Эти серые спиногрызы из интересов безопасности скоро всех стрелять без суда и следствия начнут! прогремел Горский, питающий наследственную ненависть к полицейским конкурентам из «за стенок», Всё это параноидальный бред в правовом государстве. Завтра же разберусь в этом вопросе и выставлю своё укрепление вокруг вашего офиса.
Было бы круто, Арчи, очаровательно заулыбалась Ангела, там уже против питерских хвостов спецназ выставлять надо.
Точно, и пусть огнемёты захватят, поддержал злободневную иронию уклонист, там в окрестностях ещё военкомы на меня охоту открыли.
Ого! Даже так?! Против вас оказывается и армию подняли, а я всерьёз не брал! зловеще расхохотался атипичный следователь и чёрные брови его от изумления взлетели на середину лба. В тот же момент он заметил в проёме приоткрытой двери ещё сонную, но перепуганную Лану и тут же осекся, весь присобрался и рассыпался в галантных извинениях за несвоевременный всплеск эмоций, будто перед своей дражайшей тёщей. Женщина сжимала в руке мобильный телефон и взволнованно смотрела на своих детей. На ней просто не было лица.
Ангела, девочка моя, случилось ужасное! сбивчиво обратилась мать, но дочь и без того бросилась на встречу.
Господи, что ещё ужаснее? Кто умер?
Не умер, а убили с бледным, как стена видом, ответила Светлана, от чего выразительные глаза следователя чуть не выпали из орбит. Звонила наша калининградская соседка, тётя Эмма Ременчук Эмма, вы должны её помнить Вы дружили с их детьми В смысле с Юлькой, их единственной доченькой! искренние слёзы прихлынули к горлу и глазам драматической актрисы, Вернее, не вы, а ты, Ангела, дружила
Мамочка, я помню, ближе! в нетерпении взмолилась сыщица-индиго и Лана собралась для сакраментального аккорда.
Юльку Ременчук растерзал в лесу местный маньяк. Этот зверь снова объявился. Эмма очень просит о помощи в поисках и расследовании. В общем, собираетесь, мы едем в Волчегорск!
Глава III. Обратная тяга
Pe moriturus, te salutante
(«Идущие на смерть приветствуют тебя», лат.)*** Волчегорск, 27 сентября
Мигающий свет в тёмном коридоре не давал собраться с мыслями и раздражал глаза, которые и так практически не смыкались уже два месяца. Вымотанная женщина со следами былой красоты на лице караулила у кабинета старшего следователя с говорящей фамилией Жданов. Её уже тошнило от звуков этой фамилии, которую они нещадно трепали дома на пару с мужем, и от звуков его противного безразличного голоса, но он был единственной надеждой, хоть и призрачной.
Она смотрела в стену перед собой стеклянным взглядом, не замечая изредка проплывающих мимо теней сотрудников РУВД. Не воспринимала ничего вокруг. Кроме этого пульсирующего света госучреждения, который испокон веков существовал по национальному принципу известному ещё Салтыкову-Щедрину под названием «Пьют и воруют». Всё потому, что он напоминал надежду, призрачно мерцавшую в долгом конце мрачных дум матери, которую внезапным утренним звонком вызвали на опознание останков единственной дочери в следственный отдел.
Да только хитроумный полковник юстиции Жданов, внезапно щёлкнувший пальцами перед глазами терпеливой посетительницы, намеренно скрыл первопричину приглашения, лишь бы избежать ненужных истерик и иметь возможность убедительно побеседовать. Последнее было его долгом, назначенным свыше с самой верхушки областного Олимпа, укрытого серыми облаками. Дело исчезновения нимфетки было хоть и заурядным для провинции, но весьма неоднозначным, и отчего-то оно по умолчанию стояло на особом контроле у бойцов невидимого фронта, с помощью которых подогревались возмущения наёмной общественности и расшатывался трон под влиятельным полицейским шефом.
Да только хитроумный полковник юстиции Жданов, внезапно щёлкнувший пальцами перед глазами терпеливой посетительницы, намеренно скрыл первопричину приглашения, лишь бы избежать ненужных истерик и иметь возможность убедительно побеседовать. Последнее было его долгом, назначенным свыше с самой верхушки областного Олимпа, укрытого серыми облаками. Дело исчезновения нимфетки было хоть и заурядным для провинции, но весьма неоднозначным, и отчего-то оно по умолчанию стояло на особом контроле у бойцов невидимого фронта, с помощью которых подогревались возмущения наёмной общественности и расшатывался трон под влиятельным полицейским шефом.
Я заранее извиняюсь, едва подавив винный «привет из глубины души», начал начальник волчегорского следствия, сияя в центре своего рабочего стола радостными глазами, и Эмма также просияла в ответ. Она надеялась на долгожданные вести о своём ребёнке и только на добрые, ведь весь безразличный мрак Жданов и его преданные помощники уже два месяца сообщали только по телефону, но я буду с вами не только беседы беседовать, уж очень много дел и мало времени. Я вызвал вас на нечто, сродни опознанию
Бирюзовые глаза Эммы Ременчук, которыми она поделилась с дочкой, снова остекленели и померкли, как прежде. Она попыталась выразить удивление несоответствующему для процедуры опознания месту, но только закашлялась, растерянно оглядев цивильный начальственный кабинет, стандартный интерьер которого нарушала лишь пара жутких африканских масок и какой-то хищный охотничий трофей. Под ним на позолоченной пластине был выгравирован городской герб с надписью «Volfenberg IXX XXI».
