Всё было в порядке. Вроде-бы. По опыту он знал по прошествии какого-то времени могут открыться совершенно непредвиденные нюансы, но пока всё вроде-бы было в порядке, и он сделал вид, будто успокоился. Потом будет потом.
Поёжившись, он встал, подошёл к костерку, огляделся, увидел набросанные сухие ветки, собранные с вечера. Он присел на корточки и стал перебирать палки, выбирая посуше. Над лесом беспорядочно кружила стая птиц, и их крики резали воздух раздражительно и тревожно. Было такое ощущение, будто где-то далеко, в небе лопнула струна.
******
потом
Захаровы окна выходили в улочку, носящую имя великого вождя. Улочка была похожа на маленький Большой каньон, склоны которого были жёлто-красными стенами столетних домов. По дну каньона бежала трамвайная речка. В моменты трамвайного половодья стены домов сотрясались и с потолков сыпалась белая пыль. Жить здесь было всё-равно, что около взлётной полосы военного аэродрома. Здесь можно было легко стать психом, решил Ник.
Только Захар не был похож на психа, напротив, он походил на большого, доброго олимпийского бога; было в нём что-то греческо-кавказское. При взгляде на него хотелось взять в одну руку высокий узкий стакан с жёлтым, терпким вином, а в другую шампур с источающим аромат дыма шашлыком, встать у стола во весь рост и произносить бесконечный тост. Ему-бы стать лысым блондином, был-бы вылитый Бахус. Говорил Захар значительно и вальяжно.
Галка с детёнышами в зоопарке, так что отдыхаем. Что новенького?
Не знаю, Ник пожал плечами, Пару разочарований Ничего серьёзного.
К разочарованиям Ника друзья привыкли, и не воспринимали драматично.
Надеюсь, не в смысле жизни? равнодушно поинтересовался Захар, что делать будем? Надо пользоваться свободой.
Смысл жизни? А он есть?
Ну пива попить
Пошёл ты Понимаешь, давеча открыл пару книжек, и вот
Захар попытался издать стон. Было жарко, стон не получился.
Чехова, безжалостно продолжал Ник, Джеймса Джойса. Полное удивление.
Захар лениво кивнул, Джойс понятно. Заумный дяденька. А Антон Павлович что?
Джойс как раз непонятно. А вот Чехов Новое издание приобрёл недавно. За ради удовольствие получить. Ну там «Хамелеон», «Налим», «Землемер», понимаешь. И что? что я увидел?!
Издание оказалось на идиш, понимающе кивнул Захар, а ты, понимаешь, подзабыл.
Нет. Там был совсем другой Чехов. Не тот, который «Каштанка», «Мальчики» и прочее. Не хрестоматийный, какой-то другой. Полный негатив. Ощущение знаешь как земля из-под ног ушла. Что-то вроде рассказов Горького. Физиология, натурализм, упадничество И никакого позитива. Ник задумался.
Это конечно угнетает, согласился Захар, Только ведь есть Чехов-Чехонте, и есть Чехов-драматург, трагик. Естественно, со школьной скамьи нам насаждали позитивное восприятие мира, ну там мы наш, мы новый мир построим. Короче, прекращай ныть, всё ещё впереди. А что Джойс?
«Улисс» уточнил Ник, вообще-то он мне в руки в первый раз попался, всё не доводилось как-то. Представление какое-то было, конечно. По отзывам Хемингуэй, Фицджеральд критики какие-то
И какое представление?
Ник покрутил рукой, Знаешь, что-то безумно сложное и интересное, вот
И?
И интереса хватило на одну страницу. Настроился, понимаешь, там Кафка, Майринк, Голдинг И ничего не понимаю То-есть, о чём речь просто до тупого. Но ведь ждал библейских откровений, всё-таки Хемингуэй, прочие полный восторг! И вот. Тупые неопрятные герои непонятно кто ведут пустой разговор на уровне знаешь дворовые бабушки А смысл ускользает, ощущение вот оно, ухватил, а оно махнуло хвостом, вырвалось из рук, и опять бредёшь на ощупь, шаришь меж холодными, невидимыми камнями, и только вода меж пальцев струится. Страниц шесть я ещё пережевал просто из упрямства, Хемингуэй, всё-таки Больше не вынес.
Не вынесла душа поэта, кивнул Захар, В общем-то, что удивительного? Это тебе не «Колобок», книжка для взрослых. А на вкус и цвет
Дело не в этом, махнул Ник, но ведь есть самые общие критерии. Цельность сюжета, психологические характеристики
Ужас кивнул Захар только умоляю не говори красиво. Всё-таки главное в опусе будь то Шекспир, Гоголь, Булгаков или Адамов с Хаггардом чтоб было интересно.
Да, возопил Ник Но этого как раз я у Джойса и не нашёл! Одна земля, по которой ходят. В плоскости. И скрытые смыслы за углами.
Ну и успокойся. Подумаешь, армагеддон! За пивом пойдёшь?
Приземлённый ты какой-то.
Тем и интересен.
Тишина
Что?
Странно Почему так тихо?
Ты оваций ждёшь?
Нет чего-то не понимаю. Что, за окном ремонт?
Слышь, Ник, выражайся яснее.
Да, трамваи Уже с пол-часа не слышно. Не трясётся, не грохочет
Какие трамваи? Ты не пугай Рельсы-то с улицы уже лет как семь убрали.
******
спустя 20 лет.
И будто их не было
Я просто-таки растерялся, да? Такое неудобное чувство, будто мир сломался.
И, знаешь, не так давно был претендент На озере
Были на природе?
Да Не важно. С Мышьими друзьями. По тупому. Ерунда
Претендент. напомнил Захар.
