Антон это понимал. И с каждым проявлением чьего-то искреннего или мнимого участия к его незавидной участи изгоя он скрипел зубами от злости. Глаза его становились змеиными немигающими. Он мучительно терпел утешения в словах и тональности, сверлил холодным взглядом такого или, вернее, такую как правило, пожилую, живущую по соседству выразительницу жалости. Он ненавидел не себя за свою физическую слабость, он ненавидел тех, кто о ней ему напоминал. Он начинал тихо ненавидеть всех. В том числе и ту самую красивую, задорную и веселую девочку вернее, уже девушку, которая, ладно бы если просто его не замечала, но вдруг, не дай бог, еще и молча жалела. Когда Антону представлялось ее жалостливое по отношению к нему красивое лицо, то он буквально стонал в голос, гневно, до зубной боли сжав челюсти. Антон проанализировал свои чувства и, исходя из прочитанных живописных книжных описаний, понял, что влюбился. Настала пора. Это нормально. Вот только что с этим новыми ощущениями делать было непонятно. Малого одолевало смятение чувств. Они своей новизной ввергали в хаос его мысли. То ли радоваться, что он полноценный мужчина? То ли огорчаться от явной безответности его симпатий? Книжки книжками, но в реальности все оказалось сложнее. Сложнее не по умственному восприятию действительности, а по чувственным переживаниям. Анализировать свои чувства Антон мог. Управлять ими шиш! Не получалось. И это его тоже злило.
Глава 2
На входе послышались голоса прибыла специализированная бригада из прокуратуры. Малой, глядя в зеркало, снова, как недавно перед опросом соседей, убедился, что безумная маска вселенского открытия надёжно спрятана в будничном выражении лица, непринуждённо отставил одну ногу, и они вместе с криминалистом встретили прибывшего с прокурорской бригадой судмедэксперта в позах привычной обыденности:
Привет.
Здорово. Самострел, говоришь? Ну-ка, ну-ка
И тот тоже привычно начал священнодействовать по специальности. Малой, переполняемый любопытством (не к диковинному трупу даже, а к реакции на него ещё одного нового исследователя), тем не менее, дал тому время вникнуть в ситуацию, обговорить её с недоумённым уже криминалистом и вышел на минутку из комнаты. Проструился сквозь следственную суету к туалету. Вроде, по нужде. Закрылся и сел на крышку унитаза.
Не имея каких бы то ни было объяснений, интуитивно Антон чувствовал, что происходит уже произошло! нечто невообразимо важное. И нужное! Словно бы он, будучи маниакально одержимым учёным, долго носил в себе что-то неизведанное и переполнился-таки открытием, и должен теперь дать ему нужную формулировку и сделать далеко идущие выводы, которые раньше боязливо предполагались только самыми короткими вспышками неконтролируемых мыслишек, обжигавших, будто искры, пугавших ожогами сознание и заставлявших искателя, наяву зажмурившись, отмахиваться от них руками, как от бесовской гордыни Эти мыслишки накапливались и массово превращались в мысль, ещё не осознаваемую, как будто прячущуюся где-то в отдалённых извилинах и иногда уловимую в моменты своих «коротких перебежек» по воспоминаниям и ощущениям.
И вот, наконец, появился повод для настоящей вспышки, которая ослепила сознание своей яркостью, наплывавшей с каждой секундой всё больше и больше в голову, пока только на животном уровне чувства. Пока одна эмоция «Вот это да!», причем совершенно безоценочного свойства. Хорошо или плохо неясно. Да и неважной казалась оценка в отличие от озарения как такового. Оно уже открылось во всей своей безудержной мощи, и только невероятный масштаб его не вмещался пока в понимание, разбалованное до сих пор привычкой осознавать что-то устойчиво мелкое и предсказуемо этапное.
Кровь стучала в висках. Руки тряслись. Поднялся ноги дрожали в коленках. Потёр руками глаза и лицо. Спустил воду. Вышел. Сразу же столкнулся с весёлым бодрячком опером, предполагавшим благополучное завершение дежурства:
Что с тобой? У тебя на морде лица нет
Д-да, ш-што-то поплохело Тра-ванулся, похоже
Наверное, съел что-нибудь подмигнув, дежурно пошутил дежурный опер. Мы уже сваливаем
Угу-м.
И пошёл в комнату открытия. Там в точно такой же позе, как сначала Антон, а потом дежурный криминалист, стоял над трупом судмедэксперт, разве что только отставленная нога притопывала по полу небыстрый ритм. Он даже не повернулся на вошедшего, а не глядя спросил:
А до нас здесь никто ничего?
Судмедэксперт даже не договорил, Антон понял по его искусственно обычному тону, что тот боится много говорить обнаруживать своё недоумение не хочет. Малому это понравилось третий уже! стало быть, действительно есть, чему удивляться.
Да нет Здесь и не было никого Мы, как приехали, осмотрели и всё Вас вызвали Труп ведь
Н-да-а Труп Самоубийца, по всем признакам, медик говорил явно не то, о чём думал.
Участковый видя, что его присутствие уже вовсе необязательно, что он смущает и даже мешает умникам осмысливать их профессиональную неясность, вышел за дверь. Но так, чтобы не только слышать, но и видеть, по возможности, происходящее.
Судмедэксперт повернулся в сторону криминалиста как раз лицом к Антону. По его скользящему взгляду, по сползшим на переносицу криво сидящим очкам Малой ещё раз удостоверился в справедливости своих переживаний. Медик поправил очки и как будто стряхнул оцепенение, вслух продолжив молчаливый до этого, но понятный обоим разговор:
А вы знаете, я не удивлён!
