Не в легендах, а в реальной действительности мое поколение видело стольких героев, что научилось уважать их не умиляясь. Хотя и в моем поколении было достаточно маленьких честолюбцев людей, умирающих в президиумах. Я же хочу говорить о хорошем честолюбии желании пойти дальше, прожить ярче.
Не надо удивляться этому. Мы, рожденные в десятилетие Великой революции, стали естественным продолжением ее. Отсюда мужество, правдолюбие, устремленность к цели. Философы, ученые мужи, анализируя время, отношения между людьми, облекают все в сложность формулировок обоснованных и неотвратимых.
А мы просто жили. Читали книги, провожали детей в школу, строили Днепрогэс, хранили отчий край. И так день за днем складывались годы, судьбы Но вот и сейчас, когда наступила осень жизненного срока, я готов сказать: нет счастья для человека более высокого, чем быть просто человеком.
Казалось бы, ну а что тут трудного? Приобрети уважение к себе, чувство собственного достоинства да трудись на благо общества. Но, будем откровенны, для скромного гражданина не всегда легко обосновать право на собственное достоинство на фоне множества личностей талантливых и незаурядных. Порой людям, достигшим в отдельных видах деятельности поразительных результатов, воздают по заслугам, а это у других вдруг вызывает чувство собственной неполноценности, самоуничижения и сопутствующей им зависти. И, глядишь, встретив бывшего одноклассника, ставшего знаменитым, не всякий найдет даже верный тон в разговоре. Царапает душу зависть и он берет агрессивно-ироническую ноту: мол, где уж нам уж выйти замуж Ударит в глаза блеск чужой славы и он стелется лестью (лакейская черта в людях).
А ведь известно, что человеческая деятельность в ее материальной и духовной сферах столь многообразна, что не было и быть не может личностей, как бы способны они ни были, которые превосходили бы всех остальных абсолютно во всем. Каждый способен проявить себя в какой-то области, реализовать в наиболее полной мере свое «я» в соответствии с присущими ему убеждениями и устремлениями, когда индивидуальность, личностное начало не только заявляют о себе, но и деятельно, предметно-практически воплощаются в творениях мысли и рук, в поступках, в образе жизни. Знакомство с мыслями, трудами и делами гения разве не восхищает нас как свидетельство беспредельных возможностей человека? Я думаю, не только восхищает и наполняет гордостью за принадлежность к человеческому роду, но и придает сил для развития собственных способностей
Так или приблизительно так рассуждал я в один из рабочих дней, получив приказ наркома обороны о назначении меня командиром полка.
Меня поздравляли с повышением по службе, напутствовали, желали успехов в командирской деятельности, а я, признаться, не знал к лучшему ли это новое назначение. Дело в том, что истребительный полк, которым мне предстояло руководить, был далеко не лучшим на Дальнем Востоке. Нередко критиковали его на совещаниях и конференциях то за одно, то за другое. И вот ключи от такого хозяйства вручают тебе и выражают надежду, что полк под знаменами нового командира наконец-то выберется из отстающих, станет передовым как тут быть? Ну поздравили сегодня с повышением, ну пожелали удач а что изменится к завтрашнему утру? С чего начинать?..
Была еще одна деталь, немало смущавшая меня. Мой возраст и звание. Старший лейтенант и командовать полком, как-то это одно с другим не вязалось. Правда, в летной школе мне уже доводилось учить комбригов, комкоров. Но одно дело учить управлению самолетом, технике пилотирования. Другое, когда тебе вручают боевой коллектив.
Как поступать в той или иной ситуации, как правильно использовать все многообразие и всю полноту командирской власти?.. Ответа на эти вопросы в инструкциях и учебных пособиях, понятно, не было, но я уже знал, насколько большой могла быть сила влияния отдельной личности большой и не всегда благотворной. Знал и понимал, что если руководитель не обладает необходимой подготовкой, всей полнотой знаний для руководства делом, то и создается опасное положение, когда некомпетентный человек получает право решать, а компетентный обязан выполнять неквалифицированные решения.
И вот в святом творческом волнении отправился я в штаб дивизии для представления комдиву Руденко по случаю своего назначения.
Пройдут годы. Сергей Игнатьевич Руденко станет маршалом авиации. В войну он будет командовать воздушной армией, и солдатские наши судьбы еще не раз пересекутся. Но именно та встреча почему-то запомнилась на всю жизнь.
И вот в святом творческом волнении отправился я в штаб дивизии для представления комдиву Руденко по случаю своего назначения.
Пройдут годы. Сергей Игнатьевич Руденко станет маршалом авиации. В войну он будет командовать воздушной армией, и солдатские наши судьбы еще не раз пересекутся. Но именно та встреча почему-то запомнилась на всю жизнь.
Помню, за массивным письменным столом сидел полковник. Большой лоб, небесно-голубые глаза, веселые, доверчивые глаза, улыбка. Комдива я не раз видел на различных совещаниях, разборах летной работы полков, но так близко впервые. На его гимнастерке поблескивал орден Ленина, каждое движение полковника отличалось твердой, уверенной грацией, и я невольно подумал: «Вот бы мне быть таким!..» Должно быть, я слишком откровенно рассматривал этого красивого человека Сергей Игнатьевич заметил мой взгляд, улыбнулся и завершил беседу:
Так что работы вам предстоит много. Принимайте полк потом прилечу и на месте обсудим, как выводить его из отстающих в отличные Да, кстати, добавил комбриг, у вас будет новый комиссар полка. Он уже назначен и вчера отбыл на место службы.
