Лайла лежала на операционном столе со вскрытой грудью. Кислородная маска запотела от тяжелого дыхания, из разверстой раны торчали провода, под ребрами виднелись уже вживленные импланты. Над женой стоял второй хирург в форменном ятсеновском белом халате с алыми иероглифами; он сжимал щипцы. В попытке защититься от гнева иранца врач бросил свое нелепое оружие, но попал в плечо, а спустя секунду получил смертельную рану. Скальпель с легкостью вскрыл горло китайца, на лицо и одежду Язира хлынул красный поток. Булькая и хрипя, хирург попытался вцепиться в лицо убийцы, но тот отшвырнул конвульсирующее тело в сторону. В коридоре завизжала сирена. Время истекало.
Прости, любимая, сказал Язир. Поцеловал жену в лоб, сдернул с ее лица маску и вырвал из вен трубки с питательным раствором. Колыбель Шахида по счастью была в той же палате. Схватив сына, Язир бросился по коридору к стене возле своей комнаты, туда, где видел единственное окно. Вышиб его плечом и вывалился на асфальт, разбив лицо. Из носа брызнула кровь, из глаз слезы. На его счастье на улице был день, так что китайцы оставались в помещениях. Под вой сирен и предостерегающие крики ятсеновских охранников Язир побежал, не разбирая дороги и почти ничего не видя. Споткнулся, упал, поранив Шахида. Сын заплакал.
Стой!
Язир стиснул зубы.
Стой, сдохнешь!
Не дождетесь, прорычал иранец. Сквозь слипшиеся веки он различил среди заливавших землю огненным дождем солнечных лучей забор с открытыми воротами, а за ним силуэты зданий. Язир поднялся и побежал туда. За спиной раздался выстрел, но прицелиться под солнцем было ничуть не легче, чем в кромешной тьме, и пуля прошла мимо. Язир вырвался.
Задыхающиеся от жары южнорусские поселения наполовину обезлюдели, поэтому ни единого дня со времени побега Язир не провел без крыши над головой. Найдя подходящее укрытие, он забирался внутрь, ложился так, чтобы его не заприметили с улицы, но всегда на первом этаже, и засыпал. Маленького Шахида он кормил, чем придется: иногда воровал в магазинах козье молоко, вытеснившее с прилавков ставшее редкостью коровье, иногда размятыми в руках фруктами, которые собирал по дороге, а однажды, когда добыть еды не вышло, собственной кровью. В крупных городах порой находилась работа, за которую он просил не деньги, а пищу, но пребывая в уверенности, что «Ятсен» объявил награду за его выдачу, иранец не злоупотреблял предложениями.
Государство оставило провинцию на произвол судьбы. Ангелов задействовали либо в столице, либо на границах, так что за порядком на юге следили, в основном, мелкие сетевые корпорации полубандитского типа, либо вездесущие китайцы. Опекали далеко не всех. Сил, средств и желания хватало на местное население, с которого можно было собрать хотя бы минимальную дань за пользование сетью. А беженцы-мусульмане, которых удерживал на месте страх перед Москвой, становились легкой добычей красноречивого Язира.
Наметанный глаз выделял среди изгоев самых отчаянных или отчаявшихся, дальше следовали приглашение разделить хлеб, понимающие кивки во время жалоб на нелегкую судьбу, собственный рассказ-проповедь, заканчивавшийся неизменным выводом о каре, посланной разгневанным Всевышним, и расставание, в большинстве случаев недолгое. Вера давала людям минимальную надежду на достойную жизнь, и они цеплялись за нее с почти звериной жадностью. Обычно не проходило и двух дней, как очередной беженец присоединялся к быстро крепчавшей группе Салафи.
И чем больше последователей вливалось в ее ряды, тем ближе она подбиралась к Москве. В столице Язир совершил первое нападение в одиночку, поручив Шахида на случай провала жене одного из сподвижников. Провала не последовало: агент «Ятсена», курировавший дела корпорации в Старой Москве, даже не понял, что произошло, когда найденная в оговоренном месте сумка разлетелась градом свинцовых обрезков и крупной охотничьей дроби. Подойдя к смертельно раненому врагу, иранец засунул в карман иссеченного взрывом пиджака письмо, которое начертал на сигаретной пачке. Война была официально объявлена.
И чем больше последователей вливалось в ее ряды, тем ближе она подбиралась к Москве. В столице Язир совершил первое нападение в одиночку, поручив Шахида на случай провала жене одного из сподвижников. Провала не последовало: агент «Ятсена», курировавший дела корпорации в Старой Москве, даже не понял, что произошло, когда найденная в оговоренном месте сумка разлетелась градом свинцовых обрезков и крупной охотничьей дроби. Подойдя к смертельно раненому врагу, иранец засунул в карман иссеченного взрывом пиджака письмо, которое начертал на сигаретной пачке. Война была официально объявлена.
* * *
В жизни Чэня Далуна даже в молодости было не так много радостей. Трудясь на благо семьи (не своей: высшим чинам корпораций запрещалось иметь жен и детей), он заработал лишь больную спину и полное разочарование в людях. Сестра не общалась с Чэнем, несмотря на то, что половину жалования он по доброй воле отдавал ей. Для добрых отношений с коллегами интеррогатор был слишком жесток и холоден. Перед начальством и Партией он никогда не лебезил, поэтому перевод в Россию не стал неожиданностью. Покидая Китай, Чэнь надеялся на лучшее, но глубоко ошибся. К отчаянной тоске по родному Гуанчжоу в Москве прибавились проблемы со здоровьем. Старея, Чэнь терял хватку, и ожидание одинокого заката пугало его сильнее смерти.