И даже кивнул головой, подбадривая сам себя, и улыбнулся.
Чему? криминалист театральничал, но врать не умел, или недоумение не позволяло.
Бросьте! Ведь вы осматривали труп И не могли не обнаружить
Что?
Антон мысленно подбадривал медика: мол, давай, не мямли, скажи это вслух!
Что, что Неясности, скажем так
Н-да-а Труп Самоубийца, по всем признакам, медик говорил явно не то, о чём думал.
Участковый видя, что его присутствие уже вовсе необязательно, что он смущает и даже мешает умникам осмысливать их профессиональную неясность, вышел за дверь. Но так, чтобы не только слышать, но и видеть, по возможности, происходящее.
Судмедэксперт повернулся в сторону криминалиста как раз лицом к Антону. По его скользящему взгляду, по сползшим на переносицу криво сидящим очкам Малой ещё раз удостоверился в справедливости своих переживаний. Медик поправил очки и как будто стряхнул оцепенение, вслух продолжив молчаливый до этого, но понятный обоим разговор:
А вы знаете, я не удивлён!
И даже кивнул головой, подбадривая сам себя, и улыбнулся.
Чему? криминалист театральничал, но врать не умел, или недоумение не позволяло.
Бросьте! Ведь вы осматривали труп И не могли не обнаружить
Что?
Антон мысленно подбадривал медика: мол, давай, не мямли, скажи это вслух!
Что, что Неясности, скажем так
Судмедэксперт снова отвернулся к покойнику. И задумчиво добавил:
Необъяснимости
И мгновенно повернулся обратно и резко наклонил голову к сидящему эксперту:
Вы потому и уйти хотите побыстрее, молодой человек, что не знаете, как это объяснить. Так ведь?!
Его горячечный тон выдал в нём человека бывалого в своём теперешнем беспокойстве. Опытного Но только в переживании, а отнюдь не в объяснении потому и горячился! Однако и такой неполноценный, вроде, опыт обеспечил уже какую-никакую привычку к необъяснимости, и судмедэксперт, высказав новичку издевательскую претензию, мол, «нечего тут дурака включать», сразу же остыл и заметил спокойным теперь тоном:
Я уже сталкивался с таким И не раз
И пауза Сугубо психологического свойства чтобы тот, кому она адресована, дозрел в своём нетерпении и сам начал спрашивать. Но спрашивал ли тот было не видно. А вот Антон спрашивал! Но только в мыслях, умолявших: не тяни, дескать, продолжай.
Малой! немую сцену перебил зов из прихожей старшего в дежурной следственно-оперативной группе. Мы закончили Если хочешь, подвезём. Спускайся к машине.
Напоследок Антон увидел, как судмедэксперт невольно скорчил издёвку на лице, адресованную криминалисту теперь в улыбочке, даже поклончик обозначил с пристуком каблуками и жестом, указующим на дверь. И сразу же развёл руки в показном сожалении, мол, что поделаешь служба есть служба. Он явно пожалел, что невольно выдал себя в своём знании, и теперь был рад прекращенному объяснению. Даже отвернулся демонстративно и опять склонился к трупу. Рандеву на мистическом поприще не состоялось. Шабаш! Честь имею
Глава 3
Случаются дни богатые на события, а случаются наоборот. Причём оценка дней даётся человеком не в абсолютном, количественном, значении происходящих событий, как это бывает в полицейских сводках происшествий за сутки, а в сугубо относительном в виде затраченных эмоций. Закончившийся утром вчерашний рабочий день выдался для Малого богатым, как никогда. И в абсолютном плане участок как с цепи сорвался в плане житейско-конфликтных ситуаций, и в относительном эмоции, связанные с самоубийством затмили всю суетливую дрянь так, словно её и не было вовсе. Антон даже забыл на время, что сутки уже на ногах
После суточного бдения всякий нормальный человек думает о сне. И даже обманутый наступившим утром организм привычно бодрствует только до поры пока не «сообразит», что новый день начат-то без привычного ночного перерыва-забытья, и, по сути, продолжается ещё вчерашний день, только опять сменивший темноту на свет. Организм, будучи не в силах разобраться со сбоем в смене света на тьму и наоборот, начинает-таки требовать своего привычного чередования сна с явью. Человек должен поспать! Пусть даже с утра
Но это нормальный человек. Антон же по собственным ощущениям перестал быть таковым. Он, вернувшись домой, механически, как робот, умылся, позавтракал (или поужинал, по мнению своего организма? неважно!), разделся и лёг, однако возбуждение не то что заснуть даже глаза закрыть не давало. Он словно бы слышал жужжание мыслей в своей голове. Но их было так много, и все они были такие быстрые как простые нервные импульсы, что уловить хотя бы одну из них, осознать её и развить до чего-то понятного сознанию не удавалось. В конце концов Антон под ощутимый пульс в висках стал думать именно об этой невозможности. Потом о неорганизованности своего мышления, о неспособности им управлять. Затем о способах избавления от этого дефекта. А какие способы есть? Н-ну-у Например, шахматы Давненько не играл с достойным соперником А где он, этот достойный соперник? Э-эх, ладно щахматы Сейчас бы пулю расписать!.. Неспешно В прошлый раз этот несёт и несёт бубей!.. В итоге без двух остался Музыка ещё какая-то дурацкая играла Хоть и тихо, но всё равно раздражала. А что тогда играло? Этот Как его Ну-у Уснул. Организм, не перегруженный пока негативным жизненным опытом, моменты и мизансцены которого ещё не наслоились друг на друга в воспоминаниях, доводящих нервы до необходимости в снотворном, взял своё.