Щепетильную дамочку передёрнуло от гнетущего чувства, и она постаралась скорее отвести взгляд от зверя, скалящегося в застывшем навеки предсмертном рыке. Только обладатель оригинальной атрибутики, никогда не терялся на своей территории, и поспешно вытащил из сейфа папки с пакетами и разложил их перед посетительницей. В глазах у Эммы всё расплывалось от волнения, но знакомые локоны длинных русо-золотистых волос она разглядела первыми и тогда уже не сдержала горьких слёз.
Неужели это всё, что осталось от моей девочки? Где вы это нашли?
Этот шиньон из человеческих волос, разъяснил Жданов, взяв самый объёмный из пакетиков с вещдоками, на прошлой неделе наши сотрудники обнаружили в эзотерическом салоне «Вёльва». Их навёл анонимный звонок. Аноним сообщил, что в этой лавочке не так давно появился вотивный предмет с длинными волосами, как у пропавшей девушки, фотографиями которой с вашей помощью увешан чуть ли не весь Волчегорск с Артемьевским районом в придачу. последнее старший следователь имел цинизм сказать с упрёком, ведь он с самых первых дней исчезновения Юли Ременчук поставил на ней крест и не оставлял гипотетических шансов на то, что малолетняя вертехвостка из ночного клуба ещё жива. Однако теперь, когда частные инициативы родителей дали свои плоды в глухом деле, нерадивый сыщик радовался наводке куда больше Эммы: Тамошние чудаки из магического салона обозвали веретено с зафиксированными на нём волосами «Кадуцеем Девы» и очень растерялись во время допросов. В тот день работал сын хозяйки Марат Чернов. Такой же чокнутый, как и мамаша. Ну вы наверняка знаете нашу городскую колдунью Магду? насмешливо спросил Жданов и женщина кивнула ему в ответ, вытирая слёзы, Так вот эта блаженная имеет обыкновение шляться по лесам и помойкам в поисках посланий богов, как выразился её младший сын, который теперь помогает престарелой матери содержать колдовскую лавочку. Она несла на допросе невообразимую чушь про богов и духов, в которой только наш штатный психолог смог разобрать кое-что осмысленное. И её более-менее земные откровения про то, что посланный свыше древнегерманский фетиш она изготовила из найденных в лесу близ старых Артемьевских шахт женских волос идут в разрез с рассказом Марата. Парень нас уверял, дескать этот реквизит из конских волос им привезли немецкие поставщики из Кёнигсберга. Якобы через интернет тот всегда заказывает в областном центре янтарь и прочие минералы для оберегов, а также различную эзотерическую атрибутику оптом и в розницу. Дурачок явно мамашу взялся выгораживать, говорил нескладно, впопыхах. Дескать, что с сумасшедшей возьмёшь, спутала немецких партнёров с викингами и божий дар с яичницей, а сам не взял во внимание экспертизу, что установила человеческую природу найденных волос. Наши рысаки после допросов вновь прочёсывали лесные окрестности, взяв с собой старуху Магду. Она верно указала все места, о которых на первый взгляд бредила. Волосы она нашла как раз в районе предполагаемой расправы лесных зверей над Юлей. Это в чаще на самых подступах к готтанским руинам. Затем, как всегда, ведьма поплелась поклониться своим германским духам и нашла там следы свежего пепелища с костями и палёными вещами. Среди пепла на самом дне наши сотрудники обнаружили ещё несколько весьма любопытных вещиц. Теперь к сути, Эмма, сделал испытующую паузу, со всей серьёзностью обратился следователь, сейчас вы осмотрите все найденные в «Вёльве» и в окрестностях готтанского капища вещдоки, а после предстоит сравнительная генетическая экспертиза на предмет принадлежности этой шевелюры вашей погибшей дочери.
Циник в синем кителе со звёздами на плечах, которого дряхлая визионерша наверняка приняла бы за звездочёта, словно нарочно рвал сердце несчастной матери и говорил, как будто палач, выносящий смертный приговор. Добросовестно заниматься расследованием исчезновения или убийства девушки волчегорское следствие во главе с Большим Боссом Александром Ждановым упорно отказывалось уже третий месяц, но что-то мешало забросить глухарь в корзину. И это были отнюдь не навязчивые звонки семейства Ременчуков.
Ждановская секретарша уже давно внесла их в свой игнор-лист. От родителей и взбудораженной общественности следователь добивался лишь того, чтобы они признали некриминальную гибель молоденькой танцовщицы Юли. Ведь для городка, упирающегося в реликтовый лес с историческим взгорьем, где десятки лет орудовал кровожадный детоубийца, тема маниакальных убийств была больной и табуированной. Более того сам полковник Жданов поднялся до начальственных высот, геройски закрыв именно эту страшную историю «Волчегорского зверя» с кровавым шлейфом, тянущимся из конца семидесятых годов.
Охотником на детей был признан старенький, почти не просыхающий егерь Артемьевской чащи, и после признательных показаний так называемого «зверя» прямо в СИЗО хватил сердечный приступ, который поставил на многолетнем ужастике наяву жирную точку и наглухо закрыл эту кровавую историю. И пусть такая мутная развязка тогда смутила многих, тем не менее серия сезонных расправ длинною в тридцать лет с началом нового тысячелетия остановилась. В благоустроенном шахтёрском городке наступил провинциальный мир и покой.