Не знаю Просто то-же самое чувство; мир изменился.-
Меняемся мы, но не мир. Муравьи на склоне Эвереста, понимаешь. махнул рукой Захар.
Чехов, Джойс, напомнил Ник. Соображаешь? Один к одному.-
Мелвилла ещё вспомни! Человек всего себя вложил в Моби Дика, и кончился. Потом он умер, а мир остался. Мир всегда остаётся, а человек исчезает.
Сервантес, Рабле, Свифт уныло протянул Ник.
Просто уютное кресло, взъярился Захар.-Сидим, свесив ножки, и думаем впереди ВЕЧНОСТЬ. А кресло та-же рухлядь. Расшаталось, значит, пора на свалку. А ты МИР поломался! Да не мир! Мы, может быть, поскольку юдоль наша есть
Мир создан для людей, и вместе они и исчезнут, меланхолично пробормотал Ник.
И что? Таков порядок, процедура, так сказать. Не нам роптать.-
А может порядок нарушиться? Представь себе винтик сломался, да?
А мы здесь при чём? В БОЖЬЮ кухню суваться чревато, знаешь. И не нашего ума вся эта высшая механика. Мы просто потребители благ. Дают бери. И если даже микроволновка заглючила в БОЖЬЕЙ кухне, ОБЯЗАНЫ ЛОПАТЬ И БЛАГОДАРИТЬ!
И вот теперь Ник стоял в дверях чёрного хода и опасливо оглядывал питерский дворик захарова дома. Судя по освещению, было уже очень поздно, и запросто можно было не успеть на метро.
Заболтал, злобно подумал о друге Ник. Значит, если что, будет спонсировать такси.
И тут накатило. «Накатило» потому-что он откуда-то знал, что сейчас произойдёт нечто. Оно произошло. Нечто копошилось в дальнем углу двора, затянутом мглистой тенью, и само было лишь размытой тенью, тревожащей жиденький кустик какой-то бузины. И это не было следствием усталого зрения, воображения или безликой питерской ночи, что-то вполне реальное.
(Нику тут-же вспомнился Саймак «Почти как люди»)
Оно было и, плюнув, он потащился туда, на всякий случай шаря глазами по сторонам в поисках палки, это вполне могла быть дурная собака, хотя, конечно, бред, не могло там быть никакой собаки, и ему только хотелось быстрее пройти через это, и на метро хотелось успеть, а навстречу ему, оттуда, из сумрака быстро пробежало нечто, чуть не задев его, это была не собака.
Муравей. Гигантский, отблескивающий желто-красным металлом. С быстрыми членистыми лапами. И на самоварной спине его стояло большое многогранное чёрное клеймо, похожее на граффити. Какие-то буддистские символы, как все символы, ровно ничего не значащие только для начертавшего их. Ник тупо проводил его взглядом и посторонился, пропуская ещё двоих или троих. Потом он вспомнил, где видел их раньше. Да! он уже видел этих тварей.
Конечно! Только в тот раз они были чуть покрупнее в трёхэтажный дом примерно. Но рисунок на спинах присутствовал тот-же самый. В арабском стиле
******
минус 66 лет
И была Ржевка.
До рождения человека нет. Не существует. Но душа бессмертна. Где-то она присутствует. Где-то в космосе. Другое дело личность. «Я».
«Я» появляется, когда душа объединяется с телом. И после смерти, когда тело выключается, личность становится не нужна, она сковывает душу своими земными пристрастиями, побуждениями, желаниями. Она не даёт душе соединиться с Космосом, вернуться в естественное состояние, до земной, телесной жизни.
И? м-м-м как голова болит; Ник находился в полудремотном состоянии. лежал на старой, деревянной скамейке, на кольце трамвая 79. С одной стороны кольца располагался бедлам новостроек, разбитые, грязные дороги, временные заборы, залежи кирпича и железобетонных плит. Торчали подъёмные краны. Слева тоже грязные улочки, покосившиеся, разнокалиберные заборы, за которыми виднелись грязные-же глыбы слепых домишек. Деревня, короче говоря.
После работы, здесь на остановке он купил несколько бутылок пива три? четыре? больше? Не суть. Трамвая долго не было. Очень долго. А потом он задремал. И наверняка за это время прошёл весь лимит общественного транспорта.
Ник порылся в кармане куртки, достал пачку сигарет, закурил, голова кружилась. И было в ней пусто. Куда он пошёл? Здесь не было людей, только заборы, за которыми топорщились тощие деревца.
Улочка изгибалась, заборы тянулись бесконечной, серой лентой. Потом разошлись в стороны, кончились. Впереди и по сторонам раскинулась открытая, поросшая волнистой травой равнина. Далеко у серого горизонта горбились низкие холмы. Солнца не было. Зато сквозь траву пролегала узкая тропинка, и Ник пошёл по ней. Он не собирался идти далеко, ему было интересно, чем это закончится, но когда обернулся полоса города уже еле просматривалась. Он стоял в центре круга, и холмы по горизонту переходили в рваную размытую панораму города.
Идти обратно? ему было жаль прерывать интересное действо, но он снова медленно обвёл взглядом округу ничего интересного не просматривалось В нерешительности он сделал несколько шагов дальше и застыл.
Не видная за травой, путь пересекала широкая лощина с обрывистыми склонами. И до дна её было очень далеко. По высоте-глубине? примерно с 12-этажный дом. Метров 40. Может быть больше не с чем было сравнить. Гранд-каньон какой-то. И к чему эта коллизия?
Там, далеко внизу что-то двигалось. Наклоняться, чтобы разглядеть, было страшно, и ухватиться не за что. Но это «что-то» явно карабкалось вверх по склону, всё увеличиваясь в размерах.