Ну что, Оля, отпустишь нас к нашему прошлому?
Антон, ты зря меня об этом спрашиваешь. Нужно, так поезжайте. Ольга Петровна ответила, даже не подняв голову на говорившего.
Тогда через час, Лариса, я жду вас у центрального входа, в машине, сказал Антон Юрьевич и вышел из чертежной.
Боже мой, Оля, ты помнишь, какой он был красавец! мечтательно проговорила Евгеньевна вслед ушедшему Земляному, когда на двери щелкнул замок.
Помню, помню, буркнула Ольга Петровна. Пока его Алина не окрутила.
Ну вот, завела старую пластинку! Евгеньевна с досадой бросила старенькие очки на стол. Да Алины уже как четыре года в живых нет, а ты все вспоминаешь! Нехорошо, подруга! А ваших с Антоном прошлых отношений все равно не склеишь.
Не лезь, Лиза, не в свое дело! крикнула Ольга Петровна и, отдернув на еще стройной фигурке трикотажный буро-малинового цвета пиджачок, выбежала, хлопнув дверью.
Все повернулись к Евгеньевне, и на лицах ждущей Ленки Гарбуз и всего чертежного дружного коллектива, Ларисы, Танечки Ермолаевой, Любаши Ямпольской и Зинаиды Карловны было написано неподдельное удивление. Все знали, что Евгеньевну звали Лизой, но никогда не слышали, чтобы кто-нибудь, даже ее старинная подруга Ольга Петровна, так к ней обращались.
Чего вы, бабоньки, уставились? Думаете, я все время была Евгеньевной? спросила виновница. Да нет, были времена, когда за мной половина треста умирала, кавалеров было столько, что пальцев на руках и ногах не хватало, чтобы пересчитать. Звали Лизанькой, сирень и розы охапками дарили. Да что вспоминать!
И Евгеньевна тяжело вздохнула.
Вот Людочка Кравец! Ну до чего же неприятная особа, а ведь сегодня правду сказала! и она обернулась к Ларисе. Слышишь, Лара? Я к тебе обращаюсь. Ты, действительно, женщина красивая, жить тебе, и жить счастливо, а ты все над кальками горбишься. Не бери пример с меня и с Антона Юрьевича. Я сама свое счастье прошляпила, а он свое прошлое все забыть не может.
Правильно, вы, Евгеньевна, сказали, разумная Зинаида Карловна отставила свою работу и обвела всех своими мудрыми стеклянно-выцветшими глазами. Четыре года прошло, как разбились на этом проклятом «Уазике» Алина и Петя. А ты, Лариса, все в колею не войдешь. А жизнь-то идет. Сколько тебе лет? Двадцать семь? Многовато уже для личной свободы, должна я заметить.
Как один день прошел, вздохнула Танечка Ермолюк. Я тогда в декретном отпуске была, а сейчас мой Владик уже буквы знает.
Все помолчали, вспомнив невеселые события четырехлетней давности, когда машина с главным геодезистом треста Алиной Витальевной и шофером Петей выскочила с проселочной дороги на перекресток шоссе и попала под проезжавший грузовик.
Лариса вздохнула, веселый ее жених Петр, как живой, стоял перед глазами. Именно на могилы Петра и Алины Витальевны предлагал съездить Земляной.
Через час Лара стояла возле центрального входа треста. В стеклянные крутящиеся двери медленно выходили Антон Юрьевич и главный инженер, который что-то горячо доказывал Земляному.
Никогда не поверю, Антон, что ты возражаешь против этого проекта, услышала Лариса. Ведь это нам прямая выгода.
Как ты не понимаешь! отвечал горячо Земляной. Это прямая выгода хапнуть денег на год под изыскательские работы, но ведь мы там золота не найдем, ты это знаешь лучше меня! Зачем же лукавить перед заказчиками.
Ох, Антон Юревич, тяжело с тобой стало! Раньше разве не так все делалось, а? главный недовольно глянул на Ларису, которая прижалась к машине Земляной. А ты что тут делаешь? Работы нет у чертежниц, что ли?
Ее Ольга Петровна по моей просьбе отпустила на кладбище хочу съездить перед командировкой, мягко, чтобы успокоить начальство, сказал Земляной.
А, ну-ну ответил главный инженер и отвел глаза в сторону.
Земляной легкой для его возраста походкой обошел отмытую и блестящую темно-серую «Волгу», которую купил пять лет назад после экспедиции в Йемен, открыл дверь и предложил Ларе занять место рядом с водительским.
Доехали быстро. Антон Юрьевич всю дорогу молчал, молчала и Лара.
Чугунные ворота кладбища были, как обычно, открыты. Редкие в будний день посетители неторопливо шли по центральной аллее, недовольно оглядываясь на обгонявший их автомобиль. Земляной внимательно смотрел по сторонам, чтобы не пропустить нужный поворот.
Вот и приехали, наконец сказал он, аккуратно остановив машину рядом с небольшими памятниками, стоявшими за одной оградой. Минут десять нам хватит, я думаю.
Лариса кивнула и подошла к недорогому надгробию из серого материала, похожего на камень, украшенного виетиватыми цветочками и фотографией парня с залихватским чубом. Лара каждый раз думала, что если бы у нее было побольше денег, то и памятник Пете она сделала бы другой. Рядом, на могиле Алины Витальевны, стоял изящный, художественно выполненный памятник из черного гранита с вкраплениями красного. На нем была изображена красивая светловолосая женщина.
Как слезы, эти капли, сказала Лара, указав на памятник женщины.
