Что ещё за гусятки, спрашиваю. Так хорошие гусятки, отвечает сестрица, на базаре купила махоньких, а за две недели вон как выросли вдвое. Повезу осенью домой, у нас таких не продают. Правда, из шести трое сдохли, но нам и троих, мол, хватит.
Выясняется, что гусяткам скормлены все запасы круп, которые по талонам куплены, так что людям уже каши не сварить. Что-то в этом роде я и высказала Валька надулась. В общем, все обиженные ходят, друг дружке пары слов не сказали более. Евгений с ребятами на озеро ушёл, Валюха села натюрморт писать. У неё такой пунктик: как не в духе натюрморты писать. Я неполотый огород в порядок привожу, чертыхаюсь. К вечеру дождь зарядил, в избе сошлись, чайку с гостинцами попили, детей уложили. Евгений пытается на мировую пойти: то обнимет супругу, то ненароком плечом заденет. Про отъезд не заговаривает к ночи готовится. Валька сквозь зубы отвечает, на призывный шёпот мужа никак не реагирует, читать принялась. Я её подкалываю: то к одному, то к другому гусят приплету. «Хочешь сказать, что я дура?» спрашивает внятно и с вызовом. «А давай проверим», прищурясь, ищу карты в ящике стола.
Сели играть в дурака с погонами. Тихо кругом. Только дождь хлещет да Женька обиженно во сне мычит. Час проходит, другой всё Валька дура, и погоны от шестёрок до тузов поставлены. Тем временем дождь в грозу перешёл, молнии так и сверкают поминутно, тут же гремит значит, близко гроза. Валька никак признаваться не хочет, что карты правду говорят. Губу закусила, велит ещё сдавать. Тут за окном как бабахнет! Сразу вспышка, да яркая, как в фотоателье. И дымком потянуло прямо от счётчика: сначала тихонько, потом чёрным шлейфом, а за окном и пламя видно от гусака на крыше провода загорелись, в него, видать, долбануло.
Дальнейшее произошло за пять минут, но нам казалось час прошёл, не меньше. Евгений был разбужен и тут же полез отсоединять провода. Как его не убило голого да под дождём навсегда осталось загадкой, но проводку он обесточил. Тем временем пламя проникло между срубом и обшивкой и, несмотря на ливень, полыхало вовсю, пробираясь по сухому мху между брёвен. Воды у нас, картёжниц, не было ни в одном ведре. Зато помойное полное. С ним Валька и полезла на чердак огонь уже добрался до верхних венцов, а на чердаке костра льняная, вспыхнет в момент. Детей разбудили, наскоро одели и с деньгами и документами отправили к соседям. От них тоже прибежали с ведрами помогать.
Под утро, когда всё было потушено и мы собрались немного поспать, явился только что проснувшийся Виктор, сосед-милиционер. Он, ни слова не говоря, стал отдирать картон от стены рядом со счётчиком и доставать почти голыми руками тлеющие головешки. Говорит, только что учения проходили, как правильно тушить пожары, так про эти остаточные искры особо подчеркнули: опасны они, вспыхнет с новой силой, если не обезвредить.
Когда всё закончилось и мы улеглись по кроваткам: Валя в обнимку с мужем, дети по своим местам, а я на диване не раздеваясь, мысли так и забегали наперегонки. Ведь неспроста Евгения принесло, и гуси неспроста были куплены. И даже Виктор-сосед неспроста учения проходил и вовремя проснулся. Таков был Божий промысел.
Тут Нинка с вызовом посмотрела в угол, откуда сомнения приходили, но там ни гу-гу, всё тихо. Спит Васька.
Огненный шар
Так дом сгорел или нет?
Это Ольга-Оса, как всегда нетерпелива и бестактна. Прощают её только потому, что ни в чем от неё отказа нет. Что ни попросишь пожалуйста. Картошку помочь сажать или в соседнюю деревню сбегать сказать дяде Мише, что дочь завтра приезжает, это она мигом и без всяких намеков на благодарность. Но недалёкая, ведь не сообразит, что нельзя с таким вопросом лезть. Нина и внимания на неё не обратила, вздохнула легко и продолжила: