Мама, смотри, БАБА-ЯГА!!! прямо в лицо бабушке с восторженным ужасом крикнула малышка и показала на неё пальцем.
Как же было неловко! Пробормотав запоздавшее «извините», Дина нарочно громко стала пояснять, что это хорошая бабушка, добрая бабушка Сейчас смешно.
Расположились. Дина пассажир со стажем. Занесло её на север ещё в конце девяностых, хотелось подработать, ремонт в квартире сделать. Тогда её зарплата на земле была пять долларов, да и то задерживали на несколько месяцев. Сейчас самой не верится как жили? Когда уезжала, думала, на пару лет А ничего, помыкалась, правда, вначале, но потом устроилась по специальности, работает учителем начальных классов. В этом году снова были первоклашки. Ребятишки шумные подобрались, неугомонные. Но Дине Андреевне не впервой укрощать, добилась-таки, чтобы на уроках была тишина и внимание, стоило ей только строго посмотреть на бузотёров. К концу учебного года бегали за ней, как утята, смешные такие. Вот выпустит их и на пенсию. Хорошо, что на севере пенсия у женщин в пятьдесят, правильно это. Дина вздрогнула от резкого пронзительного визга. Кричала девочка.
Что, что случилось? Родители спокойно:
Лариса, здесь нельзя кричать.
Лукавые глазки девочки поглядывали на тётю: «Что скажешь?»
Дина отвернулась, лучше не вмешиваться. Но это было только началом. Всю дорогу это несносное дитя доставало всех вокруг: маму, папу, её, Дину, а также проводниц, соседей и даже мальчишку в наушниках на верхней полке. Надо отдать должное, девочка была не по годам смышлёной, но успешно скрывала это глупым безразличным взглядом голубых глаз. Раздражала не активность девочки, а её вредный неуправляемый характер. Иногда папа, жалея жену, забирал дочку и шёл гулять по вагону. Тогда издалека были слышны шум, крики, восклицания пассажиров. Ещё в первый день пути Дина, возмутившись тем, что Лариса стала кулаками бить маму по лицу, попыталась поговорить с маленькой негодницей по-хорошему, но та, не дослушав, убежала к соседнему мальчишке. Ненадолго. Вскоре послышались его плач и окрик родителей:
Что, что случилось? Родители спокойно:
Лариса, здесь нельзя кричать.
Лукавые глазки девочки поглядывали на тётю: «Что скажешь?»
Дина отвернулась, лучше не вмешиваться. Но это было только началом. Всю дорогу это несносное дитя доставало всех вокруг: маму, папу, её, Дину, а также проводниц, соседей и даже мальчишку в наушниках на верхней полке. Надо отдать должное, девочка была не по годам смышлёной, но успешно скрывала это глупым безразличным взглядом голубых глаз. Раздражала не активность девочки, а её вредный неуправляемый характер. Иногда папа, жалея жену, забирал дочку и шёл гулять по вагону. Тогда издалека были слышны шум, крики, восклицания пассажиров. Ещё в первый день пути Дина, возмутившись тем, что Лариса стала кулаками бить маму по лицу, попыталась поговорить с маленькой негодницей по-хорошему, но та, не дослушав, убежала к соседнему мальчишке. Ненадолго. Вскоре послышались его плач и окрик родителей:
Да заберите вы свою девчонку, наконец. Покоя от неё нет!
Родители девочки в споры не вступали, извинялись и забирали своё чадо к себе. Дина уже рассмотрела, что лицо женщины выражало не спокойствие, а какую-то безграничную усталость. Все эти «не хочу», «не буду», швыряние игрушек, постоянные капризы, а главное, неожиданные визги действовали на нервы ужасно, и Дина вдруг поняла, что в аду не черти людей допекают, а вот такой один противный чертёнок.
На третий день Дина встала рано. Весь вагон ещё спал, можно спокойно умыться, а потом смотреть в окно и пить крепкий чай с российским сыром. Хорошо и спокойно! После чая Дина занялась собой, и это тоже был многолетний ритуал: открыла пудреницу с зеркальцем, достала косметичку. Через пару минут её чуть раскосые прозрачные глаза цвета зелёного винограда, очерченные чёрными ресницами, стали колдовскими. Она взяла расчёску и принялась делать начёс. С поезда к своим она сойдёт свежей, красивой, элегантной, как всегда
Проснулась Лариса, потребовала кашу. Сонная мама сделала ей кашку быстрого приготовления и стала кормить ребёнка. Но маленькая вредина уже кричала: «Не хочу кашу, не хочу, живот болит! Ой-й, ой-ёй-ёй!» Мать молча убрала всё со стола. Но девчонка уже требовала чипсы (живот у неё болит!) и, получив их, со злорадством стала показывать Дине язык: «Что, съела? Вот тебе!»
Дина к тому времени сделала начёс, но волосы ещё не пригладила, не уложила, и они чёрным густым облаком довершили образ. В этот момент маленькая бестия набрала воздух, и Дина вдруг поняла, что сейчас вагон содрогнётся от очередного визга. И тогда, пригвоздив девчонку тяжёлым взглядом, Дина, глядя ей прямо в глаза и чеканя каждое слово, произнесла:
Ты знаешь кто я? и, дождавшись отрицательного ответа, смотря всё ещё не мигающими глазами, она продолжила: Я Баба-яга!
Девочка от ужаса прижалась спиной к маминому животу, ручка её сжимала пакет с чипсами и дрожала.
Дина, не отводя злого взгляда, медленно договорила:
И если ты ещё раз закричишь, Я ТЕБЯ и лязгнула последним словом: СЪЕМ!!!
