсь.
Туземцы размножаются, как кролики.
Нам делали прививки. Несколько поколений наблюдали специалисты с Айханта. Раньше мы не испытывали никаких проблем. Затем началась война.
Она давно закончилась.
Мы рады, что Айхант теперь вспомнит о своих детях.
Меня вдруг начинает терзать желание нагрубить старику. С трудом сохраняю невозмутимость.
Ты выжил из ума, Гоар. Айханту нужны рудники на этой планете. И на Земле, в алчной колыбели человечества, чхать хотели на колонию, на тебя, на меня. Но не на Бельтэйн. Не на кладовую редких элементов. Контакт второго уровня. Не слышал о таком? Договор с гуманоидами, которые никогда не смогут развязать еще одну межгалактическую войну, даже если бы и пожелали. Запрет на технологии. Но я знаю, как доказать им обратное.
Он вздрогнул всем тощим телом, как от удара кнутом. Сгорбился. Стал похож на нахохлившуюся под дождем цаплю. Глухо сказал:
Три года назад ты ушел к Зеркалу.
Я насмешливо смотрю на старика.
Это запрещено?
К Бельтэйну прибыл корабль с Кейлары. Я получил приказ с Айханта выдать тебя им.
Теперь я откровенно улыбаюсь:
Почему же не выдал?
Они совершили посадку и пропали. Рядом с Зеркалом. На борту корабля был груз, о котором я предпочел бы никогда и не слышать.
Неужели? Кроме клетки для меня они привезли всепланетное раскаяние?
Не ерничай. Ты видел их там?
Я щелкнул клавишей блокировки двери.
Ты считаешь, я должен был их встретить?
Если у тебя есть корабль
Он сверлит меня взглядом. Я пожимаю плечами и выхожу в коридор.
Снова пустые переходы этажей на пути к выходу. За восемь лет на этой планете я так и остался для айхан чужим. Даже немногочисленные обитатели купола не желают меня видеть.
«Ты прав, Гоар, мрачные мысли сопровождают меня от лестницы к лестнице. У меня есть корабль. Другие миры для Эолы и три распределителя для ненавистной мне планеты. Восемь лет назад во мне укоренилось зерно отмщения, взросло, набралось сил, и само стало питать меня пламенем лютой злобы. Если мне еще когда-нибудь встретится житель Кейлары, я заберу его жизнь, не раздумывая ни секунды. У любого. Мальчика, девочки, старухи, беременной женщины, тем более мужчины. Так же, как взял жизни безоружных пилотов и вооруженного конвоя, присланного за мной. Так же, как сжег сотни тысяч, поднимая над кварталами Феса корабль на главном приводе».
Раскаленный ветер. Песчаная поземка скручивается в шевелящиеся струи на кромке стекловидной поверхности. В ней отражаются горящие клочья облаков. Первозданный хаос цвета. Сияющие краски, для которых не подобрать названия. Приглушенные оранжевые блики рассветного неба, мерцающие хризолиты заката, ослепительный блеск огненной полночи. Повсюду сверкающие вспышки, обжигающие глаза даже сквозь защитные очки. Зеркало Бельтэйна результат неуемной человеческой тяги к разрушению. Здесь, на площади в тысячи квадратных километров, распределитель разбил радугу на осколки и перемешал ее с расплавленным металлом и бетоном космопорта.
Мы ползем. Я не вижу Эолы, даже обернувшись. Только иногда легкое касание ботинка подсказывает, что она совсем рядом. Здесь расстояние не значит ничего. Значит только время, в течение которого чешуя полярной змеи на комбинезонах сможет сопротивляться радиации.
Над поверхностью Зеркала излучение кажется осязаемым. Пылающее марево. Миражи прошлого. Протянутая вперед рука становится Вавилонской башней, с пальцев стекает Ниагарский водопад, застывая в вереницу кладбищенских плит. Передо мной проплывают тысячи лиц, тысячи жертв выполненных мной военных приказов, тысячи черных отверстий стволов, направленных на меня. Зеркало начинает петь. Похоронный мотив звучит прямо в мозгу.
След.
Сто метров бесконечного пути.
Я не отрываю кончик ножа от тонкой бороздки на гладкой поверхности. Три года назад я вырезал ее несколько часов, искрошив в пыль бриллиант обручального кольца Ольги.
Одна линия вперед.
Тот же след назад.
Мы должны отыскать корабль. Рано или поздно мы упремся в его опоры.
Я ощупываю полированную обшивку. Мириады фрагментированных обломков входов и выходов плывут в воздухе вокруг нас. В этом калейдоскопе дверей есть та, которую нельзя открыть ни силой, ни даже самой универсальной отмычкой. Для нее нужны особые, единственные в своем роде ключи. Один был у пилота я машинально поднес руку к шее и ощупал под одеждой короткую цепочку с металлическим диском, покрытым по обеим сторонам сложнейшей, объемной гравировкой. Второй у Эолы. Он в ее генах. Буквально. Ни один осужденный во всех мирах не сможет получить доступ к шлюзу корабля.
