Например, имя уже упоминавшейся мною Countess of Rafe (графини Рейф) явно намекает на глагол raff беспутничать. Lady Suffolk (леди Саффолк) легко вписывается в словосочетание Suffolk punch, что по-английски означает «ломовая лошадь». Countess of Falmouth (графиня Фальмут), с которой, я должен признаться, и началось мое открытие рочестеровского стишка, тоже поддается однозначной расшифровке. Fal, по моему предположению, это усеченный phallus (мужской член), mouth «рот». Имя Duchess of Modena (герцогиня Модена) означает не что иное, как темно-лиловый или темно-пурпурный цвет, наводящий на мысль о навеянном Библией выражении «блудница в пурпуре». Выражение Countess othCockpit (графиня Кокпита) тоже может быть истолковано как «говорящее». Cock мужской половой орган, pit яма. И так далее вплоть до Captain Cazzo из 18-й строфы. Здесь можно было бы встать в тупик, поскольку граф Рочестер в череду исторических особ неожиданно вводит неживой персонаж, используя для этой цели грубо вульгарное, в литературной речи табуированное итальянское слово Cazzo, что означает опять-таки «мужской член». И сей капитан Член под пером Уилмота оживает, произносит речи, действует, словом, ведет себя вполне по-человечески. И это не могло быть простой случайностью.
Граф Рочестер, если отвлечься от того, что он сочинил несколько скабрезных стишков, был широко образованным человеком. В 14 лет, закончив оксфордский колледж Уодем, он, согласно «Википедии», получил степень магистра искусств, блестяще знал латынь и греческий, переводил на английский классических поэтов: Овидия, Сенеку, Лукреция и др. О Джоне Уилмоте с восторгом отзывался Вольтер, произведения графа цитировали Гете, Дефо, Теннисон и многие другие крупнейшие культурные деятели. Стало быть, и в «Синьоре Дильдо», своем далеко не самом серьезном произведении, он не мог не остаться самим собой, не мог в одночасье утратить ни своей образованности, ни обширных познаний, ни культуры насколько это понятие применимо к столь антикультурному художественному явлению, как «Синьор Дильдо». Граф не мог, пускай в такой раскованной и рискованной форме, не донести до читателя какой-то мысли, помимо той, о которой он говорит, что называется, прямым текстом.
Таким образом, в данном стихотворении мне удалось обнаружить некоторую загадку, разгадка которой, впрочем, благодаря авторскому намеку обреталась на самой поверхности текста. Мне представляется вполне убедительной следующая его трактовка. Поставив в ряд реально существовавших людей знатного происхождения более чем нецензурное словцо, точнее говоря, облекши это словцо плотью и кровью, одушевив его, сделав живым персонажем своего стишка, граф, на мой взгляд, тем самым подчеркнул, что и все остальные персоны из настоящей крови и плоти, реально существовавшие лица, знатные современники графа, фигурирующие в тексте, под стать капитану Каццо; что они такие же, как и он, грубые, испорченные, распутные; что они по своей развратной природе точно так же, как и он, не могут вести себя иначе, не могут не заниматься всяческими половыми непотребствами. И на это обстоятельства указывают их имена, которые автор подбирал, по-видимому, с особой тщательностью, вставляя в стишок не первые попавшиеся, а только те из числа «говорящих», которые так или иначе встраиваются в ряд, возглавляемый итальянским Членом, капитаном этой титулованной команды. Присмотритесь к ним, словно говорит автор, к этим сливкам общества, к этим знатным особам, кичащихся происхождением и древностью рода. Они образованны и культурны, они утонченны и куртуазны, они красивы и элегантны, но все это всего-навсего позолота, мишура, ничтожный блеск, поскольку на самом-то деле они донельзя развратны, скабрезны и пошлы, как как их далекие предки, прародители, пращуры, передавшие им, своим потомкам, все свое родо-начальное беспутство, всю свою фамильную гнилую сущность, закрепленную в родовых именах, а по сути дела кличках, своего рода клеймах, тавро, каиновых печатях.
