Что бы это могло быть? задумчиво спросила Со.
А ты не знаешь?
Нет вроде.
Граф Панин на полусогнутых подбежал к карете.
Что случилось, Панюша? сказала Со. И добавила: Я не могу отлучиться на неделю, а здесь, что, уже началось восстание?
Прости, я не могу говорить, сказал Граф, покачиваясь на кривых ногах у окна кареты. Вот он пусть расскажет.
Беда, мать моя! выдохнул подошедший Разумовский.
Не спеши, говори по слогам Кирюша, улыбнулась Со.
Спасибо, дорогая, спасибо, что не назвали Кирюхой.
Ну, гут, гут, конечно, ты Кирил. Прости, забыла за время отдыха:
С одной или с двумя лэ тебя величать?
Да не надо с двумя, сама ведь потом запутаешься. Зови, как Троекурова:
Просто Кирила.
Без второго лэ, но зато с лишней а, высунулась в это же окно Да. На самом деле Да, Даш, и даже Даша, была ее фамилия. Но так как многие путали еще имена и фамилии, то здесь ее обычно звали:
Романовна. Или еще проще:
Ром.
Вот действительно, говорили многие, мы путаем имена и фамилии, а они ввели еще и отчества. Звали бы купцов по отчеству-то. Их Петр наградил этим отчеством, вот пусть бы и мучились:
Запоминали.
Ты помолчи пока, Ромка, строго сказала Граф Панин, ты, как говорится, еще не член.
Что? Что?! Что ты сказал, Пантюха? Даша вылезла из кареты через другую дверь, и попросила Графа повторить свои подлые слова.
Нет, Панин встал в стойку, ты хочешь драться? Давай.
Я буду секундантом, сказала София, и тоже вышла из кареты. Разик подал ей ручку.
Спасибо, Разумовский, я думала, никто уже не предложит мне руку.
Все заняты только своими амбициями, Гетман кивнул на Панина и на Романовну. На Дашу, имеется в виду. Хотя бы разобрались сначала, в чем дело, а уж потом бы вызывали друг друга на бойцовскую дуэль.
Почему бойцовскую? Еще действовал, был в силе Указ Петра Первого о запрете пистолетных и шпажных дуэлей, и о поощрении кулачных.
Как сказал Петр Первый:
Как сказал Петр Первый:
Мы не должны в общем отставать от Европы. Поэтому, поощряю некоторые вещи. В частности, некоторые английские достижения. Как-то:
Бой на кулаках. И более того, предложил тут же начать записывать в Бойцовские Клубы. Но пока люди раскачивались, думали, нужна им цивилизация, или пока что нет, Петр умер. Тем не менее, идея его жила. Жила, жила, и через тридцать-сорок лет прилично выросла. То есть, как раз к этому времени. Теперь не надо было ни на кого обижаться, спорить, рвать голос, портить нервы, сразу в стойку и погнали:
Хук справа, джеб в нос, апперкот в подбородок, удар в солнечное сплетение. Были разрешены по договоренности даже некоторые японские приемы. Как их здесь называли:
Хуки яки. И, как говорится, русские женщины никогда не отставали от мужчин. Более того, часто шли впереди. Так и Да считалась здесь одной из первых боксерш.
Ну, чё, Пантюха, начнем? спросила она, и ладонью шаркнула Графа по щеке.
Подожди, Да, сказала София, надо сначала разобраться, почему он обиделся.
Ну, как же мне не обижаться, любимая, обратился Граф Панин к Софии, она ведет, теперь он провел ладонью по щеке Да, себя на равных со мной. Пусть она тоже Графиня, но ведь не имеет же никакого поста официального. А без поста человек, что собака без собачьей будки. Правильно я говорю? и Панин опять прикоснулся к щеке своего противника. На этот раз Даша поймала его руку, и, поднявшись ногами вверх, провела болевой из стойки.