О чем задумались, мастер Чэнь?
Госпожа управляющая не показывалась на глаза подчиненным, но могла нарушить тишину во вживленном в левое ухо динамике в любой момент. Старик вздрогнул. Ответ состоял в том, что около получаса он вообще не следил за тем, что происходит в экспериментальной палате доктора Сю. Если происходящее начинало раздражать или волновать Чэня, он отключался от внешнего мира и погружался в созданную по личному заказу сетевую реальность.
В виртуальном мире, границы которого шеф-интеррогатор пересекал все чаще и чаще, он служил императору Поднебесной. Император сложный, непредсказуемый, но бесконечно милостивый алгоритм в обличье прекрасного юноши обращался к пожилому мандарину за разными советами и с вежливой улыбкой выслушивал разглагольствования Чэня по тому или иному поводу. Выговорившись, мандарин отправлялся бродить по сетевой копии императорской резиденции, где все подчинялось его представлениям о прекрасном. Сливы здесь никогда не опадали, рыбы в искусственных прудах послушно подплывали, чтобы пощипать беззубыми ртами опущенные в воду пальцы, а слуги и чиновники говорили исключительно вежливым шепотом исключительно правильные вещи.
Простите.
Принято, мастер Чэнь, железным голосом сказала управляющая. Шеф-интеррогатор знал, что она ищет ему замену. В Гуанчжоу уже наверняка подбирали подходящую кандидатуру. Да плевать!
Он встал с кресла, заложил руки за спину и подошел к стеклу, отделявшую наблюдательную комнату от лаборатории. Шахид Салафи уже не кричал проклятия и не дергался. Доктор Сю копался в разведенной стальными скобами грудной клетке юного иранца, вытягивая импланты и подключая их один за другим к консолям, взламывавшим примитивные защитные протоколы и считывавшие информацию. Шахид смотрел в потолок, широко открыв рот. Чтобы добрать до имплантов, встроенных в череп, Сю сломал ему нижнюю челюсть.
А это что такое?
Доктор повернул голову жертвы, и Шахид уставился на Чэня окровавленной дырой, оставшейся на месте выдранного со всеми проводами и микросхемами глазного импланта. Сквозь нее шеф-интеррогатор мог видеть мозг юноши. Сю поочередно отключал от центральной нервной системы Шахида Салафи устройство за устройством, при этом не давая ему умереть. Остановка функций мозга могла уничтожить важные данные. Чэнь представил боль, которую иранец испытывает даже будучи накачанным наркотиками и анальгетиками, и его замутило. Полчаса назад он рассказывал виртуальному императору о милосердии.
Сю на связи, прошипел хирург. Госпожа управляющая?
Слушаю, доктор.
Все импланты извлечены и проверены. Разрешите открыть контур для изучения.
Разрешаю.
Убейте его уже, сказал Чэнь. Что вам до этого тела?
А что вам? Сам умрет. Сю позволил себе усмешку. Он обладал характером рептилии: чувства, страдания и переживания других, особенно подопытных, абсолютно не трогали его.
Госпожа управляющая!
Выполните просьбу, доктор.
Выполните просьбу, доктор.
Сю щелкнул складным скальпелем, но Чэнь не стал смотреть на расправу. Он поднялся в свой кабинет и принялся изучать сведения, вытащенные с жестких дисков устройств Салафи. Переговариваясь с техническими специалистами, он выстраивал на бумаге схему имплантов, пытаясь понять, каким образом Язир Салафи планировал использовать сына в Ядре.
Работа шеф-интеррогатора это не только допросы живых, но и кропотливейший труд на десятками моделей имплантов. Зачастую устройства, вживленные в тела, могут рассказать больше, чем смертный язык. Быть интеррогатором значит быть психологом, палачом, аналитиком и программистом в одном лице, уметь сопоставлять факты и находить обоснования использованию того или иного импланта. Допросы техники в свое время вознесли Чэня Далуна в элиту «Ятсена». Не утрать он жесткость переговорщика, ему до сих пор не было бы цены.
Госпожа управляющая!
Мастер Чэнь.
Я знаю, что он пытался сделать, шеф-интеррогатор сделал многозначительную паузу, чтобы подчеркнуть важность сведений.
Не красуйтесь, сказала управляющая. Что вы выяснили?
Шахид был миксом. Его послали сюда отключить защитные протоколы, чтобы провести «чистых» в Ядро.
Надо же
Он был близок. Не задержи его ангел, все могло случиться, госпожа управляющая. Над ним не дилетанты работали. Хакерские программы, замаскированные под не вычищенные вирусы, в наличие. Помните тот случай с упавшим сегментом сети в «Цы Си»? Тут было то же самое.
Управляющая помолчала, и Чэнь подумал, что она слишком несерьезно относится к миновавшей угрозе.
Знаете что, мастер Чэнь? Мы пошлем Язиру сигнал, что у Шахида получилось. Вы же можете это сделать?
Конечно.
Тогда приступайте. Вот какую весть мы ему отправим
АСМ12 уловила угрозу за несколько минут до общей тревоги. Отцепившись от стены «Ятсен-Билдинг», ангел выбрал магнитный поток и полетел на сигнал. Перед глазами замелькали строчки со статьями нарушений. Несанкционированное проникновение группы людей без имплантов. Запрещенные металлы. Ношение оружия. Каждое из подобных преступлений каралось смертью.
Утро разогнало с улиц всех прохожих, и отряд шел по пустым переулкам между жилых небоскребов. Разглядеть преступников иначе как с воздуха было невозможно, но неужели они рассчитывали на то, что их не засекут охранные системы Ядра?