Понятно было, что договорились о чём-то заранее, а теперь демонстрируют передо мной диалог по ролям.
А я предлагаю изменить план действий и включить в повестку дня ещё одно мероприятие.
Господи, спаси и помилуй, насторожилась я, что это ещё за испытания они мне заготовили?
Поплавать, да понырять это мы всегда успеем. Это от нас никуда не уйдет. Для смелых людей есть мероприятия и покруче, и поэкстримальнее, как говорится сказал Сидоренко, и глаза его сверкнули в темноте, как будто зажигалка зажглась и тут же погасла.
Потом он устроил длинную паузу и стал ждать, когда я спрошу: «Какие? Какие есть ещё мероприятия покруче?
А я решила буду молчать, вытерплю, перетерплю, не поддамся ни на какие провокации.
Они переждали ещё немного, видят, что меня не перемолчишь, не такая я дурочка, как кажусь на первый взгляд, а потом она уже не выдержала, запела, видит время-то уходит зря.
Вот рыбы они плавают, начала она издалека сладким голосом, но ведь и мы так можем.
Кто может, а кто и не очень, всё-таки не удержалась и клюнула я, как петух на «Выгляни в окошко, дам тебе горошка.»
Ну ладно, не прибедняйся, похвалила она меня, Знаем мы вашу скромность. Но будем рассуждать дальше. Вот птицы они ведь летают. Спрашивается, а мы чем хуже, птиц-то? Что же это мы хуже каких-нибудь ворон или воробьёв?
Я сразу вспомнила про ступу и решила, что она хочет меня в ступе прокатить, а рядом с ней, на сыром песке, увидела круг от ступы, как раз такого размера, под её параметры.
А куда же она ступу-то спрятала? В кустах, наверно, догадалась я, Чтобы меня не спугнуть сразу.
Вот я и говорю, повторила жена Сидоренко, видя, что я отвлеклась, и одновременно стараясь затоптать след от ступы на песке. Мы-то чем хуже? И вот, представляешь, мы с моим это дело освоили, научились преодолевать земное тяготение.
Ага, подтвердил ее супруг, Чем мы-то хуже? Теперь тоже, как птицы летаем. Только что крыльями не машем, И он засмеялся, как закашлялся, а эхо еще и повторило все это. Такой шум поднялся. Ужас.
Хорош, шуметь-то, строго сказала жена Сидоренко, и опять запела про своё.
О полётах-то, наверно, тоже мечтала в детстве? Кто только о них не мечтает! Только не у всех эти мечты сбываются. Сказала она с грустью, Как говорится Рождённый ползать, летать не сможет. Мы тебя не случайно выделили. Давно уж за тобой наблюдение ведём. Мы со случайными-то людьми дело не имеем. Нам нужно, чтобы человек был свой в доску и чтобы не подвёл. Дело, конечно, необычное, но не пожалеешь, это уж мы тебе обещаем. Ну, так как?
А разве можно? спросила я робко и на моем глупом лице, появилась ещё и глупая улыбка. Хорошо, что в темноте они не видели этот мой позор.
В наше время всё возможно, неожиданно влез в разговор сам Сидоренко, Было бы желание. Желание-то у тебя есть, надеюсь? А мы уж со своей стороны гарантируем острые ощущения. Это уж наша забота.
Ну, давайте, согласилась я не очень уверенно. Только денег у меня сейчас нет. Потом, может быть, отдам.
Какие деньги? возмутился Сидоренко, Мы же свои люди. Только давай, определяйся с этим побыстрее. Время теряем. Мы, знаешь ли, навязываться никому не собираемся. Говори сразу согласна или нет.
Ну, давайте, согласилась я уже окончательно.
Ну, вот и хорошо! Молодец! Мы так и думали, что ты не струсишь, и, что приятно сознавать, не ошиблись в тебе. Всем интересуешься, любопытство в тебе есть здоровое. Сейчас уж таких редко где встретишь, чтобы ко всему здоровый интерес проявляли. Народ недоверчивый пошёл, ничего им не интересно, ничем их не удивишь, сказала жена Сидоренко. Тебя ведь и выбрали, заметь, ни кого-нибудь другого. Цени хоть это!
А сам Сидоренко, кажется, даже потирал руки в темноте. Я хоть не очень поняла, чего они так радуются и зачем со мной так возятся, но было приятно, что они мной довольны.
Однако, сказала жена Сидоренко, Есть еще один деликатный вопрос, который нам надо предварительно утрясти.
Наверно все-таки деньги захотят получить за услугу. Может быть уже после, так сказать, задним числом, подумала я.
Ты, вероятно, читала, а может быть, слышала, начала жена Сидоренко вкрадчиво, что последние исследования, проведенные в ряде известных лабораторий мира, показали, что внутри каждого человека, есть некое эфемерное тело, называемое «душой.»
Слышала, слышала, закивала я. Сама всё время об этом думаю.
И мы тоже об этом же всегда думаем, не удержался сам Сидоренко, Тоже этими делами интересуемся.
Да замолчи ты, шикнула на него супруга, но потом сразу переключилась на меня. Вот. Как раз это эфемерное тело, обитающее внутри, между прочим, и увеличивает вес тела человека до такой величины, что он уже не может подняться в воздух.
Правда? Смотри, как просто, удивилась я, А про себя подумала: «Понятно? Из красивых ног, как из корней, и голова умная растёт. Никто не додумался а они пожалуйста!
Груз лишний! пояснил супруг авторитетно и сразу замолчал, чтоб не портить дело и не отвлекаться.