Панин понял только, что Земля и Небо завертелись перед ним, как в Калейдоскопе. Такую игру здесь недавно продавали. Потом он почувствовал в руке сильную боль.
Как будто Вурдалак, впился мне в плоть длинными, острыми зубами, уже расслабленно проговорил он, и закрыл глаза, постепенно теряя сознание.
Хватит, хватит, Даша, мы теряем его, сказала София. И добавила: Разумовский, дайте ему несколько пощечин.
Мне кажется, он уже умер, сказал Гетман.
Та не, притворяется, сказала Со. Дай ему несколько раз ладонью по щекам.
Да, конечно, должен очнуться, сказала Даша, отряхивая подаренное Софией зеленое бархатное платье.
Наконец, Граф Панин поднялся, и объяснил, что обиделся на неравноправное к себе отношение.
Она же ж никто, опять начал Панин, но тут даже Разумовский на него рассердился.
Граф, я, Разумовский указал на Софию и на Дашу, люблю их обеих очень, поэтому получите без предупреждения:
Снизу в челюсть!
Вроде рановато, хотела сказал Со, но поздно удар уже состоялся. Панин опять упал. Упал, и пока больше не вставал.
Поднимите его, сказала София, я должна ему все объяснить.
Да пусть лежит пока, сказал Разумовский. Я лучше сам вам пока объясню, что здесь случилось
Ну, говори, что тут могло такого случиться удивительного? сказала София, и попросила Дашу достать из кареты фляжку с кофе.
3
Так все вышло, как ты хотела, дорогая, начал Разумовский. Я отпечатал в типографию твою натуру, что мол, этого Петрушку вон, а ты теперь Пират Рицца.
Как, прости? не поняла Со. Пират Рицца?
Ну, да. Пират Рицца. Я не вижу ничего такого, чтобы теперь мешало тебе принять этот титул, сказал Гетман, но теперь немного по тише.
Так звали, кажется, какого-то древнего Викинга, сказала Да, услышав имя:
Пират Рицца.
Я вижу, вы смеетесь, сказал Разумовский. Только не понимаю:
Над чем?
Да, нет, нет, я сама этого хотела, ты прав. Конечно, сказала Со. И добавила: Так, а в чем дело? Не вышло, что ли?
Так нет, все вышло, сказал, еще лежа на земле Граф Панин, но он пропал.
Кто? Петрушка? Даша даже схватилась руками за щеки. Ну, теперь будут дела!
Наконец, ребята смогли объяснить, что Петра Третьего, в простом графского-баронском обиходе Петрушку, как и было запланировано, грохнули братья Орлы. Грохнули, можно сказать, в честном боксерском поединке. Пятеро Орлов против троих. Как-то:
Сам Петр Третий, его незаконная еще жена Лиза Ворон, и смотрящий, имеется в виду смотрящий за Петрушкой, сам еще малолетка, придворный поэт Державин. Петр его гнал, мол:
А что ты можешь? И действительно, парень никаких хуки яки не знал.
Видимо, его взяли по ошибке, констатировала Лизка.
Как это? не понял Петр.
Так приняли ямбы и хореи, которые он заявил, как свои верительные грамоты, за японские приемы бойбы и бокса. Но, добавила она, я хочу, чтобы он остался. И вообще, Елизаветинский Дворец это мой дом.
Так приняли ямбы и хореи, которые он заявил, как свои верительные грамоты, за японские приемы бойбы и бокса. Но, добавила она, я хочу, чтобы он остался. И вообще, Елизаветинский Дворец это мой дом.
Это он тебе наплел? спросил Петр, указывая на безалаберного, но вдумчивого поэта.
Ну, а что тут нелогичного? И процитировала:
Лиза, Лиза, Лизавета сей Дворец твоя примета!
Тебе нравится?
Очень.
Ладно, пусть остается.
Ну, вот, когда Орловы напали ночью, Петя был один-одинешенек.
Ну, ты спал, и я пошла с ним поговорить, указала умная дама на бессловесного поэта.
