Значит, Хватов сощурился, у тебя имеется сформировавшийся круг клиентов, из числа предпринимателей, которым ты регулярно оказываешь, это самое, незаконные финансовые услуги?
Безобразие, усмехнулся адвокат. Что за вопрос?! Это утверждение!
Ничего, благородно разрешил я. Нормально. Диктую ответ, медленно: на начальном этапе своей деятельности, около двух лет назад, я иногда, в исключительных случаях, оказывал двум или трем лицам упомянутые услуги. Детали сделок уже не помню
Адвокат заерзал, но я в его сторону не посмотрел.
В конце концов, я все равно скажу все, что им нужно. Генерал Зуев подвел меня к этому еще час назад, в соседней комнате.
Да, был такой человек, аптекарь, с приятным семитским шармом в чертах лица, и он да, попросил меня об услуге, и перевел со счета никому неизвестной маленькой фармацевтической компании несколько миллиардов рублей, и попросил обратить эти рубли в американские доллары и переслать в несколько европейских банков. В Латвию и в Австрию. Полмиллиона выдать наличными ему в руки. Я так и сделал. Удержал свои комиссионные.
По закону с такой операции я обязан уплатить немалые налоги. Но не уплатил. За что Уголовный кодекс предусматривает наказание в виде трех лет лишения свободы. Я согласен. Деньги важнее. Я просижу максимум год, затем меня отпустят досрочно. Как говорится, за хорошее поведение. Весь год босс будет держать для меня мое рабочее место. Я вернусь в еще не остывшее, хранящее отпечаток моего зада кресло, за свой стол, за баранку кондиционированного автомобиля с большими колесами. Я вернусь в сауны, рестораны, джакузи, нырну в стаканы напитков, впрыгну в штаны «Кензо» и туфли «Ллойд» и заживу прежней жизнью. Такая логика казалась мне предельно простой.
Наверное, мои суждения аморальны. Однако я не всегда сидел на мягком в дорогой карете. Перебравшись в столицу Империи, я начал здесь с нуля. Ночевал у друзей, на полу. Ел макароны с маргарином. Я проехал за пять лет тысячи километров в столичном метро. Я помнил, как однажды в подземных переходах появились плачущие старухи с протянутыми ковшиками сухих сморщенных ладошек.
Они появились, как только свергли коммунистических вождей. И больше уже не уходили. Они и сейчас там стоят.
Лучше пострадать один год в молодости, чем двадцать лет в старости, подумал я однажды, в очередной раз опуская монетку в дрожащую руку. Лучше рвануться, рискнуть, но застраховать себя, и своих родителей, и детей от нищеты. Пусть тюрьма но только не нищета, не голодная старость Не дай Бог, черт побери.
Потом я многословно рассказал следователю Хватову о том, какой я мощный бизнесмен и славный малый. Затем стал разглагольствовать о деньгах, о семье, о политике, о законе и справедливости обо всем на свете, лишь бы затолкать на самое дно разговора тему «завхоза Мороза». Я врал убедительно, красочно, аранжируя свою болтовню цифрами, подробностями и пословицами типа «чем дальше в лес, тем своя рубаха ближе к телу». Я жестикулировал, улыбался и дипломатично опускал глаза.
Я вложил всего себя в полчаса самого лучшего обмана в своей жизни.
Однако Клетчатого никак не тронул мой цветистый монолог в самой его середине он вдруг встал, извинился и вышел. В дверном проеме тут же возникла фигура давешнего грубого оперативника. Сложив руки на груди, сыщик стал молча наблюдать за тем, как адвокат склонил свою голову к моей и горячо зашептал:
Ни о чем не волнуйся!.. Как я понял, у них ничего на тебя нет. Никаких доказательств. Но по закону они могут продержать тебя, без предъявления обвинения, целых тридцать суток
Тридцать суток! воскликнул я в отчаянии. Целый месяц! А как же мой бизнес? Это катастрофа! Все рухнет! Мне нельзя на тридцать суток! Иди, договорись, придумай что-нибудь!
Лоер в ответ только грустно покачал головой. Я выругался площадными словами.
Кстати, тихо спросил Рыжий, ты вообще знаком со спецификой уголовного делопроизводства?
В общих чертах, буркнул я. Насколько мне известно, они обязаны предъявить мне официальное обвинение. За подписью прокурора. И одновременно избрать «меру пресечения». Либо это будет подписка о невыезде, то есть: я гуляю на свободе, но по повестке являюсь на допросы; либо это заключение под стражу: я сижу в тюрьме, и к следователю меня приводят из камеры
Адвокат поддернул манжеты своей рубахи. Моя рубаха стоила примерно в семь раз дороже.
Не в тюрьме, поправил он меня, а в следственном изоляторе.
А что, есть разница?
Если честно, признался Рыжий, нет. Никакой.
Значит, я сижу тридцать суток, а потом они предъявляют обвинение?
Да.
Ага! хохотнул я, чувствуя облегчение. Но в казнокрадстве я не виноват! Доказательств нет и не будет! Они смогут обвинить меня лишь в неуплате налогов. Легкая статья! Три года! Такого обвиняемого они вряд ли станут держать в изоляторе!
Ты прав. Лицо и руки адвоката были очень белые и сплошь покрыты веснушками.
Тридцать суток! вновь ужаснулся я. Месяц! За это время моя контора рухнет! Клиентура разбежится по конкурентам! Я понесу убытки!
Мы подадим в суд, предложил Рыжий.
На кого?
На прокуратуру.
Я подам иск против Генеральной прокуратуры страны? Это смешно.