Мое предположение тем более похоже на правду, что сам граф, точнее говоря, его пращуры в этом отношении оказались кристально чисты. Ведь имя Джона Уилмота Wilmot, если его «перевести» на русский, означает не что иное как «вольная шутка»: wil = will воля, желание; mot острое слово, острота.
Когда передо мной как переводчиком возникла необходимость передачи «говорящих» английских имен на русский язык, само собой, встал и вопрос, насколько правомерен такой подход. Реально существовавшие люди и персонажи, придуманные автором, это далеко не одно и то же. С последними никакой проблемы не возникло бы. Поразмыслив, я пришел к выводу, что переводить имена все-таки надо, на этом настаивал жанр произведения, избранный Джоном Уилмотом.
В конце концов, рассуждал я, граф сочинял не исторический трактат, не политическую хронику, не биографический очерк. Нельзя же всерьез утверждать, что лица, упомянутые им, на самом деле совершали те поступки, в коих обвиняет их автор. Он, как говорится, со свечкой не стоял, не содержал в лондонских особняках шпионов на жалованье, а, составляя свой стишок, пользовался какими-то слухами, анекдотами, общей атмосферой того времени, словом, Джон Уилмот в полном соответствии со своим именем написал легкую, веселую, острую, виртуозную, хотя и более чем вульгарную сатирическую шутку. Тогда как в педантичном перечислении имен, до которых ныне нет никакого дела не только нынешнему русскому читателю, но и современному английскому, веселого мало. Хулиганские, ернические стишки следует переводить так, чтобы сохранить хулиганскую сущность оригинала. Читателю, способному распознать перечисленные в стишке исторические лица, никакой перевод не требуется, знаток прочтет самостоятельно и английский подлинник. А тому, кто ждет не занудной рифмованной «информации», а хороших русских стихов, сопоставимых своими художественными достоинствами с уморительным оригиналом, требуются вместо реальных лиц их «говорящие фамилии».
Находясь на распутье своих размышлений, я вспомнил о Л. Кэрролле. Переводчик обеих «Алис» сталкивается практически с той же проблемой, что и я в данной ситуации. В «Алисах» Кэрролла полным-полно пародий на стихи современных ему авторов, которые уже никто из ныне живущих англичан не воспринимает как пародии. Как же их переводить? В силу того, что сказки Кэрролла переводятся в России без малого полтораста лет, у нас при переложении его стихотворных пародий наметилось многообразие подходов. Н. Демурова, к примеру, переводила исходные тексты, снабдив свое переложение, предназначенное для академического издания, еще и переводами стихов, послуживших объектом для пародирования, и была в своем праве. Б. Заходер составил пародии на известные русские стихи и никто не поставил ему это в вину. Сам Кэрролл в пору европейского успеха своей книги как раз и рекомендовал ее иностранным переводчикам поступать в соответствии со своими литературными традициями, то есть давал им «вольную» и на перевод пародий и на сочинение собственных стихотворений-нонсенсов, которые так украшают его сказки.
Кэрролл убедил меня окончательно в правильности моей позиции, и я взялся за перевод. В первой версии из Signiorа Dildo я соорудил Синьора Елду, прельстившись схожестью звучания английского и русского слов. Однако специалисты нашли имя моего новорожденного персонажа, с одной стороны, псевдофранцузским, с другой португальским, сам же я по прошествии некоторого времени уверился в мысли, что оно имеет отчетливо русский колорит. Поэтому для настоящей статьи я изготовил свежую версию стишка, каковую и предлагаю вниманию тех, кому удалось дочитать настоящие заметки до самого конца.
Джон Уилмот, граф Рочестер
Синьор Фалло
Английские леди, веселые крали,
когда Герцогине вы ручку лобзали,
ужели в ту пору вам не повезло
узнать Итальянца Синьора Фалло?