Стихи послушать?
Да. Хочешь, я и тебе расскажу? И уже начала: Лиза, Лиза Но Алехан ее прервал, сбив с ног первым же, но тяжелым ударом в подбородок. Другой брат, Григорий, обхватил сзади Державина, а малютка Федя ударил его головой в живот.
Мал, да удар! сказал старший брат, Ваня, хотя Федя был только на два сантиметра пониже его. Сам Ваня никак не мог справиться с Лизаветой, которая с достоинством выдержала удар Алехана, и по ошибке набросилась не на него опять же, а на старшенького Ваньку, который хотя и имел руки огромные, но никак не мог обхватить ими шейку незаконной жены Петрушки. Слишком велика.
Тогда они вдвоем взяли ее под белы рученьки, и хрясть о стену головой.
Кажется, готова, сказал Григорий.
А про Петрушу-то и забыли в горячке боя. А он был уже у дверей. Тогда Гришка взял с постамента фигуру греческого бога Аполлона, и его послал догнать убегавшего Пиратора. Аполлон, как говорится, бросился под ноги. Правда, сзади. Пиратор шлепнулся, а Иван сказал:
Иди, Федор, добей его.
Иду, ответил Федор, слабея в ногах. Не любил он добивать лежачих.
Ну, че? спросил Алехан, когда Федя вернулся. Иван в это время допрашивал поэта.
Так, Владимир, добил его, ответил Федя.
Младшинький? Молодец.
Державина решили не убивать, а просто подарить Со на именины.
Он стихов много выучил, сказал Иван наставительно. И добавил: И вы учите, может, кому прочтете ночью-то. Как грится:
Из-за леса, из гор показал мужик топор.
И не просто показал, его к члену привязал, остроумно добавил Григорий.
Да ты точно поэт, Гриша, первым пойдешь докладывать Пират Рицце, констатировал Иван.
О чем докладывать? спросил несмышленый еще Володя.
Так, о победе.
О какой победе? не понял Вовочка.
О нашей, разумеется.
Вовочка тут чуть не заплакал. Почему?
Сбежал, подлец Петрушка, я побоялся его прикончить, сквозь слезы рассказал всю правду Володя.
В общем, выгнал его Иван с глаз долой. Его и Федьку-неудачника.
Сам хотел уйти в монастырь Иван-то, сильно убивался, что провалил все дело, закончил повествование о трагическом происшествии Граф Панин. Закончил уже стоя. Стоя рядом и с вроде бы уже Пират Риццей, но пока что не совсем законной. Даже поспешил быстрее допить кофе, предложенное дамами. Боялся, теперь, после таких безрадостных известий, не дадут и допить, отнимут.
Да-а! только и протянула Даша. А мы, можно сказать, отдались полностью. Сколько народу-то нас перетрахало! И все, можно сказать, бес толку.
Ну, почему же, вздохнула Со, удовольствие есть. И добавила: Правда, только личное.
4
София с печальным видом сообщила Разумовскому и Панину, что:
Больше не надо ссориться.
Почему? тут же спросил дотошный Панин.
Несмотря на неудавшиеся похороны, я уже решила, тем более, я это уже давно ей обещала, назначить Графиню Дашкову Презитент Президентшей Нет, все-таки лучше:
Президентом Академии Наук.
Ну, почему?! изумились оба сановника.
Она больше вас знает.
Не только знает, но и умеет, нам это известно, хотел опять поспорить Панин. Но только махнул рукой, и резюмировал: Теперь-то уж, конечно, она всегда будет права. Как же:
Наука!
Страсти нежной, вздохнул и Разумовский. И непонятно было: то ли с осуждением, то ли с завистью. А может даже с удовольствием. Да скорее всего, даже с радостью.
Наука страсти нежной, которую воспел Назон, за что напрасно кончил он Впрочем, это было уже после.
Ну, и где он? спросила Со.