Пожалуй, ты опять прав. Тридцать суток тюрьмы! с горечью подумал я. За что? А как же справедливый суд?
Меня отягощал недостаток, схожий с недостатком босса: я полагал себя самым эрудированным из всех шести или сколько их там есть миллиардов человеческих существ. Поэтому следующий вопрос я задал, стесняясь:
А разве не суд решит, где именно я буду пребывать весь период следствия, за решеткой или на свободе?
Адвокат печально улыбнулся.
К сожалению, в этом вопросе отечественная юриспруденция как бы это сказать
Буксует.
В общем, да. Рыжий снова вытер пот со лба. Сейчас людей сажают в изолятор только волей прокурора. Там, в изоляторе, подследственный годами ждет решения своей участи. Человек может просидеть год, пока идет следствие, и еще год или даже два, пока услышит свой приговор. Суды переполнены. Очередь. Подсудимых много. Судей мало. Говорят, что скоро в законы внесут изменения. Но нас с тобой это не коснется. Тебя лишит свободы не суд, а чиновник прокуратуры. А он поступит так, как ему удобно. Он сочинит постановление, там будет сказано, что, находясь на свободе, ты можешь скрыться от правосудия
У меня бизнес! выкрикнул я; сыщик у двери вздрогнул и сменил позу. У меня семья! Ребенок! Старенькая мама! Куда я сбегу?
Рыжий поднял ладонь.
Кроме того, находясь на свободе, ты сможешь оказать давление на свидетелей и помешать ходу расследования. Я лишь цитирую официальные формулировки
Я глухо зарычал от досады, но справился с собой и хрипло спросил:
Так что же меня ждет?
Пока месяц.
А потом?
Тебя отпустят, уверенно ответил Максим. Повесят неуплату налогов, дадут три года, условно, и все закончится
Ладно. Месяц значит месяц. Отсижу.
Отвернувшись в сторону, я несколько раз сильно надавил большим и указательным пальцами на оба своих глазных яблока чтобы они покраснели и веки припухли. Когда Хватов вернулся, я тут же пожаловался ему на усталость и плохое самочувствие. И деликатно попросил закончить разговор.
Что же, почти равнодушно кивнул морщинистый очкарик, продолжим завтра. А сейчас, извини, будем вас, это самое, оформлять
Нас?
Тебя и твоего завхоза, будничным тоном пояснил Клетчатый. По Указу Президента о борьбе с организованной преступностью и, это самое, бандитизмом временно задерживаем обоих на тридцать суток!
А завхоза за что?
За компанию. Я встал.
Значит, посадите, да? после паузы спросил я, ощущая, как последняя слабая надежда рвется в лоскуты и исчезает где-то пониже и правее сердца.
Посадим, буднично произнес Хватов.
Посадим, буднично произнес Хватов.
Это незаконно! воинственно выкрикнул мой лоер и тоже встал. Я подам жалобу. Сегодня же. И не одну.
Ваше право, ответил Хватов, едва не зевая. Ты, Андрей, не волнуйся. Посидишь, это самое, отоспишься, отдохнешь
Сегодня ночью, мрачно заявил я, вас, гражданин следователь, будут мучить кошмары. Вы сажаете в тюрьму невиновного человека!
А я вообще здесь, в этой ужасной Москве, плохо сплю, усмехнулся Клетчатый. Слишком, это самое, шумно Машины бибикают А ты сегодня ночью подумай, не дать ли тебе настоящие показания. Подробные. Пока ты по существу дела сказал только несколько слов
Поймите меня правильно, возразил я с апломбом, у меня бизнес. В моем кабинете, как и в вашем, много чего происходит.
Повторяю, обиделся Хватов, давай не будем путать, это самое, твой кабинет и мой!
В моем кабинете, продолжил я, бывали такие люди, о которых я никогда никому ничего не скажу. Ни на каком допросе. Ни в вашем кабинете, ни в другом.
Иначе сквозь меня живо штырь проденут. Хоть в камере, хоть в бараке. Такая у меня жизнь. Иногда дешевле отсидеть И меня повели сидеть.
4
О бизнесменах, очутившихся в местах заключения, ходили в то время ужасные легенды. Говорили, что уголовное сообщество не приняло коммерсантов. Говорили, что преступный мир организованный, спаянный убеждениями и обычаями относится к новым людям с большой неприязнью. Говорили, что предпринимателей бьют и унижают. Отнимают еду и одежду. Говорили, что богатый человек, очутившись за решеткой, в обществе воров, убийц и насильников, окружен атмосферой всеобщего злорадства, его осыпают насмешками, презирают и сторонятся.
То же самое, впрочем, говорили в разное время об осужденных милиционерах, и о солдатах-дезертирах, и об иностранцах.
В общем, шагая меж двух решительных оперов в глубины Лефортовского замка, я не очень нервничал. В конце концов, со мной мои доллары! И адвокат! И босс! И влиятельные друзья! Со мной, наконец, я сам поджарый, ловкий, умный, решительный, единственный в своем роде. Нищий студент, в несколько коротких лет поднявшийся до запредельных высот, до миллионных контрактов. Состоявшийся и состоятельный. Тюрьма? Пусть будет тюрьма: каземат, камера, изолятор, зона, каторга, лагерь все что угодно.
Я делаю самое главное на свете деньги. И на своем пути пройду сквозь всякую тюрьму, как нож проходит сквозь масло.
Глава 3
Я начал всерьез размышлять о тюрьме очень давно. Не то чтобы думал с детства но тянуло. Заведение с решетками на окнах всегда казалось мне самым страшным местом на свете, и этот страх возбуждал меня.