Ненавижу докторишек. Повесть - Барт Малеев 4 стр.


КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

На четвертом курсе у меня возник роман с глазной микрохирургией и офтальмологией вообще. То ли это была сублимация чувств подслеповатого очкарика. То ли завороженность рукоделием офтальмохирургов. Но я всерьез увлекся офтальмологией и начал заниматься в студенческом научном кружке при кафедре офтальмологии. На самом деле, я был единственный студент в этом кружке. Занимался работой в канве исследования сосудистой или гидродинамической теории глаукомы22. Проводил исследования с помощью реоофтальмографа. По-советски крупный такой аппарат, который записывал изменения электрического сопротивления в сосудистой оболочке глаза у больных глаукомой. Дважды довольно удачно выступал на финальных студенческих конференциях. Много читал по микрохирургии глаза и пр. Собрал небольшую, но вполне адекватную офтальмологическую библиотеку. И пребывая в прекраснодушном состоянии (напрашивается сравнение с профессором Плейшнером в Берне23), всерьез рассчитывал продолжить обучение на кафедре глазных болезней в клинической ординатуре.

Не срослось. До сих пор не знаю точно, почему мне отказали. Варианта  три: первый и официальный  на момент зачисления в клиническую ординатуру я был гражданином только, что образовавшейся Украины, и в России, якобы учиться не мог. Хотя паспорт у меня был советский. Вторая причина  от меня отказалась кафедра, так как существует неписаное правило  сильно близоруких в офтальмологи не брать. И третья причина  блокада моей кандидатуры со стороны деканата факультета в качестве маленькой мести за отказ в написании статьи для институтской газеты об участии во встрече студентов ВУЗов с Президентом РФ Б. Н. Ельциным


***

Это было странная поездка. Добирались очень плохо  денег пришлось занимать. По сути  в Москве, куда я в числе четырех сокурсников был командирован, состоялся концерт для студентов, он же  элемент предвыборной агитации. Ельцин сказал нам три слова и предоставил сцену народным артистам (не из-за песен народностей, а популярным). Моя юная гневливая душа политически активного студента выдала эмоцию негодования и чувство обманутых ожиданий. А главное было обидно за пережитые дискомфорт и разочарование. Москва начала 90-х годов отнюдь не самое уютное место Зимняя слякоть и переполненные троллейбусы. Безыдейные хохмы сатириков на сцене. Все это  коктейль неаппетитный. Возвращались в Иваново (триста километров от Москвы) общественным транспортом, так как выделенный нам микроавтобус, скоропостижно умер. Наверное, от удивления, что такой металлолом могут отправить на встречу с президентом.


***

В это время я серьезно готовился к выступлению на студенческой научной конференции, и написать серьезную статью с восторгами по поводу нелепой предвыборной встречи кандидата в Президенты со студентами не мог. Или убедил себя в том, что не мог. В разговоре с замдекана факультета, который предложил такую статью написать, я все это красочно описал. И думать забыл обо всех статьях, которые меня вообще могли попросить написать Больше деканат меня не беспокоил.

Ну, вот, стало быть, идет финальная подготовка к студенческой конференции, я на сцене среди прочих докладчиков размещаю свои таблички, экранчики и пр. стенды. Боковым, нескоррегированным оптическими средствами зрением расплывчато замечаю, что ко мне из партера аудитории тянется доброжелательная рука замдекана Воспоследовало наигранно-демократичное рукопожатие доцента кафедры и студента-выпускника.

 Ну что, Барт статью надо отдать в редакцию. Сегодня,  (у меня через полчаса выступление с докладом о полугодовом исследовании). Я обомлел и вопросительно-негодующе затрепетал на доцента бровями и ресницами. Подозреваю, что и очочки мои запотели от возмущения.

 Тит Титыч  на самом деле сейчас уже не вспомню,  Не могу, не написал, я ведь предупреждал, научный поиск и связанные с этим переживания Какой президент, раз я  Молодой Ученый? И потом, нас ездило четверо Все обучены грамоте, смею заметить. И по наблюдениям, бегло изъясняются русским языком,  начал нагловато острить, в надежде отшутиться. Лицо ЗД посуровело. Хорошо еще, что не уронил свинцово: «ИТАК???»

 Не-не-не, нереально, стресс юного исследователя, вынужден отказаться и это окончательно.

 О-хоа?!,

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

 О-хоа?!,

Позже, на лингвистических курсах меня научили графически изображать падение интонации. Доцент, ментально и эмоционально устранился и вышел из зоны доверия.

Повисла небольшая пауза, так  мгновение Кругом шли приготовления к конференции. Время схлопнулось., как пишут в фантастических романах

Я, полагая беседу законченной, и со свойственной молодости наглостью, протянул руку для прощального рукопожатия Получилось несколько сверху-вниз. Доцент иронично (видимо в этот момент зародилось чувство мести) и раздумчиво посмотрел из партера в мои откровенные очи Но на рукопожатие корректно ответил

Забавно, но тогда я этому эпизоду не придал значения.

Сдав государственные выпускные экзамены, в отделе клинической ординатуры и аспирантуры попытался выяснить порядок зачисления. Но тамошняя мышка помотыляв по рабочему столу свои бумажки сказала мне, что: «Таких в списках, зачисленных в ординатуру не значиццо». В озадаченном состоянии я пошел на прием к декану, где он с неторопливостью распределителя стартовых жизненных позиций сжато изложил мне мнение деканата по поводу моего дальнейшего обучения на кафедре глазных болезней. Негражданин. Не возможно. Очень, очень жаль. Такой хороший студент. И учился почти отлично. И вот надо же Ну, ничего не поделаешь Хе-хе, всех благ, может свидимся еще

Как-то так юность начинает расставаться с иллюзиями.

