Хуже только спор про первородность яйца или курицы ну понятно же, что первым было яйцо, как первая ступень белкового синтеза. Путём коацервации образовалось первое белковое образование, ставшее прообразом яйца, а дальше уже созревавшие в этом прообразе яйца белковые структуры пошли себя преобразовывать и через сколько-то там тысяч тысяч лет эволюции (не сразу же, разумеется), совпавших с тектоническим «кипением» планеты, катализирующим реакцию, дело дошло уже до того, что из яиц стало получаться что-то подобное современной курице.
Но это фигня мы сейчас не об этом, мы о сознании, бытии и битии.
Так вот, сознание и бытие вещи взаимозависимые. Как история и личности и так, и эдак. И личности творят историю, и история создает предпосылки для проявления личностей.
Мы все в этом мире маленькие, жалкие и беспомощные философы. Мы видим крохотные частицы огромной, недоступной нам картины и начинаем считать, что вся картина такая же, как та частица, которую видим мы.
Отсюда все святые войны одни людишки начинают уничтожать других за то, что они видят другой фрагмент картины мира, хотя картина эта всё равно одна.
Одни назначают свой фрагмент более важным, чем остальные, и дают себе право меряться характерами. Точнее не характерами. Это меня однажды дети, лет 1012, спросили, есть ли у меня жена. Я сказал нет, развёлся. Они понимающе покачали головами «не сошлись характерами?». Я умилился. И ответил честно «нет, не сошлись гордынями».
В этом смысле абсолютно бессмысленны споры. В людских спорах нищие с пустыми карманами спорят с другими нищими с пустыми карманами о том, кто кого богаче.
У нас нет возможности охватить всю картину мира.
Поэтому мы все хватаем себе кусочки картины и назначаем их главными. В соответствии с ними строим свой стиль жизни, свой сценарий. От которого, кстати, практически никогда не отступаем именно поэтому я смотрю не на то, что человек делает, а на то, как он это делает и зачем.
В этом смысле любой человек быстро становится понятен, если понаблюдать за ним в мелочах. В глобальных, значимых вещах люди склонны носить маски, играть роли. А вот в мелочах быстро спаливаются.
Забавно но мы все, каждый из нас, даже когда воображаем себя дико сложными, достаточно примитивны у нас есть свой сценарий жизни, и всё, что в жизнь приходит, мы обрабатываем уже в соответствии с имеющимся сценарием, с уже сформированными программами поведения.
Никого жить учить не надо мы все как-то умеем. А те, кто не сумел уже не с нами.
У нас у каждого есть своё бытие, определяющее сознание. И своё сознание, определяющее бытие.
И кардинально отказаться от них не получается. Только постепенно корректировать, допуская другие модели жизни, нежели своя, привычная. Исследуя другие жизни, проявляя к людям любопытство кто как живёт? Как у него устроено? Каких людей он к себе привлекает? Какой фрагмент Большой Картины Мира он сейчас видит?
Можно этого и не делать. И это тоже выбор, достойный уважения.
Но тот, кто теряет интерес к Картине по сути уже мёртв.
Сошел с игровой доски с нулевой суммой. Его место заняли другие и поехали дальше.
Камо грядеши: 67, 23
Глава 7. Когда уйдём мы со школьного двора, под звуки нестареющего вальса
Заиграло любопытство полазить по социальным сетям, посмотреть одноклассников а кто кем стал?
Чуть стыдливо так, украдкой словно за чем-то недозволенным в замочную скважину наблюдаю.
Хочется сюрпризов. Чтобы чья-то судьба удивила. Или злорадного удовлетворения, когда чья-то судьба так и не стала яркой с фотографий смотрит всё то же лицо одноклассника, только чуть потолстевшее, добавившее самодовольства.
Что-то злорадное и гадкое в этот момент шевелится внутри.
Далеко мне до аристократской горделивости, что и мечтать. Не Гагарин я. Не Гагарин.
Просто набрал в соцсетях свою школу и год выпуска, и пошёл смотреть людей.
Смотрел лица. Вспоминал, какими их помню, смотрел на то, кем они стали.
Мало кому обрадовался, поймал себя на такой мысли. А тех немногих, которых хотел найти не нашёл. Пашку Я., например.
Пашка типичный архетип Ареса, бога войны.
Маленький, веснушчатый, типаж школьного хулигана из «Ералаша». И словно вылитый живьём из стали. Железная боевая машина.
Он мог выйти на пять минут в булочную за хлебом, и то успеть подраться.
Дрался он много. Он привлекал драки, они постоянно вокруг него случались.
Как истинный Арес он ценил мужскую дружбу, боевое братство было сакральным. Он помнил добро.
Он был очень опасным врагом и бесконечно надёжным другом.
У него было обострённое чувство справедливости.
Его коробили учительские любимчики. Он холодно презирал училку литературы, которая ставила своим любимчикам хорошие оценки просто за то, что они весь урок кивали и говорили ей «Да-а! Да-да да-а-а».
А был и другой эпизод он много изводил молодую учительницу истории. У них была настоящая война, даром что без иприта и траншей.
Но в конце года она ему честно поставила пятёрку, на которую он предмет и знал, хотя у неё были все возможности на нём отыграться и отомстить. Она не стала этого делать. Пашка прекратил её травить он очень уважал честность и благородство. Сполна это оценил, счёл это справедливостью и ответил уважением.
Как типичный Арес он тосковал по войне, ему было скучно.
