К фее, что зовут Драже, шёл Щелкунчик в неглиже. Поэзия - Михаил Буканов 6 стр.

«Чем меньше женщину мы любим»
Тем больше для неё и значим,
Легко мы сук любовный рубим,
В час расставания не плачем.

Но, время прёт в природе буром,
И вот уже сменились знаки!
Теперь лишь женщина Амуром,
Сама решает что и паки.

Легко поманит и отбросит,
Ты как дурак плетёшься ноя,
А от любви аж крышу сносит,
Причём в грязюку перегноя!

Так минуэт сменило танго,
Потом шансон и джерк вприсядку,
И не нужна бабуля Ванга,
Что б прояснить кто полет грядку.

Матриархат стучится властно,
Патриархат скулит в загоне,
Сугубо, дерзко и опасно
В новины века время кони!

Хорошо нам графоманам
Утопать в угаре пьяном,
Пишем души в стих вложив,
Мысль одна, коль пишешь-жив!
Прочитал стихи супруге.
Та вздохнула на досуге,
Говорит: Высокий штиль!
Банки отнеси в утиль.
Да, зайди-ка в хоз. товары,
Краны наши вот кошмары,
Молока потом купи,
Да по-быстрому, не спи!
А стихи, ну просто Нобель,
Ты могуч как гонобобель,
О, ещё зайди в аптеку,
Клизма в радость человеку!
Эта вещь нужней стихов,
Говорю без дураков.
Знаю, ты поэт от Бога,
Только с тернием дорога,
Написал, и в папку, в папку.
Кстати, взял бы в руки тряпку,
Да прошёлся бы по пыли,
И полы давно не мыли.
А потом уж, на досуге,
Не забудь и о супруге,
Я же Муза, смысл горенья,
Мне спасать тебя от тленья!
Так реши проблемы тела,
Что бы я осоловела,
Да продрыхла до утра.
Всё, иди, поэт, пора!

Мой кабанок, ну, ты свинюшка, 
Проговорила хряку хрюшка,
Побыть с тобой, моя отрада,
Всегда и полностью я рада!
Ты поросёнок и шалун,
Игрок на домбре женских струн,
Могуч, красив, велик тоннаж,
Ты суперсвин, а не муляж!

А коль эпитеты вы эти
Да к мужику и на рассвете?
Вот будет бедный удивлён,
Хотя в хожденьях закалён!
Такое, утром, от подруги,
С которой отпустил подпруги?
Почти оплёван, в униженьи,
И интересном положеньи.

Не то что он ежа родит,
Опаслив, постоянно бдит,
Но, хряком грязным в жизни стать?
Уж лучше пыл пообуздать!

Мой кабанок, ну, ты свинюшка, 
Проговорила хряку хрюшка,
Побыть с тобой, моя отрада,
Всегда и полностью я рада!
Ты поросёнок и шалун,
Игрок на домбре женских струн,
Могуч, красив, велик тоннаж,
Ты суперсвин, а не муляж!

А коль эпитеты вы эти
Да к мужику и на рассвете?
Вот будет бедный удивлён,
Хотя в хожденьях закалён!
Такое, утром, от подруги,
С которой отпустил подпруги?
Почти оплёван, в униженьи,
И интересном положеньи.

Не то что он ежа родит,
Опаслив, постоянно бдит,
Но, хряком грязным в жизни стать?
Уж лучше пыл пообуздать!

За тучами гремело, день в полночь уходил,
Побрякивал несмело звон грозовых удил.
Пустынно в небе сером, сермяжность простоты,
Пыль водная карьером, да Функа зла холсты.

На миг затихло тускло, волна шипит во зле,
Кнутом избита Тузла, пошла за Ги Молле.
Свирепые потоки, свиреп и странен суд,
Турецкие истоки для русских месть несут.

Болты из арбалетов, и кондотьеры тьмы
Соткут из брызг куплетов сень Кафы и тюрьмы.
Прекрасен величавый венецианский дож,
Гроза небесной павой и серебрянкой дождь.

Где кесарь Беотийский, там и побед войска,
На море и на суше свирепствует тоска.
Умчались вдаль славяне, османы, ширь ясна,
На море-окияне пирует тишина.