Я срываю ключ с шеи и опускаю диск в узкую щель замка под ладонью. Не так. Переворачиваю. Гул сервопривода. Первый щелчок ригеля. Прерывистое дыхание рядом. Прижимаю ее палец к замку. Тихий всхлип от боли. Иголка пробивает кожу. Несколько мгновений сканирования базы данных и дверь тяжело откатывается в корпус. Я втаскиваю девушку в шлюз. Шипение герметизации, и Зеркало разжимает смертельные объятия.
Лицо Эолы белее мела. Тонкие струйки крови из ноздрей. Синюшные мешки под глазами. Закатившиеся вверх зрачки. Мелкая дрожь по телу. У меня холодеет внутри.
Ты снимала капюшон!? от предчувствия непоправимого у меня хрипит в горле.
Стон. Едва заметно шевелятся губы:
Я так боялась потерять тебя
Сгустком рыжего пламени волосы на белом фоне стола. Заострившиеся черты лица. Обнаженное тело. Паутина проводов. Холодные пальцы сжимают мою ладонь. Впивающиеся в мозг строки на мониторе. Красная, красная, красная. Каждый всплеск информации тревожно пульсирует повреждение не совместимо с жизнью. Зеленая полоса с коротким сообщением: беременность положительно. И снова столбцы таблиц одного цвета с кровью.
Эола вздыхает. Трепет ресниц, открытые невидящие глаза. Слабое касание моего лица кончиками пальцев. Ладонь накрывает шрам на груди. Шепот:
Помни
Я сжимаю кулаки.
Пока бьется сердце.
Прямая линия на мониторе. Звук тоскливой ноты в оглушительной тишине.
Инверсионный след на краю пылающей атмосферы. Второй. Третий. Двигатели корабля сотрясают корпус, стабилизируя тысячи тонн бронированной стали на орбите. Щелчок в коммуникаторе. Настойчивый сигнал вызова. Обреченный голос сквозь треск помех.
Ты активировал распределители.
Не думай о смерти, Гоар. Цель не Бельтэйн.
Ты должен их понять, Чужой. Была война.
Понять, не значит простить.
Молчание. Тоскливое, как похоронная процессия.
На твоей совести столько жизней, что даже их имена не вместит ни один мемориал. Остановись.
Была война, Гоар. Ты сам это сказал. Распределители запрограммированы с задержкой в десять лет. У людей еще достаточно времени, чтобы попытаться не только найти их, но и не начать новую войну.
Ты активировал распределители.
Не думай о смерти, Гоар. Цель не Бельтэйн.
Ты должен их понять, Чужой. Была война.
Понять, не значит простить.
Молчание. Тоскливое, как похоронная процессия.
На твоей совести столько жизней, что даже их имена не вместит ни один мемориал. Остановись.
Была война, Гоар. Ты сам это сказал. Распределители запрограммированы с задержкой в десять лет. У людей еще достаточно времени, чтобы попытаться не только найти их, но и не начать новую войну.
Тебя проклянет все человечество.
Тебе ли говорить об этом. Ты проклял собственную дочь.
Ради Эолы, Чужой.
Она была беременна, Гоар. У вас еще есть шанс.
Была?
Прощай.
Я отключаю связь, разворачивая корабль от планеты. Координаты звезды Бельтэйна давно введены в компьютер. Осталось подождать совсем немного. Спускаюсь в трюм. Лоснящиеся от смазки туши распределителей намертво закреплены в транспортном положении. Гоар не военный. Он должен был увидеть какой-нибудь запуск. Этого достаточно. Я прижимаю ладонь к оболочке спящей смерти и в этот раз вспоминаю лицо Ольги.
Корона звезды жадно облизывает корпус корабля. Захлебывающийся вой сигнала тревоги. Стремительно повышающаяся температура. Аромат ночных фиалок. Система вентиляции разносит запах земной летней ночи по отсекам корабля. Я целую застывшие в последней улыбке губы Эолы и прижимаюсь к ее волосам они пахнут матиолой
Не умирай без меня
Вечер сегодня прекрасен: быстро краснеющий диск Солнца, дует теплый ветер, а внизу, по глади маленького ручья, снуют странные насекомые. Отсюда не разглядеть, но она знает их называют водомерками.
Она долго искала такое место на вершинах низких холмов, откуда одновременно можно видеть и закрытые наглухо ворота, и посадочную площадку. Корабль прилетал только в это время, и вот уже несколько месяцев каждый последний вечер недели для нее начинался одинаково в любую погоду быстрый взгляд вверх на огромный воздушный шар с названием космопорта. Потом внимательный осмотр окрестностей на предмет наличия вблизи военного патруля, а затем она удобно устраивалась на мягкой траве, запустив в нее пальцы, как в волосы, и неподвижно ждала до наступления ночи. Ночью обязательно возвращалась боль, и приходилось отправляться на несколько километров дальше, стиснув зубы медленно спускаясь с холма, чтобы в голос не завыть по-звериному. И с каждой ночью ей становится все труднее сдерживаться от крика.