Мы не будем сейчас рассуждать о легитимности воцарения Романовых в ситуации, когда в России оставалось еще немало Рюриковичей. Заметим лишь то, что Романовы резко и однозначно переложили курс русской жизни на противоположный. Неизвестный нам сегодня русский тип цивилизации был заменен на германо-романский.
Свыше ста пятидесяти лет, вплоть до восстания Емельяна Пугачева, длилась упорнейшая война прозападной власти с народом, посаженным на цепь крепостничества.
Если у участников революции Семнадцатого года и были какие-то сомнения в неизбежности этой революции, то сегодня мы должны констатировать с полной определенностью: сила действия равна силе противодействия. То страшное давление на Россию в шестнадцатом веке после Тридентского католического собора 1545-63 годов, которое реализовалось в результате Смуты в воцарение Романовых, с неизбежностью физического закона вернулось в двадцатом веке массовым освобождением народов мира от колониализма.
И еще, как говорится, не вечер.
Своеобразие ситуации в России 1612 года заключалось в том, что даже поверженная страна не позволила посадить на престол иноземцев. Ни королевич Владислав, ни шведы, ни германские реформаторы не сумели на него взобраться. Россия, согласившись с поражением, условием мира поставила власть прозападных, но русских царей.
Что напоминает современные перипетии. Поэтому мы сегодня и рассуждаем не об истории страны, освобожденной от колониальной зависимости. Сегодня мы говорим о горькой, кровавой участи русской династии Романовых.
Хотя, говоря ответственно, русской крови в ней оставалось мало. И тем прекраснее был полнейший русский патриотизм, который всё увеличивался после Петра в геометрической прогрессии. Парадоксально, но величайшей патриоткой России была совершенная немка, последняя русская императрица Александра Федоровна.
Что же не позволяет выбросить из истории России подобных злодеев? Почему даже радикально настроенные люди в смущении останавливаются перед этим трехсотлетним несчастьем?
Видимо, то же, что останавливает зрителя, осуждающего Макбета или Клавдия. В основе романовского царствования была, если можно так выразиться, художественная деспотия. Их представления о будущем России не были, очевидно, своекорыстны. Они хотели блага для страны.
Как сказал один современный реформатор «хотели, как лучше, а получилось, как всегда».
И в этом нет национального самоуничижения. В сущности, весь мир живет так. Эти слова можно поставить эпиграфом ко всей истории человечества.
Именно с такой точки зрения, с точки зрения художественности, мы рассмотрим жизнь Романовых на протяжении трехсот лет их царствования.
Тем более что все они без исключения обладали русской способностью видеть мир через совершеннейшую из оптик оптику искусства.
И только быдло, как известно, мыслит через призму желудка и секса. Что мы и наблюдаем сегодня на закате Европы.
В 1913 году было устроено грандиозное имперское празднование. Последний мирный год в истории Царской России совпал со временем большого торжества трехсотлетия дома Романовых.
На престоле был император, мало знавший историю своего рода. В Царском Манифесте 21 февраля 1913 года он призывал верноподданных вознести молитвы «об упокоении всех венценосных предков, и всех, кому Отечество наше обязано своим могуществом и величием». В истории Романовых будто бы ставилась некая мистическая точка. Подводились итоги
В Костроме празднование трехсотлетия отличалось с особой грандиозностью. Кинохроника запечатлела огромные толпы людей, покрывавших берега при подходе парохода «Межень», на палубе которого стояла августейшая семья. Посетили Ипатьевский монастырь, куда в 1613 году прибыли посланцы Земского собора, здесь первый царь будущей династии Михаил Романов был благословлен матерью инокиней Марфой на Царское служение. И, мистическим образом, в Ипатьевском доме в Екатеринбурге чекисты Свердлова перестреляли семью несчастного Николая.
Николай Второй искал поддержку в древнем благочестии. Среди русских царей ему странным образом был особенно дорог Алексей Михайлович Тишайший.
И сына своего Николай Александрович назвал в честь него. Не побоявшись отсвета непередаваемо страшной истории Петра Первого и царевича Алексея. А старшей дочери имя выбрали Ольга, в память о святой древнерусской княгине Ольге.
И сына своего Николай Александрович назвал в честь него. Не побоявшись отсвета непередаваемо страшной истории Петра Первого и царевича Алексея. А старшей дочери имя выбрали Ольга, в память о святой древнерусской княгине Ольге.
Николай как будто заклинал судьбу. Он и власть принимал со смирением, как долг и крест. Вместе с женой они безмерно преумножили Пантеон Русских святых, в его правление было канонизировано святых больше, чем за весь восемнадцатый и девятнадцатый век.
В 1903 году прошло прославление преподобного Серафима Саровского, почитаемого в народе, как святого древнерусского, ведического.
По инициативе Николая в Царском Селе был построен Федоровский городок, в духе и стиле средневекового зодчества. Называя так это место, царь отдавал дань Федоровской иконе Божией Матери покровительнице рода Романовых. Ведь именно в честь нее немецкие принцессы будущие русские императрицы после крещения получали мягкое и властное отчество Федоровны.