Но, вот в седом просторе как провести черту,
Душе, сгоревшей в горе, заполнить пустоту?
На Эльтигене тени могилы теребят,
Идут в ничто по сцене, в безмолвный рог трубят.

Там те кто были ране забыты в века жесть,
Чужие пальцы в ране, не им покой и честь!

Не любил бы, не страдал бы,
На ромашках не гадал бы,
Нет в любви задач Эвклида
Тут Эйнштейн для индивида!

Места нет изящным мерам,
Хорошо миллионерам,
Не клюёт, так прикупи,
Масть «капустой» залепи»!

А тебе с твоей зарплатой
Только перегной лопатой,
Сколько надо забирай,
Создавай назёмный рай.

О романтики младые
Вам мечты одни пустые.
Даже если подфартит,
Случай мимо пролетит.

Впрочем, что ж я о пороке?
Всё у нас имеет сроки,
Жизни срок, тюремный срок,
Не случилось, значит рок!

Говорят что после смерти
Всё дадут нам, лишь поверьте,
Бог  он вовсе не Никишка!
Коли врежет  сразу шишка!

Русский  сложный язычок,
Нас на шарике пучок,
Шишку понимай как знаешь,
Что имеешь, то и маешь!

Как прорвусь в небесны дали,
Пока руки не устали,
Опишу, пошлю письмишко,
До видзенья, автор Мишка!

Были в СССР романы,
Правда жизни, не обманы,
Ну, Корчагины, чекисты,
Краснодонцы и танкисты.

Шли писатели с полками,
Оратали с мужиками,
Про заводы и деревни
Молодой писал и древний.

Их герои громко жили,
По сомненьям не тужили,
Создавали миф из тлена,
Рвались из рутины плена.

Люди Родину любили,
За измену в морду били,
Да под танки шли с гранатой,
Нет гранат так штык с лопатой!

От Москвы и до Берлина
Путь лежал кроваво-длинный,
Для фанерных обелисков
Нет красот и нет изысков.

Там солдаты брали доты
И сбивали самолёты,
От шестнадцати и выше
Нахлебались, аж, до крыши.

Ладно, стороны Гражданской
Бились в битве окаянской.
Брат на брата, дед на внука,
Правы все, такая штука!

А когда враги напали,
Были те кто в плен сбежали,
Были хильфи, помощь тылу,
Плен хватали прямо с пылу.

Полицаи палачами
К партизанам шли ночами,
Поджигая вески, хаты,
Душегубы, не солдаты.

В пересчёте  миллионы.
Что страны презрев законы,
Предпочли тепло измены,
И в судьбине перемены.

Нет сейчас литературы,
Так, отдельные фигуры,
Остальные к верху мехом,
Льют на нас назём со смехом.

Пал Гайдар за пулемётом,
Уткин с неба с самолётом,
Пал Петров, ещё десятки,
Смерти на войне не сладки.

Но, остались стих и проза,
Хоть бы «Белая берёза».
Или Шолохова книги,
Где идут страданий миги.

Сикофант вранья пригубит,
Всё уложит и углубит.
Кто герои, где злодеи?
Смысл  предательства идеи!

Дремучей тишиной мышиной
Пришёл рассвет горевшей шиной,
Кустарник тлел, лесов пожары,
Да августа при ветрах жары.

Искали люди, птицы, звери
В свободу отмкнутые двери,
Окружены, в разгулах цвета
Бог Огни в торжестве рассвета.

Горели виллы и машины,
Декоративные фашины,
В изгибах шеи труб каминных,
Поникли в трещинах карминных.

У нас зимой дожди пропали,
Как воины, что в битвах пали.
Не могут подойти с подмогой,
Спит пепел хрупкой недотрогой!

Но вот дождей леса дождались,
Сурово им пожары дались,
Воды не много, строги Боги,
Не стой на их большой дороге!

Затрапезен, видом страшен,
Шёл Декабрь средь мокрых пашен,
В армяке, дождями крытом,
С видом горестным, не сытом.

Встреча с бабушкой Зимою
В прах ушла сама собою,
Снега нет, грязюки черни,
Да ветров ехидных черви.