Да кровавые слезы ответил Земляной. С кровью память о ней отрывал из жизни земной
Вокруг никого не было. Только незнакомая яркая птичка, усевшись на ветку рябины, которая росла рядом с могильной оградой, с интересом смотрела на Ларису и Земляного.
Чудные создания, сказал тот, подбирая ветки, разбросанные кем-то на дорожке. Знаете, когда я вижу птиц рядом с ней (он кивнул в сторону лица на памятнике), думаю, что это ее душа смотрит на меня. А вы?
Лариса в замешательстве глянула на Земляного и отвела глаза. Странный он какой-то. Говорит тоже странно.
Н-не знаю неуверенно ответила она и начала протирать носовым платком поверхность черного гранита, уверенная в том, что Антон Юрьевич не будет задавать вопросы, если она будет занята работой.
Странная вы, Лариса, вдруг сказал он.
А я про вас так только что подумала, вдруг брякнула Лара и, испугавшись своей смелой фразы, даже прикрыла по-сельски рот рукой. С Земляным так никто не разговаривал.
Тот, увидев испуг Ларисы, только слегка улыбнулся.
Знаете, девочка, что я сейчас вдруг увидел? спросил Земляной, глядя Ларе в глаза. Увидел я перед собой очень красивую молодую женщину, которой пора устраивать свою судьбу.
Лариса повернулась к Антону Юрьевичу.
А вы, почему не устраиваете? спросила она.
Я?
Земляной задумался, глядя на облака, закрывшие солнце.
Понимаете, сказал он, жизнь интересная штука. В детстве хочешь побыстрее вырасти, в молодости желаешь как можно больше вкусить от благ, дергаешь за веревочку, бездумно разматывая клубок под названием «жизнь», и вдруг оказываешься перед концом нити, то есть жизнь прошла, а ты вроде бы и не жил, а только примерялся. Помните, как в школе черновички писали? Написал и выбросил в мусор А ведь в жизни нет черновика, все делается один раз и навсегда. А когда это понимаешь, то уже поздно что-либо менять. Удел один старость и воспоминания об утерянных возможностях и недожитых моментах. У меня, к сожалению, остались одни воспоминания. Я знаю, что жизнь и судьба не дадут мне возможность иметь все то, что я имел с ней, Земляной кивнул в сторону фото. А другого я и сам не хочу.
Вы мне предлагаете дергать за веревочку посильнее и почаще? спросила Лариса.
Да не посильнее и почаще, а просто хотя бы дергать! вдруг с досадой произнес Антон Юрьевич и пошел к машине.
Ларисе показалось, что в какой-то момент этот странный человек пожалел, что столько наговорил ей, а она, неразумная, не поняла и не оценила.
Если бы можно было вернуть жизнь назад! Лариса вспомнила, как в детстве не понимала героя сказки, который, будучи дряхлым дедом, не хотел возвращаться в прошлое, чтобы прожить жизнь заново. «Ох, а я бы вернулась!» думала Лара с горечью.
Высадил ее Антон Юрьевич уже почти в темноте возле небольшого пятиэтажного дома, в котором жили все работники геологического треста.
Лариса почему-то медлила, не выходила из машины, а Антон Юрьевич ее не торопил. Ей нравились мягкие сиденья «Волги», этой невиданно-роскошной машины. Мало ее знакомых имели свой автомобиль, а ездила Лара все больше на трамваях да троллейбусах. Трестовские «Уазики», которые работали в «поле», в расчет брать было нельзя, поскольку набивалось в них всегда народу не меряно. Да и за аккуратность Лары посадили ее работать не в геологической партии на выезде, а в группе чертежниц, которые «отпахивали» на весь трест.
Ей было так хорошо в машине, что тайком проскользнула мысль: «Вот бы никогда отсюда не выходить! Остаться здесь, рядом с этим интересным мужчиной навсегда! Мне так с ним непонятно, тревожно, интересно, таинственно»
Хорошо с вами, спокойно сказала она все же, хотя думала о другом.
Её собеседник засмеялся.
Знаете, Лариса, давайте не портить отношений. Вы правильно сказали: спокойно. Но это, к сожалению, все, что я могу вам предложить на этом этапе, да и вообще на любом этапе наших дальнейших отношений.
Он немного помолчал, затем достал сигареты и закурил.
Лариса вдруг потянулась к пачке:
Дайте и мне попробовать, никогда не курила, а сейчас вдруг захотелось, просто спасу нет
Курить вредно, я вас, как сын потомственного врача, предупреждаю Земляной улыбнулся, протягивая ей пачку сигарет. Вам бы это пошло, у вас пальцы длинные, узкие, рука аристократки Особенно, если украсить ее несколькими изящными кольцами.
Он немного подумал, затем включил зажигание, и машина покатила по проспекту в неизвестном направлении. Земляной молчал. Лариса испугалась.
Куда вы меня везете, Антон Юрьевич? дрожащим голосом спросила она.
А что, занервничали? Вы же об этом мечтали десять минут назад, ведь так? Земляной вел машину, не оглядываясь на свою оробевшую пассажирку, которая неумело затягивалась сигаретой в ожидании конечной цели их поездки.
Через десять минут машина вырулила к невысоким воротам перед частным домом в так называемых Профессорских дачах. Лариса только иногда, проезжая рядом на троллейбусе, любовалась послевоенной, крепкой архитектурой этого райского уголка, спрятанного за зеленью высоких деревьев почти в центре города.
Заходите, сказал Антон Юрьевич и открыл Ларисе тяжелую кованую калитку.
Они вошли в ухоженный дворик перед серым одноэтажным домом с мансардой. Все утопало в зелени, хотя чувствовалось, что скоро уже осень полноправно вступит в свои права.