«Формула Сапгира»
(в направлении описательной поэтики)
Стихосложение
(о стихосложении см. также предыдущий раздел)
(сверх)микрополиметрия (кн. «Слоеный пирог», 1999; поэма «Жар-птица», 1999);
неурегулированность и нерегулярность рифмовки, употребление тавтологических, составных, а также диссонансных и разноударных рифм; (например: «Лежа, стонет / Никого нет, / Лишь на стенке черный рупор / В нем гремит народный хор. / Дотянулся, дернул шнур! <> («Радиобред»)[123]; «<>А законную жену / Из квартиры выгоню / Или в гроб вгоню!» («Предпраздничная ночь»); «Воздушный пируэт / Самолет пикирует» («Смерть дезертира»), все три стихотворения в кн. «Голоса», 19581962)[124];
нетрадиционная графическая запись стихов внутри целого стихотворения (кн. «Псалмы», 19651966) и слов внутри стиха (цикл «Проверка реальности», 19981999), продолжающая (пост)-футуристические эксперименты и разбивающая конвенциональные представления об отличиях стиха от прозы (кн. «Элегии», 19651970) и о единицах членения стихотворения (кн. «Дети в саду», 1988);
эксперимент с твердыми формами: сонет, рубаи и др. (кн. «Сонеты на рубашках», 19751989; кн. «Стихи для перстня», 1981);
ярко выраженная паронимичность («Слоеный пирог», 1999)[125], причем паронимические эксперименты Сапгира в целом ближе к «будетлянскому» полюсу, чем к «классическому-блоковскому», и отмечены постфутуристическим взрывным параллелелизмом, ярко выраженным у Николая Асеева и Семена Кирсанова[126], ср.: «Я запретил бы Продажу овса и сена / Ведь это пахнет убийством Отца и Сына Асеева («Объявление», 1915) и «я подумал: лагоре эребус / и увидел море автобус Сапгира («Песня», в кн. «Встреча», 1987)[127]; набоковский каламбуризм и анаграмматизм: «Саван-на-рыло, кличка одного из вождей» (в «зоорландских» эпизодах романа Набокова «Подвиг»[128]) и «Снег / сыплется из фонаря / Я думаю: / Си-ва-но-ря («Снег из фонаря», в кн. «Молчание», 1963).
Языковые особенности и их источники
употребление и переработка русского народного, советского и постсоветского фольклора («Голоса» 195862; «Лица соца», 1990; «Новое Лианозово», 1997); например: «На постели / Лежит / Игорь Холин / Поэт / Худой, как индус. / Рядом Ева без / трусов. / Шесть часов», «Утро Игоря Холина» в кн. «Голоса»)[129];
деавтоматизация и литерализация пословиц, поговорок, афоризмов, клишированного языка; например: «Что ж, был бы муж как муж хорош, / И с обезьяной проживешь», («Обезьян», в кн. «Голоса»)[130];
сочетание аналитической тавтологичности и повтора как прием актуализации смысла; например: «сержант схватил автомат Калашникова упер в синий живот и с наслаждением стал стрелять в толпу / / толпа уперла автомат схватила Калашникова / сержанта и стала стрелять с наслаждением в синий живот <>»[131] («Современный лубок. 3. Сержант»), в кн. «Путеводитель по Карадагу», 1990); в тавтологических повторах Сапгира заметен след обэриутов (ср. «Иван Топорышкин» [1928] Даниила Хармса), но метод скорее сродни Гертруде Стайн, ср. у нее: «<> December twenty-sixth and may do too. / December twenty-seventh have time. / December twentyeighths a million. / December twenty-ninth or three. / December thirtieth corals. / December thirty-first. So much so», «А Birthday Book», 1924)[132];
интерес к неологизмам, корнетворчеству[133], зауми (транс-смыслу) (кн. «Терцихи Генриха Буфарева», 19841987; кн. «Встреча», 1987; кн. «Смеянцы», 1995);
внедрение иностранной лексики (особенно английской, немецкой, французской, украинской, идиш, иврит) и смешение языков; например: «<> Не told of many accident [sic] / вейз мир! Вей! / кто там? / Its me / не открывай / герл вытягивает перлы <>» («Три урока иврита», circa 1997)[134], «Вали сняг как проливен дъждь / Небе водна жаба бяла / Нежной ты и чуждой стала <>» («Фъртуна. Славянская лирика», 1993 [135]);
сечение слов и опускание частей слов; например: «ржавый бор на бере выбр / ракови открыла жабр / пластик пальмовые ребр / от Адама странный обр»[136] («Кукла на морском берегу», цикл «Мертвый сезон» в кн. «Дети в саду», 1988).