Или козырные буби,
Что на спину время рубит?
Году крах, декабрь  поминки,
Вроде старенькой пластинки!

Как мы этот год помянем,
Сожалеть о прошлом станем,
Или в пляске и бездумно
Маханём вперёд безумно?

Нет красы, мечты угасли,
Ждём рождественские ясли,
А на пальмах снега нету.
Чёрт попутал всю планету?

А хорошо бы в серость будней,
Да запустить жестяной рыбой,
Добыть хренка для зимних студней,
Пускай лежит зелёной глыбой.

Зовущих губ экстравагантность
И фрейт нефритовых прелюды
Сменять на радуги галантность,
Пускай идут себе прелюбы.

Весёлый кемпинг «Нит гедайге»
На раз приколется к «Авроре»,
Не нужен нож, когда при свайке,
Пиит заметен в разговоре.

Пускай сидящие папаши
Стихи кропают на колене,
Зато вон в ситчике Наташи,
А Врангель в землю лёг при тлене.

Щенков кормили и грудями,
Паны нам польские врагами,
Скопец заметен меж людями,
Сучит в прострации ногами.

На сорок человек теплушка,
Но, две ноги на всех при этом,
Куда палит с «Авроры» пушка,
Да Петропавловка дуплетом?

Вот если звёзды зажигают,
Кому их свет всегда приятен?
Века стихи оберегают,
А прозы мир он необъятен!

Запутавшийся хрупкий гений,
Страна, всё чуждое до боли,
В сознаньи измененье мнений,
И ускользает плен неволи.

И больше не трубят панфары,
Вождю решать кто ныне нужен,
Поэт убил свои кошмары,
И стал публичен, сжат и сужен!

Горные вершины,
Снег  льняная хмара,
И родны и ины,
Камни в седь угара.
Голубеет иней,
На траве желтинки,
Небо сказкой синей,
Серебрятся льдинки.
Зарастают снегом
Горные тропинки,
Скоро борзым бегом
Сменятся картинки.
Белые метели,
Белым покрывало,
На седые ели
Прянет мрака жало.
Вечеру в потеху
Горные распадки,
Северному эху
На шумы нападки.
Только кеклик горный,
Да седая совка
Делят взмах свободный
Призрачно и ловко.

О чём надменные витии
Вы спор ведёте роковой?
Дела враждебные России
Вы в ночь пускаете совой!
Нет палачей тридцать седьмого,
И нет их жертв, ушли давно,
Их души у Престола Бога,
Им не вернуться всё равно.
Большой террор, погибли люди?
И только в этом злом году?
Канва событий не на блюде,
Она в клубке горит в Аду!
В огне тамбовские крестьяне,
Матросы под Кронштадским льдом,
Легли под сабли и декхане,
В России властвовал Содом.
На Соловках зека в могилах,
На Колыме расстрела рвы,
Не надо бы писак-зоилов
Пускать в пространства головы.
В году семнадцатом Держава
Двоилась в мыслях и в себе,
Кому нужна дурная слава,
Нашёл тогда себя в борьбе.
Деникин властвовал ОСВАГОМ,
Колчак людей переводил,
Под нашим современным флагом
Россия рвалась из удил.
Там децимации и казни,
ЧеКа, расстрелы без суда,
Стрелков латышских неприязни,
Да продразвёрстная узда.
К чему историю позора
На год один переводить?
Пора без трепетного ора
Запомнить, что не нам судить.
А судия давно и Вышний,
Коли припомните, «он ждёт!»
Зачем давить всей мордой вишни,
Пусть примирение придёт!

Канарейка, канарейка!
Пред тобою клетки рейка,
Ты поёшь, я подвываю,
Между делом наливаю!

Видно у тебя проблемы,
Коли жалостны так темы,
Да и я в угаре водки
Вижу, что дела нечётки.

Я одна в просторной клетке,
Мне бы кенаря на ветке,
Пели б вместе, вместе ели,
И любили б как умели!

Да и я сейчас в пролёте,
Плоховато на работе,
Тёща вьётся мелким бесом,
Посылает меня лесом.