Бабушка Клары оказалась прозорливее: узнав от сына о новом знакомстве внучки, сокрушенно покачала головой: «Хаберы? Ой-ой-ой! Это же такая ортодоксальная семья». В еврейском мире все семьи наслышаны друг о друге, и бабушка заранее предчувствовала трудности, с которыми придется столкнуться талантливой и своенравной Кларе. Сама Клара ни о чем не подозревала. Хабер восхищался ее домашней лабораторией, помогал ставить опыты и даже радовался, что у них так много общего. Казалось, они созданы друг для друга и вместе станут продвигать науку вперед, к прогрессу человечества.
Первоначальная лояльность Фрица по отношению к свободе Клары была вызвана еще и тем, что он сам хорошо знал, что такое притеснение. Он был германским евреем, и у него возникали бесконечные споры с отцом. Хабер-старший, ортодоксальный еврей, торговавший аптечными настойками, видел в сыне только свое продолжение, хотел отправить его в коммерческое училище Будапешта и не одобрял стремление к научной карьере:
В торговле ты сможешь достичь большего! Зачем тебе эти исследования?
За химией будущее, папа! возражал сын. Я стану профессором!
Каким профессором? Ты забыл, кто ты? В лучшем случае станешь ассистентом химика!
Фрица и Клару сблизило положение изгоев, вынужденных пробивать себе дорогу к большой науке. Её отказывались принимать в институт, студенты пели ей издевательские песенки, лаборанты портили пробирки. Когда Клара решила по моде отрезать длинные волосы, сестра от ужаса уронила ножницы, а бабушка изрекла: «Самсона ты теперь не победишь».
2. Химики
Расставшись из-за учебы на десять лет, Фриц и Клара неизбежно должны были вновь встретиться в химической лаборатории. На свадьбу бабушка подарила Кларе свой жемчуг семейную реликвию.
Оба были счастливы, и Хабер с гордостью ввел супругу в свой институт. Химики встретили ее появление с некоторым недоумением, лишь Отто Закур поклонился: «Я очень рад, фрау коллега!» Ректор Энглер воспринял появление Клары иначе:
Вы женились? Поздравляю! Но впредь не стоит приводить сюда жену.
Моя супруга доктор наук, она очень талантлива, возразил Фриц.
Я наслышан об этом, оборвал его начальник. И все же место дамы на живой природе, а не в химической лаборатории.
Клара автор многих публикаций в области химии.
Я читал их, господин Хабер. Но, видите ли, женщина будет вносить в работу научной лаборатории беспокойство.
Энглер оказался и прав, и неправ. Если кто-то в лаборатории ронял пробирку или неудачно производил опыт, в этом винили Клару Хабер. А в 1901 году Клара еще и позволила себе упасть в обморок, надышавшись химических препаратов. Правда, причиной обморока была беременность, но ведь это только свидетельствует о том, что место женщины дома, а не среди вредных препаратов.
Рождение ребенка не изменило характера Клары и не отвратило её от лаборатории: она была химиком до мозга костей и только потом женой и матерью. При первой возможности Клара являлась в лабораторию, и раздраженные ассистенты вкатывали за этой упрямицей коляску с кричащим младенцем. Теперь даже Фриц Хабер тяготился присутствием жены. Еще больше их разобщила его командировка в Америку. Жену, несмотря на ее просьбы, Хабер с собой не взял: «В США? С младенцем? Да и ты еще слаба».
Клара скучала в обществе экономки и малыша, рассматривала открытки с видами, присланные из Америки, и думала о химических опытах. Нельзя ломать натуру человека. А Клара не обладала женской натурой. Младенец, плакавший на руках у собственной матери, замолкал и успокаивался, как только его брала экономка Роза. Эта девушка тоже ходила учиться. Клара поинтересовалась, какие курсы она посещает, и услышала в ответ: «Курсы медсестер, фрау Хабер. Это для простых людей, нам в институт не попасть. Но мне нравится учиться». «Еще одна борющаяся за свои права душа», подумала Клара. Но в ответе Розы было столько скромности и достоинства, что Кларе даже стало стыдно своих амбиций.