Сергей Игнатьевич Руденко маршал авиации, Герой Советского Союза
А кто? вырвалось у меня.
Лейтенант Фёдоров.
«Ничего себе! отметил я про себя. Сильные кадры собираются в полку: командир старший лейтенант, комиссар лейтенант»
От внимания комдива не ускользнула эта моя тревога.
Такой недостаток, как молодость, дело поправимое, заметил он. За умение как следует делать свое ратное дело такой пустяк прощается и снова улыбнулся.
Утром на почтовом поезде с одним небольшим чемоданом все-то приданое! отправился я в сторону таежной станции. Это была даже не станция, а полустанок у железнодорожного моста через реку Зея. До села, где располагался полк, транспорт никакой не ходил, но меня ждали сани, и я не теряя времени прыгнул в душистое сено, набросил на себя овчинный тулуп и небольшая лошадка тронула с места уверенной рысцой по знакомой наезженной дороге.
Вечерело. Легкий морозец приятно щипал уши и щеки. В небе, пока еще светлом и необыкновенно высоком, загорались первые звезды. Они словно накаливались изнутри: поначалу синие, потом белые и лишь после с каждой минутой становились все более и более голубыми, переливными ночными. Весело поскрипывали полозья саней, под звон колокольчика лошадка бежала легко, пофыркивала от удовольствия, но вот дорога нырнула в овраг и пошла среди низеньких кустов, совсем реденькой березовой поросли.
Далеко ли еще? спросил я возчика, молчаливого бородатого мужика из соседнего с полком сельца.
Да рядом, господи!.. Сичас за лесом! отозвался он, задергал вожжи и застегал лошадь своим кнутиком.
Въехали в лес. Стемнело совсем. Из черной мглы впереди вдруг засверкали два красных глаза. «Никак волки?..» подумал я, и проснулось давно забытое, чисто русское, пленительное это растворение в ночи, когда луга, реки, пустынные дороги под звездами, кажется, будто того и ждут, чтобы мы пришли с приметами и суевериями, шептались и были близки и откровенны с кем-то похожим на нас, кого мы и ждем, выдумываем и никогда не встречаем. Ходили ведь раньше при свете месяца по воду девицы, окунали ведро, загадывали на тех, по ком вздыхали. А мы не поем теперь старых песен, не верим месяцу, а сами все те же в тайностях и желаниях
Ну, вот твой полчок, командир!.. прервал мои размышления возница и, повернувшись ко мне, указал кнутом на одноэтажные бараки.
Удары топора, скрип снега под ногами, хлопанье примерзших за ночь дверей звонко разносились в сухом морозном воздухе. Через минуту-другую я был в штабном домике, и дежурный по полку бойко докладывал мне о том, что за время его дежурства никаких происшествий не случилось, что на завтрашний день в полку по плану полеты и что весь личный состав перед полетами отдыхает.
Навсегда запомнил тот день. На аэродроме ровный ряд боевых машин лобастые «ишачки». Перед ними строй поэскадрильно летчиков, техников, механиков людей, с кем предстоит нести боевую вахту по охране дальневосточных рубежей. Начальник штаба докладывает мне о том, что полк построен. Я слушаю его доклад, приветствую истребителей, и над аэродромом летит единым выдохом: «Здравия желаем, товарищ старший лейтенант!..»
Обхожу строй. Вглядываюсь в лица однополчан. Спокойно, с достоинством они рассматривают меня и как бы вопрошают: «Ну-ну, на что ты сам-то способен, лейтенант?..» В памяти всплыла встреча с командиром дивизии Руденко, его пожелания: «С той минуты, напутствовал Сергей Игнатьевич, как в ваших руках окажется командирский жезл, помните: каждый ваш поступок, каждое слово на прицеле у подчиненных»
Обхожу строй. Вглядываюсь в лица однополчан. Спокойно, с достоинством они рассматривают меня и как бы вопрошают: «Ну-ну, на что ты сам-то способен, лейтенант?..» В памяти всплыла встреча с командиром дивизии Руденко, его пожелания: «С той минуты, напутствовал Сергей Игнатьевич, как в ваших руках окажется командирский жезл, помните: каждый ваш поступок, каждое слово на прицеле у подчиненных»
Но, странное дело, все приготовленные слова куда-то исчезли. Еще с вечера продумав, что буду говорить перед полком, я все будто намертво забыл! Возвращаясь вдоль строя и чувствуя, что обход его первое шапочное знакомство с подчиненными уже затягивается, приказываю приготовить один из самолетов к запуску.
И вот летят привычные команды:
К запуску!
Есть к запуску!
От винта!
Есть от винта!
Незнакомый еще мне техник самолета дергает «рогулькой» лопасть винта. Мотор почихивает, потом все уверенней набирает обороты, а с ними ко мне подкатывает знакомый приступ азарта и той легкости, которая всегда наступает перед ответственным заданием.
Я взлетаю. Вижу под крылом аэродромное поле и полк, который, знаю, замер в ожидании. Мне предстоит сейчас суровый экзамен. Свое первое обращение к коллективу, которым придется командовать, я задумал сделать вот так полетом, в котором решил показать, чему обучен и на что способен.