Философская мысль Гераклита, по-видимому, угадывала связь между уничтожением одной из этих сторон (компенсация) и возникновением другой (декомпенсация), являясь предвосхищением одного из фундаментальнейших законов естествознания закона сохранения и превращения энергии, идею которого философ мог осмыслить посредством парных сравнительных понятий: «сходящегося» и «расходящегося» самых элементарных конкретно-философских категорий. Взаимосвязь этих понятий, совместно образующих единое, более сложное понятие: «сходящееся расходящееся», отражающее гармонию осциллятора, по нашему мнению, и составляет рациональное зерно и самую большую загадку учения Гераклита, сожалеющего, что его оппоненты
«не понимают, как расходящееся само с собой согласуется: возвращающаяся (к себе) гармония как у лука и лиры»29.
И хотя древние прекрасно видели, что растягивание лука в средней части неизбежно вызывает его сжатие в перпендикулярном направлении (сходящееся расходящееся), они, тем не менее, не могли понять причину самодвижения как отношения двух пар противоположностей, смещенных относительно друг друга по времени на четверть периода. Для Гераклита же, напротив, гармония лука и лиры определяется отношением двух пар противоположностей, связанных между собой ортогонально. В любых осцилляторах, как мы знаем, эта связь организована таким образом, что если одна пара, уничтожаясь, сходится к положению равновесия, т.е. к промежуточному (компенсация), то вторая пара возникает из промежуточного и расходится (декомпенсация).
Как заметал еще Анаксимандр, все это происходит «в установленное время» и «согласно необходимости», исходя из объективного закона природы, что обусловливает «возвращающуюся к себе гармонию», т.е. циклическое самодвижение. Поэтому образ лука специально и был выбран философом для демонстрации того, как «единое», расходясь, например, в горизонтальном направлении, сходится с собой в вертикальном направлении.
Таким образом, Гераклит нашел возможность передать свое понимание гармонии как отношения двух диад. Эта гармония проявляется в том или ином конкретном самодвижении: будь то колебание струны музыкального инструмента лиры, действие лука или движение космического тела по орбите. При этом Гераклиту удалось создать такую совокупность конкретно-философских понятий, каждое из которых представляет собой понятие процесс: «сходящееся», «расходящееся» и «сходящееся расходящееся». И если первые два понятия отражают взаимосвязь в рамках бинарных, антонимичных оппозиций, то последнее понятие отражает взаимосвязь четырех сторон, связанных между собой под прямым углом. Обращает на себя внимание, что идея «единого», состоящего из четырех компонентов, очень древнего происхождения. В письменных источниках, например, она встречается еще в IX в. до н.э. при описании «первого дня творения». Книга Бытия рассказывает:
«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил
Бог свет от тьмы.
И назвал Бог свет днем, а тьму ночью.
И был вечер, и было утро: день один».
Кроме того, с самой глубокой древности люди выделяли четыре времени года: зиму и лето, весну и осень, что нашло свое выражение в древнем искусстве: у ацтеков, например, была четверорукая богиня жизни и смерти, двумя руками дающая жизнь, а двумя другими ее отнимающая. Было время, когда в античной мифологии и Аполлон также наделялся четырьмя руками30.
Итак, отношения двух пар противоположностей, наблюдаемые в объективном мире, послужили древнегреческим натурфилософам в качестве основания для самых широких обобщений, в частности, для распространения идеи цикличности на весь космос, где каждый новый цикл рассматривался как повторение предыдущего. Однако все эти мыслители за исключением Гераклита так и не сумели ясно показать взаимосвязь между процессами компенсации и декомпенсации. Гераклит же, по-видимому, прочувствовал эту связь не только в физических явлениях, но и во всех аспектах бытия, поскольку он связывает возникновение и уничтожение миров как с гармонией лука и лиры, так и с обменом товаров:
«Все обменивается на огонь и огонь на все, подобно тому, как на золото товары и на товары золото»31.
Для философа обмен товаров столь же очевидное явление, как и действие лука, он находит эти процессы функционально тождественными.
Гераклитовское сравнение особенно знаменательно потому, что оно показывает, насколько товарно-денежные отношения, характерные для зрелого рабовладельческого общества, овладели умами людей, став в какой-то степени моделью при построении мироздания32, хотя и не такой наглядной как лук и лира.
Всеобщий закон циклического движения, управляющий обменными процессами в природе и между людьми, осмысляется в учении Гераклита посредством
Создавая науку о всеедином, Гераклит выделяет четыре вида единств. Во-первых, это «единое» как нейтральная, однородная материя, лежащая в основании бытия (середина), из которой возникают и в которую уничтожаются все вещи.
«Эта среда, пишет А. О. Маковельский есть то единое, на лоне которого как бы находятся все единичные вещи и которая связует их в один общий вселенский организм»33.