Служил Герцогине он в поте лица,
она обращалась к нему без конца,
но к мужу уходит, раззявив хайло:
«Я знать не желаю Синьора Фалло!».
Когда на Сент-Джеймсе красотки спешат
купить, украшая себя и наряд,
перчатки, помаду и пудры кило,
там можно найти и Синьора Фалло.
Имеет он непримечательный вид,
поскольку обычною кожей покрыт,
но столь благородно его ремесло,
что ниц вы падете, молясь на Фалло.
Миледи Соссаун (живите сто лет!)
его вы одели и вывели в свет.
В чужие дела не совал он мурло,
и скромным сочли молодого Фалло.
Миледи Кобылли, не видя вреда,
держала Фалло под ружьем завсегда,
но дочь поступила мамаше назло,
украв по приезде Синьора Фалло.
Графиня Дамврот, как судачит народ,
лакеям ливреи шикарные шьет.
Она б не потратилась на барахло,
прознав о могучем Синьоре Фалло.
Графине Развратли помочь он сумел
хмельных надоед оставлять не у дел.
Графиня, нужду в нем имея зело,
хранит под подушкой Синьора Фалло.
В миледи Губье члены шли косяком
(нет столько песка на прибрежье морском),
во рту пробуравив такое жерло,
что примет он только Синьора Фалло.
Любая графиня ужасно ловка
любить до безумия член дурака.
Хлыщей бы изгнали, почуяв сверло
и нежную силу Синьора Фалло.
Блуддон, герцогиня, хотя и скромна,
с таким кавалером легла и она.
Чтоб сплетничать мужу на ум не пришло,
ему отряжает в швейцары Фалло.
Графиня Членаут (твердят, что со зла
она одну даму со свету сжила),
уменьшись у ней ухажеров число,
удовлетворится Синьором Фалло.
Рыдают красотки Хуард и Шелдон,
что он позабыл их, покинув Лондон.
Земляк Итальянца, наморщив чело,
вернуть обещал им Синьора Фалло.
Заброшена Принцами Крошка Хуард,
но ею владеет обмена азарт:
во рту все прогнило, но снизу дупло
как будто в меду для Синьора Фалло.
Святейший Сент-Долбенс, веселый старик,
что делать добро чужестранцам привык,
в карете в ближайшее скачет село
на воздухе встретить Синьора Фалло.
Будь он поизвестней, от ловких купцов
избавил бы жен, чьи мужья от рогов
уже не спасутся, бранясь тяжело
с двумя братанами: Лобком и Фалло.
Приметив Синьора, голландская мразь,
жена Резоглотта, пердеть принялась,
а дочь начертала, взяв в руки стило:
«Британия ждет вас, Минхер ван Фалло».
К наезднице Найт прискакал он опять,
чтоб леди услугу в ночи оказать.
Хоть близок с ней Членцо, однако седло
свое она двигает к носу Фалло.
Он крепкий, здоровый и глухонемой,
как свечка, морковь или палец большой.
Но скажете вы, что их время ушло,
воздав по заслугам Синьору Фалло.
Граф Членцо, напыжившись, как монумент,
поклялся в сердцах, что умрет конкурент,
но, сил не имеючи «встать на крыло»,
кричит, что нет жизни в Синьоре Фалло.
А члены, что жили весь век без забот,
теперь, получив от ворот поворот,
собрались оравой штыки наголо
и с яростью бросились дрючить Фалло.
Летел чуть живой вдоль по улице он,
и с гиканьем члены бежали вдогон,
а девки, оконное сдвинув стекло,
орали: «О, небо, помилуй Фалло!».
От смеха старухи попадали ниц,
увидев болтанку бегущих яиц.
Но их, невесомых, как ветром снесло
куда им тягаться с Синьором Фалло!
Ссылки
Ссылки
1. Wilmot, J., 2-nd earl of Rochester. Signior Dildo [Электронный ресурс] / Режим доступа: https://allpoetry.com/Signior-Dildo