Мы вот, с моим, тут она, видимо, кивнула на него, решили, как говориться, оказать тебе честь, а заодно и проверить степень твоего доверия к нам.
А как же это можно проверить? спросила я робко, потому что испугалась, что не пройду их тест, а они обидятся, что я им не доверяю.
А очень просто, заторопилась жена Сидоренко, Ты должна нам, исключительно на время эксперимента, передать на временное хранение вот это, так сказать, эфемерное тело. А то не взлетим. Лишнее надо сбросить. Физику, небось, проходила?»
Проходила, проходила, оживилась я, Закон, что ли, всемирного тяготения?
Ага, ага, именно он, всемирный, так сказать, закон тяготения.
Друг к другу, не удержался опять и заржал супруг.
Замолчи, идиот. Вот пошляк. Не обращай на него внимание.
Это я могу им сдать на хранение, сразу про себя решила я, А то я думала, на вопросы надо будет отвечать, специальные. А сдать эфемерное тело на хранение это я, конечно, могу.
Вот и отлично, заторопился деловой Сидоренко, Передашь нам это дело, так сказать, на хранение. А потом мы всё вернем в лучшем виде, ты нас знаешь не первый год. Не первый? еще раз спросил он, видимо, для верности.
Не первый, сказала я, как под гипнозом, а потом вспомнила, что как раз первый. Но говорить об этом было уже неудобно, что уж тут считаться, когда тебе люди бесплатно такое одолжение делают.
А как же передать-то? заторопилась я, чтобы продемонстрировать им моё доверие.
Они засмеялись в темноте, и я им тоже подхихикнула. «Наверное, думают всем известно кроме неё. Позор-то, какой!»
Вынимать ничего не надо, сказала жена Сидоренко деловито. Она всем руководила, а он стоял в стороне, не вмешивался, только слушал. Вот тебе держи-ка листочек.
Тут взошла луна, и стало, как по заказу, всё хорошо видно. Листок бумаги был обычный. Видно не хотели тратиться на дорогую бумагу, а может быть, знали, что это не имеет никакого значения. Я положила листок на подставленную Сидоренко мужем спину и стала писать под диктовку. Времени ушло немного, потому что думать и формулировать ничего не надо было, текст-то был стандартный.
Так наверно и подпись нужна? спросила я, поставив, наконец, точку.
Умница. А как же! похвалил Сидоренко муж радостно, Обязательно даже нужна. Документ ведь все-таки.
Умница. А как же! похвалил Сидоренко муж радостно, Обязательно даже нужна. Документ ведь все-таки.
Наверно кровью, для верности? спросила я.
Пожалуй, давай кровью, сказала супруга Сидоренко, А то чернила вещь непрочная, могут смыться. Давай, для верности, кровью.
Я протянула ей палец, как медсестре для анализа, она его в момент проткнула и кровь закапала на песок. Я расписалась, а она тут же протянула мне кусочек ватки.
Это, милая, чтоб инфекция не проникла. Понимаешь? сказала она заботливо.
Как не понять? подумала я, Неизвестно чем палец-то проткнула, милая. Как же инфекции не проникнуть? Не только вы ситуацию контролируете, похвалила я сама себя Я тоже, дорогие мои, держу ухо востро.
Потом всё пошло быстро. Они меня подхватили с двух сторон, как инвалида поддерживают добровольные помощники. Только разгуливать со мной по берегу, естественно, не стали. Сидоренко муж сказал: «Мы тобой довольны. Не ожидали, что всё так быстро сладится, думали, начнёшь капризничать.»
Ну что, спросил он жену, как космонавт, готова, мать?
Я всегда готова, отрапортовала она, ставя некстати «я» и отступая тем самым от устава.
А он, хоть и был мужчина строгий, но на этот раз придираться не стал к ней. Некогда было в последний момент заниматься всякой ерундой. И так как, безусловно, на этом этапе он был главный, то он и стал отсчитывать, как положено, от десяти назад и, когда от десятки не осталось ничего, прогремело знакомое всем с детства «Пуск».
Я почувствовала, как они напряглись, оттолкнулись от песка и поднялись вверх вертикальным взлетом, немного подержались в воздухе и, выбрав направление, полетели в темноту, неся с собой груз.
А ведь и при подъеме на воздушных шарах берут мешки с песком, вспомнила я ни с того ни с сего.
Почему же они свое-то эфемерное тело никуда не сдали? Как же они-то сделались такими легкими без всяких затрат и без крови?
Но отвечать на мои вопросы уже было некому.
Раньше надо было спрашивать, в отчаянии оттого, что уже ничего нельзя было узнать и тем более поправить, подумала я.
Оказалось, что никаких острых ощущений, которые они мне наобещали, и нет, а были одни сплошные неудобства.
Мы летели низко, и мои ноги скребли по воде. Брызги летели во все стороны, и я скоро совсем замерзла и оглохла от ветра, который свистел, как и положено, в ушах.
Придется потерпеть немного, уговаривала я сама себя, стараясь оправдать временный дискомфорт, наверно, не могут сразу набрать высоту.
Я хотела им напомнить про себя и про ноги, раскрыла рот, но никакого звука не получилось. Что-то уже начало, видимо, ломаться и портиться внутри меня оттого, что не было эфемерного тела.
Они потом и сами заметили, что не всё в порядке. Он ей кивнул, и они поднялись повыше.
Со мной уже никто не разговаривал. Ветер свистел, и было очень холодно.
Куда же они меня тащат? думала я, Зачем я им? Такой груз!
Ну, всё, хватит, сказал Сидоренко, Хорошенького, как говорится, понемножку.