Стилистические и жанровые параметры
абсурдизм и нонсенсизм (об этом см. выше; кн. «Слоеный пирог», 1999);
гротескность и сатиричность (кн. «Голоса», стихи из которой в некоторых изданиях и публикациях печатались с подзаголовками «гротески» или «сатиры»[137]; кн. «Терцихи Генриха Буфарева»); в некоторых стихах Сапгира заметно родство с «гротесками» «последнего парижского поэта» Игоря Чиннова (19091996)[138].
деавтоматизация и литерализация пословиц, поговорок, афоризмов, клишированного языка; например: «Что ж, был бы муж как муж хорош, / И с обезьяной проживешь», («Обезьян», в кн. «Голоса»)[130];
сочетание аналитической тавтологичности и повтора как прием актуализации смысла; например: «сержант схватил автомат Калашникова упер в синий живот и с наслаждением стал стрелять в толпу / / толпа уперла автомат схватила Калашникова / сержанта и стала стрелять с наслаждением в синий живот <>»[131] («Современный лубок. 3. Сержант»), в кн. «Путеводитель по Карадагу», 1990); в тавтологических повторах Сапгира заметен след обэриутов (ср. «Иван Топорышкин» [1928] Даниила Хармса), но метод скорее сродни Гертруде Стайн, ср. у нее: «<> December twenty-sixth and may do too. / December twenty-seventh have time. / December twentyeighths a million. / December twenty-ninth or three. / December thirtieth corals. / December thirty-first. So much so», «А Birthday Book», 1924)[132];
интерес к неологизмам, корнетворчеству[133], зауми (транс-смыслу) (кн. «Терцихи Генриха Буфарева», 19841987; кн. «Встреча», 1987; кн. «Смеянцы», 1995);
внедрение иностранной лексики (особенно английской, немецкой, французской, украинской, идиш, иврит) и смешение языков; например: «<> Не told of many accident [sic] / вейз мир! Вей! / кто там? / Its me / не открывай / герл вытягивает перлы <>» («Три урока иврита», circa 1997)[134], «Вали сняг как проливен дъждь / Небе водна жаба бяла / Нежной ты и чуждой стала <>» («Фъртуна. Славянская лирика», 1993 [135]);
сечение слов и опускание частей слов; например: «ржавый бор на бере выбр / ракови открыла жабр / пластик пальмовые ребр / от Адама странный обр»[136] («Кукла на морском берегу», цикл «Мертвый сезон» в кн. «Дети в саду», 1988).
Стилистические и жанровые параметры
абсурдизм и нонсенсизм (об этом см. выше; кн. «Слоеный пирог», 1999);
гротескность и сатиричность (кн. «Голоса», стихи из которой в некоторых изданиях и публикациях печатались с подзаголовками «гротески» или «сатиры»[137]; кн. «Терцихи Генриха Буфарева»); в некоторых стихах Сапгира заметно родство с «гротесками» «последнего парижского поэта» Игоря Чиннова (19091996)[138].