В отсутствие Фрица ректор Энглер и его ассистент отказались пускать Клару в лабораторию. Энглер наговорил ей грубостей, а его подручный попытался силой вывести женщину и порвал на ней бабушкины бусы. С Кларой случилась истерика, и её, плачущую, подбирающую жемчуг, забрала санитарная карета. Лечили нервные расстройства в то время просто и жестоко: надевали смирительную сорочку и топили в ледяной воде. Такие процедуры на время сделали Клару совершенно пассивной и равнодушной к происходящему.
Вернувшись из Америки, Хабер старался разнообразить ее жизнь, но это было уже не в его силах: он свою жену не понимал. Единственным человеком, оценившим профессиональные достоинства Клары, стал коллега Хабера, химик Давид Сакс. Он был австриец, а в Австрии, с её высоким уровнем химии и медицины, к ученым женщинам относились с большим уважением. Сакс катал Клару на воздушном шаре, даже хотел увести её из семьи. Верность супружескому долгу не дала Кларе изменить свою судьбу. На прощание Сакс сказал ей пророческие слова: «Вы совершаете большую ошибку».
3. Трагедия или статистика
Возможно, Клара как раз поступила умно, надев на себя маску любящей жены и матери. К ней наконец-то стали относиться с уважением солидные немецкие мужчины, посещавшие их дом, как относятся к достойной, социально адаптированной женщине, соблюдающей свой семейный долг. Мало этого её наконец-то перестали грубо выставлять из комнаты во время деловых разговоров, приглашали к общему столу, спрашивали совета. Но ей недолго пришлось носить эту маску. Началась война, и все вокруг как будто посходили с ума. По всем улицам с каменными лицами маршировали те самые новобранцы, которых Эрих-Мария Ремарк называл «седыми мальчиками». Газеты пестрели заголовками: «Мы идем к большой войне!» Даже ее собственный сын отдалялся всё больше, он с гордостью собирал военные пожертвования по поручению учителей. Клара запротестовала, отказалась дать ему денег на войну и услышала в ответ: «Мама, ты ведешь себя не патриотично!»
А потом произошел взрыв в лаборатории, и не стало Отто Закура. Клара решительно вошла в кабинет Хабера и потребовала объяснений.
Отто погиб как герой во славу отечества! отрезал он.
Но для чего эти животные? для чего противогазы? чем вы там занимаетесь?
Да, ты права, Хабер зло и невесело рассмеялся. Газеты врут о наших успехах. Армия увязла на Восточном фронте. И кайзер обязал нас
Их жесткий разговор был прерван: к профессору Хаберу пришли «господа важные офицеры». Именно тогда она и узнала всё пошла в лабораторию, изучила пробирки, поняла, что Хабер занимается изготовлением иприта отравляющего вещества кожно-нарывного действия. Клара поехала на полигон, попыталась остановить Фрица. Ее выпроводили.
Извините, сказал Хабер. Здоровье моей жены несколько расстроено.
Жаль это слышать, ответил генерал с иронической улыбкой.
Дома Хабер устроил ей безобразную сцену и впервые её ударил. Поднявшись с пола, она сказала: «Ты говорил мне, что собираешься добывать хлеб из воды, на пользу обществу. Мы же об этом мечтали!»