Подобно своему отцу, императору Александру Третьему, Николай сохранил и усилил новые ориентиры в искусстве. Явное стремление к древнерусскому стилю во всем от костюмов до музыки как бы протягивало руки вслед уплывающему кораблю новой России.
Но было поздно.
Первые Романовы
Говоря обо всех Романовых и их предпочтениях в искусстве, первой и основной их Музой можно назвать прежде всего Словесность. Так, Михаил Федорович приказал издать Псалтирь, важнейшую книгу в богослужении, по которой учились грамоте дети тогдашней Руси. Надо при этом иметь в виду то обстоятельство, что церковный канон, утвержденный Тридентским собором для всего мира, был в Западной Европе продавлен с помощью святой инквизиции и бесчисленных факелов из живого материала. И в России через некоторое время запылают целые деревни. А пока в предисловии сообщалось, что Псалтырь «больше и выше есть всех книг» и «таковое сокровище, он, государь, всея России Самодержец, паче тысяч всяческих сокровищ мира сего со старанием предлагает»!
Сын Михаила Федоровича Алексей был царь со своеобразным поэтическим воображением. Историк Николай Костомаров писал: «Царь имел наружность привлекательную, белый, румяный, с красивой окладистой бородой, хотя с низким лбом, крепкого телосложения, с кротким выражением глаз. Говорят, что был добродушен в такой степени, что заслужил прозвище Тишайшего. Но по вспыльчивости нрава позволял себе выходки с придворными и однажды собственноручно оттаскал за бороду своего тестя Милославского».
Он всей душой отдавался соколиной охоте. Любил ее за красоту. Забывал в ней все горести. Называл себя «охотником достоверным», то есть знатоком всех птичьих повадок. Соколиная охота позволяла ему долго долго смотреть в небо, пока голова не закружится. Кого-то он там высматривал. Об охоте он написал поэтический «устав», где прославлял любовь к миру дольнему: «Зело потеха сия полевая утешает сердца печальные и забавляет веселием радостным, и веселит охотников сия птичья добыча Дудите, охочи, забавляйтеся, утешайтеся сею доброю потехой и угодно и весело, да не одолевают вас кручины и печали всякия!» радостно призывал царь подданных.
Однажды новые бояре решили потешить царя. Сговорились сыграть перед ним в потешной палате представление, ими сочиненное. Молодая царица Наталья с радостью смотрела на новое зрелище. А в 1672 году по велению царя пастор немецкой московской слободы Грегори взялся написать комедию и поставить ее при дворе. Театральная хоромина была устроена небольшая, но богато убранная. Она располагалась в селе Преображенском, на государевом дворе. В удивлении всем «царь смотрел целых десять часов, не вставая с места». Он был умилен и говорил: «Дивно, дивно». Грегори остановил свой выбор на библейских сюжетах, это было достаточно ново для России по прошествии ста лет после Тридентского собора. На святой пасхальной неделе Грегори и другие актеры были допущены к руке милость особая и исключительная. Позднее с подмостков театра Алексея Михайловича начинали звучать мотивы итальянских сонетов и пасторалей.
Наступал восемнадцатый век.
Старая вера, старые бояре и князья, старая Русь тонула, как град Китеж
Петр Первый
Петр Первый был другим. И поэзия в нем бушевала иная. К искусству он относился рационально. Преследовал в нем цели воспитательные и представительские, «народ избавить от подлых(?!) нравов, державу вывести на европейские стандарты», вот что видел, вглядываясь в доставшиеся палестины.
Петр был четырнадцатым ребенком царя Алексея Михайловича и первым у царицы Натальи Нарышкиной. Очень рано в детской Петра появились военные игрушки и музыкальные инструменты, как будто грубоватую натуру будущего царя хотели утончить. Цимбальцы с маленькими кистями, унизанные жемчугом, цимбалы с играющими часами. Тщетно. Взрослый Петр с удовольствием играл в основном на барабане в дни побед и праздников, выражая этим свою громоподобную непосредственность.
Но дань старине и вере, любил петь на клиросе. И этим проложил традицию в последующие поколения романовского рода: и Павел, и Николай Павлович, и Александр Третий с удовольствием пели в церковном хоре.
Мало мы знаем о Петре любителе слова. От его прадеда, патриарха Филарета осталась правнуку азбука большой печати. За буквами, слогами и словами следовали молитвы. Азбуку учили долго, вместе с усвоением букв надо было заучивать и молитву. Учителем Петра был благочестивый боярин Зотов. Он боялся своего ученика и часто падал перед ним на колени. Какое уж здесь учение, вроде бы! Но благодаря Зотову будущий царь знал наизусть Евангелие. Тоже, кстати, следовало бы обратить внимание современных педагогов на данный пример образования. Были и художественные книги. Иллюстрированные сказки, вроде Бовы Королевича или Рыцаря Роланда: дежурная литература после Тридентского собора. Это когда еще появятся «античные» образцы. А потом Петр сам выучил греческую и римскую мифологию.
Однажды он выбранил плохой перевод иностранной книги, заявив, что он не для людей сделан. И постановил: «переводчики жалованья до той поры не получат, пока на простое русское наречие книгу не переведут». Недурно было бы и сегодня принять такой указ.