театральность[139] и «мизансценовость» (кн. «Мол-чание», 1963, кн. «Монологи», 1982);
перформативность и привлечение читателя к генерированию смысла (кн. «Тактильные инструменты», 1999);
кинематографичность, кадровое построение текста и эффект «глаза-кинокамеры» (цикл «Этюды в манере Огарева и Полонского», 1987; кн. «Слоеный пирог»)[140];
представление о паузе, пробеле, дыхании, молчании, пустоте как важных структурных элементах стихотворного текста; текст молчания (кн. «Дыхание ангела», 1989, кн. «Глаза на затылке», 1999)[141];
центонность и игра с литературными цитатами[142]; например: «Ах, все во мне перемешалось? / Россия Франция века» («Голова сказочника» в кн. «Московские мифы», 19701974) ср. «Декабрист» (1917) О. Мандельштама; «Ноль пришел ко мне с букетом / замороженных цыплят» («Букет» в кн. «Голоса»[143]) ср. «Я пришел к тебе с приветом / Рассказать, что солнце встало» (1843) А. Фета; «социализм без конца и без краю!.. / узнаю тебя жизнь / понимаю»[144] («No. 40 (из Александра Блока)» в кн. «Лица соца») ср. у Блока: «О, весна без конца и без краю <> / Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!» (из цикла «Заклятие огнем и мраком», 1907);
«литературность»[145] («Черновики Пушкина», 1985; «Этюды в манере Огарева и Полонского», 1987);
сдвиг реальности и «сюр»[146] (поэма «МКХ Мушиный след», 1981; кн. «Параллельный человек», 1992);
примитивизм, синтез наивно-детских и взрослых перспектив, остранение за счет построения детской точки зрения (кн. «Дети в саду»).
Тематика и проблематика
острая социальная тематика и обследование моральных аберраций (советского и постсоветского) общества например: «Но есть консервы РЫБНЫЕ ТЕФТЕЛИ / Расплывчатость и фантастичность цели / Есть подлость водка скука и балет <>»[147] («Сонет о том, чего нет» в кн. «Сонеты на рубашках»);
исследование быта и семейных отношений советских и постсоветских городских обывателей; этот тематический импульс исходит прежде всего от «Городских столбцов» Заболоцкого и отчасти от рассказов Михаила Зощенко[148] (кн. «Голоса»);
ангажированность еврейских и иудейских вопросов: Шоа (Холокост), иудейско-христианские отношения, антисемитизм (кн. «Молчание»; кн. «Псалмы», 19651966);
метафизичность: изнанка бытия, потустороннее и пост-мортемное, ангелизм (кн. «Конец и начало», 1993, кн. «Три жизни», 1999);
метафизичность: изнанка бытия, потустороннее и пост-мортемное, ангелизм (кн. «Конец и начало», 1993, кн. «Три жизни», 1999);
философская лирика[149] (поэма «Старики», 1962; кн. «Элегии»);
изображение быта и бытия литературно-художественной богемы (кн. «Московские мифы»);
насыщенность стихов географией, топонимикой, историческими персонажами, особенно художниками и литераторами например: «Командировка» (1964); «Сонеты из Дилижана» (кн. «Сонеты на рубашках»).
карнальность и эротичность (цикл «Люстихи», 1964; кн. «Элегии», 19671970; кн. «Любовь на помойке», 1992);
политическая злободневность (кн. «Глаза на затылке»).
5. Умный кролик
Точна оценка широты горизонтов жизни и творчества Сапгира, данная Виктором Кривулиным вскоре после смерти поэта: «у Сапгира было много ролей, по крайней мере, несколько различных литературных масок: официальный детский поэт и драматург, подпольный стихотворец-авангардист, впервые обратившийся к живой новомосковской речевой практике, сюрреалист, использовавший при создании поэтических текстов опыт современной живописи и киномонтажа, неоклассик, отважившийся перебелить черновики Пушкина, визионер-метафизик, озабоченный возвышенными поисками Бога путем поэзии, автор издевательских считалок, речевок, вошедших в фольклор <>. Все это Сапгир» [150].
Именно так и было. Детский поэт Генрих Сапгир широко печатался в издательствах «Детская литература» и «Малыш», издав с 1960 по 1984 год около 40 детских книг[151]. Многие из его детских стихов, среди которых «Бутерброд», «Лимон», «Полосатые стихи», «Стихи про слова» и другие, стали «культовыми». Вот одно из самых знаменитых, «Умный кролик»: Умный кролик / Сел за столик. / А затем в одно мгновенье / Сочинил стихотворенье: / Умный Кролик / Сел за столик»[152]. Это блистательный детский метатекст, близкий художественным исканиям Сапгира «взрослого» поэта. В детских театрах страны шли пьесы Сапгира. Кинорежиссеры снимали мультфильмы по его сценариям и детским книгам: «Лошарик», «Мой зеленый крокодил», «Паровозик из Ромашкова» Всего около сорока анимационных фильмов.