Я за него боялся, что однажды он не сможет себя удержать, не сможет встроить свой взрывной нрав в лицемерие гражданской жизни.
Так оно и произошло избил какого-то случайного знакомого, который, по словам самого Пашки, сам на него неожиданно, без видимой причины напал я ему верю, это было вполне в его духе, таких притягивать. К несчастью, избитый оказался ментом.
Тянулось дорогое дело, адвокат сделал невозможное Пашка отделался условным сроком.
Но я за него переживал ещё сильнее другой подобный инцидент засадил бы его за решётку надолго.
Я знал, что Пашка нашёл себе девушку в Брянской области и часто ездил туда и к ней, и просто, меньше светиться в Москве, которая затягивала его в криминальные компании.
В какой-то момент он пропал, и больше я его не смог найти.
Я не знаю, где он. Он может быть сейчас в тюрьме, на войне, а может быть и среди мёртвых.
Я скучаю по нему. Мне очень хочется, чтобы эта его бестолковая, но восхитительно честная, неукротимая и подкупающе обаятельная жизнь продолжалась.
Зато нашёл в соцсетях Анну Л.
Как-то, в 8-м, наверное, классе, мы ездили от школы в Петербург.
С нами ездила она, Аня, в которую я был неистово влюблён. Я таял от одного её присутствия. У неё была очень особая, тонкая, козерожья красота, походка как у беговой лани и чувственный, возбуждающий, грудной, ласковый, вкрадчивый голос.
А ещё она была отличница, а я был задрот, и горестно назначил себя не имеющим никаких шансов.
Тогда, в Питере, был единственный раз, когда мы поговорили. (Она была из параллельного класса.) Не помню о чём, помню только, что изо всех сил старался не покраснеть. А после этого был весь томим невероятной истомой, словно всё тело изнутри гладят кошки.
Она мало поменялась, эта особая, изящная козерожья красота, не подвластная времени, стала только тоньше и благороднее.
Много фотографий, где она гибкая, стройная, интересная. И неизменно одна.
Причем ладно бы не было её в мужской компании в компании подруг фотографий тоже нет.
Одна в Италии, одна в Испании, одна средь монастыря, одна на вечеринке, одна в Коста-Рике. Везде одна.
Много обращается к Друзьям (пишет с большой буквы) неясно, кто они такие. Много стихов, которые и в 15 лет уже звучат наивно та-дам та-дам, где же настоящие мужчины-рыцари? Та-дам та-дам, которые будут пять лет нас завоёвывать, падать на колени, стреляться на дуэлях, и за всё это время даже не намекнут на постель, и верные, и красивые, и поэмы будут посвящать, и серенады петь и та-дам та-дам та-дам
Много гордых фраз из серии «лучше одной, чем с кем попало», и все эти юношеские романтизмы «всё кругом в царстве пошлости, а я всё еще верю в добро и любовь».
Она социально успешная. И очень какая-то личностно незрелая.
Меня это впечатлило. Возможно, оттого, что я в свои подростковые годы назначил её для себя недосягаемой небожительницей.
Она лучшая ученица школы, до сих пор её портрет на самом видном месте, на стенде при входе. Как иду на выборы, забрать на память очередной избирательный бюллетень в коллекцию смотрю на неё с нежностью, любуюсь.
Она богиня бальных танцев, её знает вся школа, а я нескладный, очкастый подросток, играющий в приставку.
А я ведь её как человека и не знаю. Она осталась для меня чем-то неземным, платоническим, грёзой, которая волшебна ровно до тех пор, пока она недосягаема.
Я её придумал для себя, а тут странно увидеть её живым, несовершенным, хотя и по-прежнему очень обаятельным человеком.
Как много, оказывается, вообще могут значить в жизни люди и их придуманные образы, даже если время единственной встречи ограничилось минутой.
Вот Сергей мерзкий человек. Я ещё тогда вспоминал слова из Шукшина: «таким мерзким только в милицию идти». Ну и да, никакого сюрприза мент.
Вот Наталья она была застенчивой и рослой, и своего высокого роста стеснялась. Как мне потом передали она была в меня влюблена. Если бы мне сказали тогда, в школе я бы не поверил. Как это симпатичная девушка влюблена в меня? В меня? Влюблена?
Антон харя не пролазит в дверь.
Евгений всегда искусственно поддерживал имидж эдакого сладенького красавчика и теперь довёл его до абсурда.
Николай был худощавого телосложения скинхед. Я знал, что он увлёкся тяжёлой атлетикой. Мама-дорогая! Лицо не изменилось, но к голове словно приставили скопище громадных, накачанных шаров, тягающих штанги.
Руслан один из немногих приятных людей. Очень какой-то порядочный, человечный. Тихий и светлый. Собирает деньги, какие-то немыслимые миллионы, на операцию сыну в Штатах.
Вера работает в банке, не замужем, детей нет. Юля работает администратором в магазине, не замужем, детей нет. Анна врач, не замужем, детей нет. Елена лаборант в НИИ, не замужем, детей нет.
Вера, Ольга, Татьяна, Наталья и ещё человек 15 девок работают, не замужем, детей нет, фамилии не менялись.
Почти у всех фотографии без мужиков. Практически у каждой эти фирменные, копируемые слоганы: «просто я стопроцентная женщина!». Или фотка с томным взором на фоне стены турецкого отеля: «меня трудно найти, легко потерять и невозможно забыть!».