4. Женщина, которая всем мешает
С этого декабрьского дня Клара Иммервар превратилась для Фрица Хабера в большую проблему. Если бы она устраивала сцены только ему, с этим ещё можно было бы мириться, но Клара принялась писать статьи. Она ведь и раньше, еще до замужества, это делала, причем весьма успешно. Но антивоенные статьи в вооруженной до зубов Германии 1915 года безумие! Клару и считали безумной, опасной сумасшедшей. Сидевшие в редакции дамы-начальницы именно в газетах, этом источнике пропаганды, женщины консервативной эпохи нашли-таки свою феминистскую лакуну обвиняли Клару Иммервар в отсутствии патриотизма, позорном пораженчестве и даже в предательстве:
Это же пацифистский памфлет! О чем вы думали, когда это писали? Наши мужья отдают свои жизни на полях войны, а вы печатаете возмутительные гадости! Вы недостойны называться немецкой женщиной!
Она молча выслушивала патетические отповеди, забирала свои статьи и уходила, понимая, что бьется в закрытую дверь. Ее никто не слышал.
Клара обращалась к ученым, бывшим коллегам Фрица, просила о помощи, говорила, что целью науки является мировой прогресс и помощь народам. Ее выслушивали, но помочь ничем не могли.
Я не знаю, что мне делать! говорила Клара Хабер. Скажите, как мне быть?
Ну что же тут можно сказать. Мы живем в тяжелые времена. Ступайте домой и молитесь, чтобы всё поскорее закончилось.
Двенадцатилетний Герман стал гордо носить мундир, подаренный отцом. Когда Клара велела ему переодеться в штатское, мальчик обиженно бросил: «Я тебя ненавижу!»
Так она оказалась в полной изоляции.
5. Ядовитые зеленые облака
22 апреля 1915 года началось сражение у Ипра, целью которого для был эксперимент со смертельно опасным оружием. Для тех, кто это организовал, игра, не более. А то, что на кону сотни и тысячи жизней, так ведь это Хабер так и говорил: «Люди расходный материал. Они всё равно когда-нибудь умрут».
Над траншеями внезапно поплыли зеленоватые облака. Они плыли в сторону и накрывали окопы, будто одеялом, потом поднимались вверх и, подгоняемые ветром, превращались в бело-голубой туман, похожий на тот естественный туман, который можно видеть над полем поутру. За этим туманом наступали германские войска. В двух километрах к западу от станции Ипр ощутили запах газа, а затем у людей начало жечь глаза, отекла слизистая оболочка носа и горла, началось удушье. Французские войска состояли в основном из алжирцев, и они первые испытали на себе действие газов. Алжирцы бежали и падали, они сильно кашляли и задыхались, некоторые покрывались гнойными язвами. Войска были деморализованы и рассыпаны, лазареты переполнены.
Однако германцы кое в чем просчитались. Войска кайзера были остановлены, многие немецкие солдаты бежали от собственного газа. Пленные, которых захватили в течение ближайших дней, объясняли, что их не снабдили защитными масками, а многие противогазы оказались попросту неисправны, поэтому они сами пострадали: газ причинил острую боль их глазам и повредил легкие».
В общей сложности из-за газа, произведенного в лаборатории Хабера, пострадали 100 000 человек. Многие неучтенные скончались позже, поэтому не попали в число потерь.
2 мая 1915 года Хабер праздновал победу. Кайзер наградил его и сделал почетным капитаном германской армии. В их доме танцевали и веселились чиновники и генералы. Вино лилось рекой. Фриц поднимал один тост за другим за победу, за альянс войны и науки, за здоровье кайзера. Поздно ночью, когда гости уже разошлись, он услышал выстрел. Клара вышла в сад и на ступеньках дома пустила себе пулю в грудь.
В своем прощальном письме мужу Клара Иммервар писала:
«Дорогой Фриц! Когда мы встретились, мне казалось, что мы оба станем служить науке, ее благородным деяниям. Это был наш союз, и он давал мне силы.
Мне жаль, что я не оправдала твоих ожиданий. Я хотела быть хорошей матерью, но едва ли я нужна своему сыну. Возможно, я могла быть хорошей женой, но этого не случилось, потому что я ошибалась, думая, что идея науки нас объединяет. Я оказалась никем не услышана и не понята. Что ж. Возможно, кто-то услышит мое молчание».