Во-вторых, «единое», сочетающее в себе две субстанциально тождественные, но диаметрально противоположные стороны, вносившие упорядоченность в непрерывно меняющийся мир, например, «день и ночь одно»34.
Третий вид «единого» состоит из четырех сторон, образующих между собой две пары противоположностей, чередующихся во времени, что обусловливает гармонии лука и лиры.
Наконец, четвертый вид состоящее из всех противоположностей «единое», которое и есть «мудрое» или Бог, ибо
«Бог это день ночь, зима лето, война мир», т.е. «все противоположности»35.
Как считает А. О. Маковельский,
«никто из древних не дает столь сильно почувствовать единство вселенской жизни, как Гераклит»36.
По мнению последнего, приобщение ко всем видам «единого» и делает мудреца таковым:
«не мне, но логосу внимая, мудро признать, что все едино»37.
Таким образом, «логос» представляется Гераклиту в виде геометрических образов, определяющих математико-логическое мышление философа. Благодаря этому Гераклит постигает не только единство в разнообразии, но и разнообразие в единстве, что для мыслителя составляет две неразрывные стороны бытия и мышления в их непрерывной самодвижении. Этот математико-логический, диалектический строй мышления Гераклита и определяет тот факт, что
«в древности иногда рассматривали Гераклита, как пифагорейца»38.
Парменид глубоко проанализировал концепцию Гераклита и убедился, что всякое изменение и множественность невозможно представить непротиворечивым образом. Но мысль не должна быть противоречивой, поэтому если признать тождество бытия и мышления (т.е. познаваемость мира), то в объективном мире также не должно быть места и для противоречивых явлений. При этом, как пишет Диоген Лаэртский, он
«первый стал предлагать рассуждение об Ахиллесе»39.
Те же идеи, но еще более рационалистичным образом изложены Зеноном Элейским, который предложил 45 антиномий, именуемых «логосами». Все они неопровержимо свидетельствовали о противоречивости движения, множественности, небытия, а, следовательно, об их объективной невозможности.
Те же идеи, но еще более рационалистичным образом изложены Зеноном Элейским, который предложил 45 антиномий, именуемых «логосами». Все они неопровержимо свидетельствовали о противоречивости движения, множественности, небытия, а, следовательно, об их объективной невозможности.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что понятие «логос» введено в философский язык Гераклитом, что указывает на отношение парадоксов именно к его учению. Только при этом условии выявляется действительная связь между парадоксами Зенона и учением Гераклита, а именно: «Ахиллес» служил логической моделью «сходящегося», а «Дихотомия» моделью «расходящегося». В учении элейских последователей Пифагора им могла соответствовать геометрическая модель прямоугольный треугольник, один из катетов которого может уменьшаться от максимума до нуля (сходящееся) по мере того, как другой катет (расходящееся) увеличивается от нуля до максимума.
Но если Гераклит рассматривал самодвижение бытия как противоречивый, но вполне объективный природный процесс, обусловленный отношением двух пар противоположных тенденций, то Зенон рассматривал движение, совершающееся по воле мыслящего субъекта. Для этой цели ему вполне достаточно было рассмотреть динамику катетов одного из прямоугольных треугольников. В этом проявилось отличие между мысленным экспериментом Зенона и реальным физическим процессом, выраженным Гераклитом в конкретно-философском понятии «сходящееся расходящееся».
Осмысление бытия как уничтожение одного и возникновение другого (отрицание) средствами пифагорейской математики позволило философам элейской школы поднять ряд важных вопросов, среди которых нас интересует вопрос о пределе делимости «сходящегося» и «расходящегося» их положениями равновесия, промежуточным: идет это деление до бесконечности (интенсивная бесконечность) или же оно ограничено некой неделимой, хотя и очень малой, но конечной величиной? Зенон показал противоречивость как одного, так и другого предположения. Две его антиномии («Стрела» и «Стадий») направлены против движения в дискретном пространстве, две другие («Ахиллес» и «Дихотомия») в непрерывном.
Следует напомнить, что дихотомическое деление, т.е. деление на два, выбрано не случайно, оно обусловлено существованием промежуточного между «избытком» и «недостатком», которое делит «единое» на две противоположные подсистемы. При этом каждая из подсистем своим промежуточным снова делится на противоположности и так далее. Поэтому вопреки мнению Аристотеля40 и следующих за ним поколений математиков, физиков и философов, Зенон был прав: Ахиллес никогда не догонит черепаху, если под героем троянской войны понимать максимальное значение «сходящегося» катета в любой данный момент времени, а под черепахой значение промежуточного между максимумом и нулем. Более того, под промежуточным не обязательно понимать положение равновесия, строго лежащее между экстремумами, поскольку промежуточным является любая другая точка, взятая между ними. Поэтому вполне справедливо отмечают, что Ахиллес не догонит не только Гектора, но даже самую медлительную черепаху.