На эту тему тебе лучше поговорить с Лидией. Она известный специалист по керамике и расскажет гораздо лучше, чем я.
Понял, обязательно поговорю. А кто вообще входит в состав экспедиции?
Ох, извини, я должен был сразу обрисовать тебе нашу компанию. Прежде всего, руководитель профессор Археологического института Академии наук Станислав Сергеевич Воронцов. Он давно работает на Ближнем Востоке, и, имея за спиной опыт раскопок в Сирии, подбирал состав иорданской экспедиции исходя из специализации людей. Поэтому так получилось, что были приглашены сотрудники из разных институтов и разных городов, которые до этого даже не были знакомы друг с другом. Лидия Горская живет в Екатеринбурге, Пьер Бортко, завлабораторией, сибиряк, Аркадий Чертков родом с Украины, хотя у него российское гражданство, Александр Корман и наш фотограф Феликс Кузин из Питера, доктор Эдик Бусыгин нижегородец.
А из Москвы ты один?
Нет, кроме самого профессора и меня москвичи Олег Сироткин и Дина Леруа, архитектор и художница в одном лице.
Местные жители участвуют?
Ну как же! Командир раскопщиков Рамиз гражданин Иордании, правда, по происхождению он сириец. И конечно, все раскопщики у нас местные.
А по национальности?
Да кто их разберет. В Иордании живет много палестинцев, есть сирийцы, армяне и даже черкесы.
Неужели?
Да, арабы называют их шеркаси. Они появились в конце девятнадцатого века, когда по указанию властей Османской империи здесь поселили беженцев с Северного Кавказа. А вот обрати внимание, Игорь ухватил Лыкова за рукав и развернул к витрине, стоявшей у выхода в боковой зал, глиняная фигурка бога-всадника, особо чтимого у набатеев. Редкая находка, тоже наш трофей.
Сергей поправил очки и наклонился ближе к стеклу, так как блики солнца мешали ему разглядеть статуэтку. Но вместо нее он неожиданно увидел отражение смуглого лица в красной куфийе, которое, впрочем, тут же исчезло. Лыков вздрогнул и быстро оглянулся. В комнате кроме них с Игорем никого не было, хотя в главном зале, через который Марков его стремительно протащил, бродили редкие посетители, но, как припомнил историк, все европейской наружности.
Когда они наконец вышли из музея, на город уже опустился вечер. Лыков никогда не считал себя романтиком, но не мог не залюбоваться видом Аммана, раскинувшегося внизу и словно горящего в лучах заходящего солнца.
Потрясающе, да? тихо спросил Игорь после нескольких минут молчания.
Завораживающее зрелище, согласился Сергей. А что это за зеленые огоньки повсюду?
Минареты.
Ах ну да, они же мусульмане.
Большей частью, хотя здесь довольно много христиан, процентов десять населения, если память мне не изменяет.
Католики?
Есть и католики, но в основном православные, включая мелькитов.
Мелькиты? Признаюсь в своем невежестве
Так называют православных арабов, которые еще в восемнадцатом веке признали власть римского папы, но сохранили православное богослужение. Кстати, у нас в гостях часто бывает настоятель храма святого Георгия из соседнего городка. Обязательно тебя познакомлю, отец Иоанн интереснейший человек.
Он мелькит?
Нет. Храм святого Георгия принадлежит Иерусалимской Православной Церкви.
Что ж, буду рад.
Лыков вернулся в отель со странным ощущением. Он был переполнен впечатлениями от посещения музея, который не обманул его ожиданий, и в то же время его не покидало смутное чувство тревоги. Он никак не мог понять, отчего. Войдя в свой номер большую квадратную комнату, устланную темно-бордовым ковром, он бросил на постель фотоаппарат и устало опустился рядом. Перед глазами кружились гипсовые статуи, монеты, декоративные украшения, каменные шары, служившие ядрами для древнеримских орудий Вдруг среди экспонатов мелькнул чей-то недобрый взгляд, и Лыков понял, что его беспокоило, лицо в музее, отраженное в стекле витрины.
«Такое впечатление, что за нами кто-то следил», подумал Сергей.
Некоторое время он сидел неподвижно, обдумывая странную мысль, потом, помотав головой, словно стряхивая наваждение, сказал вслух:
Чепуха. Снова воображение разыгралось. Ведь смотрители же арабы, это просто заглянул один из служащих музея.
Он облегченно вздохнул и открыл чемодан, чтобы вытащить пижаму. И тут же вновь почувствовал безотчетное беспокойство кто-то явно рылся в его вещах. Сверху лежал его синий свитер из грубой шерсти, который он дома он отчетливо это помнил уложил на самое дно.
«Перевернулись во время разгрузки? Сергей покачал головой. Нет, вещи были уложены слишком плотно, да и в любом случае тогда они все бы перемешались, а здесь все аккуратно сложено, только не в том порядке. Кто-то обыскал мой чемодан. Но зачем? Какая-то бессмыслица!»
Историк еще некоторое время посидел, пытаясь понять, что могло послужить причиной слежки за мирным туристом, но так ничего и не придумал. Наконец, решив завтра не откладывая поговорить на эту тему с Игорем, он наскоро принял душ и улегся. Ему казалось, что из-за тревожных мыслей он не сомкнет глаз, однако стоило его голове коснуться подушки, как он погрузился в глубокий сон, расцвеченный фантастически яркими видениями.
רקם
Ассалум, ассалум, медные котлы!