До конечной станции никто больше эту девочку не видел и не слышал.
Ру́салка
О-о, это целая история, и случилась она давно.
Впервые упоминают о нашем селе ещё в документах восемнадцатого века. В старых записях говорится, что на левом берегу Днестра находится людное село, где живёт около пяти тысяч жителей, есть две паровые мельницы, несколько лавок и базары, ведётся добыча глины.
Кто здесь только не поселился казаки, молдаване, евреи, украинцы Предки построили православный храм и две школы классную и церковно-приходскую, так что наш народ грамоте обучался. В начале прошлого столетия сюда стали переезжать русские целыми семьями, с ребятишками и немудрёным скарбом. Были они все как на подбор синеглазыми, русыми. Может быть, поэтому, а может, по другой какой причине, место у реки, где они осели, и пляж стали называть Ру́салкой.
На Ру́салке всё и закрутилось.
Жил в то время в нашем селе паренёк по имени Антоша. Мама умерла в ту минуту, когда сынок появился на свет, а Трофим, отец его, помыкался-помыкался да и женился. У новой жены своих детей девять, да дочка родилась, вот бабушка Антошу и забрала к себе. Несладко было мальцу, познал он крайнюю нужду, работать приходилось много жизнь заставила. Открыл Антон для себя истину: воля и труд дивные всходы дают. Потому всему научился и в поле работать, и на винограднике, умел и печку сложить, и обед сварить.
Пошёл пареньку шестнадцатый год. Поднялся Антоша, что молодой дубок: стройный, крепкий, волосы волнами, лицо загорелое, на верхней губе тёмные усики пробиваются, а глаза зелёные как лист ореховый. Девушки на него стали заглядываться, только он всё отшучивался или, того хуже, внимания не обращал.
Собрался как-то Антоша на Ру́салку на вечерний клёв. Расположился за ивами во-он перед тем поворотом. Кинул донки под другой берег в яму и стал ждать. Лето было жаркое, только ночью и спасение. На речке хорошо тишина, ни ветерка, ни движения. Уже луна поднялась и спокойно рассматривала село, и плавни, и лес вдалеке. Антоша покусывал травинку и думал, что на неделе снова ему на работу в Одессу идти, к дяде Савве в трактир, хоть в последний раз и зарекался. Зовёт тот его, лишние руки нужны, а у Антоши опыт. Да и денег хорошо бы чуток заработать, ботинки купить эти малы, и бабушке новую душегрейку не помешает.
Антоша любовался светлым лунным небом и звёздами, рассыпавшимися по всему небосводу. Вдруг его насторожил всплеск, там, у берега, с другой стороны пляжа, где низко склонённые ивы купали в воде свои ветки. Может, сом хвостом? Вот опять. Антон пружинисто вскочил, стал всматриваться. От тёмных деревьев кто-то тихо заскользил к середине реки. И Антон увидел, что это никакой не сом, а девушка! Она плыла в серебряной дорожке, плескаясь в бесконечных волнах реки, то ныряя, то ложась на спину, то подставляя лучам луны своё лицо. Нежный радостный смех зазвучал над водой и отозвался в душе паренька трепетным волнением. «Верно, русалка купается», подумалось Антоше, и он перекрестился.
Девушка подплыла к пляжу, осторожно ступая, вышла на берег, не замечая затаившегося среди деревьев юноши. Она повернулась к нему спиной и, чуть наклонившись, стала выжимать свои длинные волосы. Освещённые небесным светом точёные руки и плечи её, казалось, были из мрамора, прилипшая к телу белая рубашка до пят не скрывала плавных изгибов тела тонкую талию, округлые бёдра и тёмную полосочку чуть пониже спины В горле у Антона пересохло, он смотрел не дыша и дрожа от волнения. Девушка откинула назад косу, скрылась в темноте деревьев. Одевшись, она стала подниматься по тропинке в село.
Воскресное утро было славным, звонили колокола. Мужчины и женщины с детьми шли на службу. У порога останавливались, крестились, заходили в храм. Антоша сразу её приметил: ладная, в белой косыночке и блузке, украшенной прошвой и пышными рукавами, в синей юбке с защипами понизу, она была похожа на фарфоровую статуэтку, какую Антоша видел у дяди Саввы. Ночное воспоминание залило румянцем смуглые щёки, но, сообразив, что там, на речке, он был для девушки невидим, посмел-таки взглянуть ей в глаза. Яркая синева ослепила его, зажгла сердце, ласковый взгляд согрел душу. Стало светло и радостно и отчего-то тревожно.
Этим же вечером собралась молодёжь на гулянье, на жок1. Музыканты, задвинув на затылок шляпы, играли. Юноши и девушки, образовав круг, взявшись за руки, неслись в пляске. Задавая бешеный ритм, бил по большому барабану Георгий Сырбу, дробно водил смычком по скрипочке Беня Фишман, дул в най и озорно подмигивал Петро Романенко, бегали ловкие пальцы Василия Соломона по клавишам новенького аккордеона. Парни подходили к музыкантам, давали им монеты, громко называли имя и фамилию девушки и заказывали для неё танец это было приглашение. Пара начинала, за ними входили в круг и другие. После каждого танца всё повторялось: девушки хихикали и подталкивали подруг, парни, собравшись с духом, приглашали то одну, то другую красавицу, и так продолжалось веселье. Вот и Антон набрался смелости и пригласил эту светловолосую девушку, повёл её в танце, закружил. Была она лёгонькой, невесомой, послушной ему и непривычным для неё поворотам и стремительным движениям молдавского танца.