Историк еще некоторое время посидел, пытаясь понять, что могло послужить причиной слежки за мирным туристом, но так ничего и не придумал. Наконец, решив завтра не откладывая поговорить на эту тему с Игорем, он наскоро принял душ и улегся. Ему казалось, что из-за тревожных мыслей он не сомкнет глаз, однако стоило его голове коснуться подушки, как он погрузился в глубокий сон, расцвеченный фантастически яркими видениями.
רקם
Ассалум, ассалум, медные котлы!
Козье молоко, козье молоко!
А вот кому нежнейшие ягнята сюда!
Хлеб сладкий сдобный на все вкусы!
Лучшие сорта шерсти: пестрая, валяная
Железные ножи, самые твердые, самые прочные!
Вина мерум! Вина мерум! Чудное виноградное вино, чистое, неразбавленное!
Благовония из Аравии! Романус, господин, смотри, унгвентум!
Ну-ка, покажи свои благовония. Мирра у тебя есть? дородный римлянин снисходительно склонился над изящно орнаментированным алабастром двухсотграммовым продолговатым сосудом, закругленным снизу, который маленький щуплый набатей почтительно поднес сановному покупателю. Говоришь, аравийская? В самом деле?
Не извольте сомневаться, господин. Эта мирра прямо из Сабы. Изумительный аромат! И держится очень-очень долго. Берите, не пожалеете. Всего э-э тресенти денариев.
Сколько?! Дусенти, ты хотел сказать!
Помилуйте, господин! Как можно двести, когда и за триста почти в убыток отдаю, только для вас, римского гражданина, романус сивис, из почтения к великой империи
Да ври больше!
Иллута усмехнулся про себя:
«Молодец Вакихэль, хорошим купцом стал, ишь как заговаривает зубы напыщенному чужеземцу! Да, в Рекеме в последнее время толчется много римлян, слишком много»
Он еще немного послушал торг кипятящегося римлянина с хитрюгой Вакихэлем, густо пересыпающего эллинскую речь выражениями на ломаной латыни, потом, не торопясь, двинулся дальше. Иллута с самого утра околачивался на открывшейся сегодня ярмарке, которую набатейские цари традиционно устраивают каждый год в конце зимнего месяца кислев, когда в Рекем прибывают караваны из Египта и далекой Серики. Огромный рынок раскинулся на ровном каменистом плато, со всех сторон окруженном холмами, в непосредственной близости от Рекема.
«И зачем Раббэлю понадобилось переносить столицу в Бостру? в который раз задавал себе вопрос Иллута, разглядывая разношерстную многоязыкую толпу. Разве Рекем хуже? Вон у нас какая ярмарка не меньше, чем в самом Дамаске! Чего тут только нет! Узорчатые персидские ковры, тончайший шелк из страны серов, драгоценные украшения и посуда из Сирии, аравийские благовония, пряности и слоновая кость из Индии, изумительные льняные ткани, хлеб и зерно из Египта. И конечно, кожи, сыр из козьего молока и мед, которыми так славится Набатея».
Иллута с большим удовольствием бродил среди многочисленных товаров. Впрочем, сам он ничего не продавал и не покупал, у доверенного агента царского советника Саллая была другая задача сбор информации. Когда солнце начало клониться к закату, Иллута, продолжая прогуливаться по рынку, словно случайно оказался рядом с небольшим скромным шатром, разбитым в самом дальнем конце территории, отведенной под ярмарку. Дружески кивнув стоящему у входа человеку в одежде набатейского ремесленника, но с солдатской выправкой, Иллута быстро юркнул внутрь.
Ну, докладывай, небрежно бросил Саллай, наскоро обменявшись приветствием со своим агентом. Что интересного?
Купцы из страны серов жаловались, что хотели было проехать прямо в Дамаск через Пальмиру, да не смогли парфяне не пустили.
Не пустили? Почему?
Потому что дураки. Предложили купцам продать им свой товар мол, мы сами в Дамаск повезем.
Неудивительно, усмехнулся Саллай, парфяне на все готовы, лишь бы римлянам какую-нибудь пакость сделать.
Да, но цену-то дали смехотворную. Те, естественно, ни в какую. Тогда парфянские чинуши заломили за проезд через границу такую пошлину, что серы предпочли развернуть караван на юг. Пришли в низовье Тигра и Евфрата, там наняли корабль и, обойдя морем Аравийский полуостров, прибыли к нам, как раз к ярмарке. Чем столько денег платить, говорят, лучше мы в Ли-Кане сначала поторгуем, а уж оттуда что останется повезем в Да-Цинь.
Что за тарабарщина! Какой такой Ли-Кан?
Что за тарабарщина! Какой такой Ли-Кан?
Серы так наш Рекем называют, а Да-Цинь это Сирия по-ихнему.
Саллай удовлетворенно кивнул:
Нам это только на руку. Выходит, парфяне на нас сработали.
Да, они плохие посредники. Это дело тонкое, тут искусство требуется, куда им невежам. И опять же через нашу землю безопаснее парфяне хоть и завоевали Вавилонию, да власти-то настоящей у них в стране нет: говорят, там на сухопутных дорогах разбойники вовсю орудуют. Вот купцы и неохотно теперь тем путем ездят, за товар боятся.
Понятно. Что еще?
Еще говорят э-э о близкой войне с римлянами, Иллута виновато посмотрел на своего начальника.
Ну, это очевидно, Саллай пожал плечами. Мы готовимся к защите государства открыто, да и римляне не стесняются в заявлениях. После того как пала Иудея последняя из наших соседей, мы у них как бельмо в глазу. Давай конкретно каковы настроения?