Пару дней с наслаждением упивался горем. Потом поехал на кафедру и попросил профессора написать рекомендательное письмо директору одесского НИИ глазных болезней им. В. П. Филатова. Профессор самолично напечатал на пишущей машинке такое письмецо, пожелал мне всех благ. Будучи человеком резким и довольно прямолинейным, он не стал вербально шарахаться по кустам преподавательских напутствий и рекомендаций. Писать письма с рассказами о своей офтальмологической карьере, тоже не просил.

Несколько дней ушло на оформление документов. Подписав все необходимые обходные листы, получил в отделе кадров института диплом. И начал раздавать и продавать скудное студенческое барахлишко. Среди прочего продал свой любимый электрический органчик. И выполненные по индивидуальному заказу шикарные красные десятикилограммовые гантели. А вот здоровенную ручную мясорубку почему-то решил оставить и отправил ее почтой в Одессу. Когда папа открыл посылку и обнаружил там это металлическое изделие, с ним произошла легкая смехотравма. Ну как же мясорубка  это ценно, символ студенческой жизни с которым трудно расстаться24.

И снова Одесса

Вернувшись в Одессу, я попытался устроиться на работу в отделение микрохирургии глаза в больницу Одесской железной дороги. Это место возникло неспроста. Главный врач оттуда, в свое время написал мне рекомендательное письмо в клиническую ординатуру. Мы с папой к нему зашли, и он как-то легко принял меня на работу. А вот заведующая отделением, огромная толстуха с повадками капризной барышни, заартачилась и всяко сопротивлялась моему окончательному трудоустройству. К этому времени у меня уже сформировался очевидный негатив к отделениям глазных болезней. Мелкая работа  мелкие повадки. Сформулировал максиму для себя. И ушел. По этой же причине я так и не воспользовался рекомендательным письмом в институт им. Филатова, которое мне дал профессор из Иванова.

Чуть позже, опять же с помощью папочки, мне удалось устроиться хирургом в военную поликлинику Одесского гарнизона. Хирургом. Это же совсем другое дело. Нормальные военные хирурги, веселые и прямые, как луч лазера.

Вот, где было раздолье  огромные приемы  военные строители с вонючими подмозольными абсцессами, военные пенсионеры с геморроем, хлыщеватые штабные подполковники с редкими болезнями.

Заведовал (по военному  начальник) хирургическим отделением в поликлинике бывший москвич с задорной эспаньолкой и, как было принято в то время, среди военных врачей  простодушно предприимчивый. Работы было много, а жалованья явно не хватало. Приходилось придумывать всякие интересные методики для зарабатывания. Ну, например  придумал способ депиляции  тоненькие мандрены от многоразовых инъекционных игл аккуратненько устанавливал в волосяной фолликул. Барышням с избыточными волосиками во всяких местах. А затем касался этих проволочек электрическим коагулятором. Фолликул внутри кожи выпаривался, волосок выпадал и больше не рос. Дамы, что называется, были довольны, не взирая, на кропотливость, болезненность и длительность процедуры. Некоторый доход депиляция приносила, а вот удовлетворения хирургических амбиций  нет. Я слегка стыдился такой деятельности. И довольно быстро ее свернул. Начал дежурить волонтером в окружном госпитале.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

Еще, в поликлинике я начал работать на компьютере (тогда это было в диковинку  постсоветские страны только начинали обрастать оргтехникой) печатал инвалидские направления для бойцов, которых нужно было освобождать от службы, и военным пенсионерам для получения дополнительных льгот.

Но самая прелесть была в том, что на этом компьютере была установлена игрушка «самолет F16»  один из первых относительно удачных авиасимуляторов. С увлечением отыскивал в компьютерных морях черное пятно подводной лодки и настойчиво долбил по нему из доступного оружия. Иногда заигрывался, и тогда начальник организовывал китайскую ничью  выключал компьютер кнопкой. Было обидно. Но, во-первых, такое он проворачивал, лишь тогда, когда я играл во время обеда, а это святое. Во-вторых, на самом деле китайская ничья была организована всего один раз,  я перестал наглеть, и играл лишь изредка.

Кстати, про обеды  это шикарное действо. Им заправляла старшая сестра отделения  она заботливо накрывала на стол, подавала разогретые в сухожаровом шкафу бутеры и прочую снедь. Которую мы с собой приносили. Обычно выпивали. И мне казалось, что так и должно быть в нормальных хирургических коллективах. Ошибочка.

Но тогда и порядки в здравоохранении были попроще  отношение больных к лёгкому алкогольному аромату, исходящему от хирурга, было довольно спокойным. Одесса начала 90-х вообще была алкоголизированным городом. Не пили только сильно больные люди. Прочие же вполне себе со вкусом выпивали и закусывали. Бутылка считалась обычным подношением врачу, и вообще была своего рода валютой при выстраивании отношений между людьми, которые по рангу брать очевидные взятки деньгами регулярно не могли. Возникало сильное ощущение, что те бутылки с алкоголем, которые мне приносили и, которые я кому-то отдавал в знак благодарности за что-либо, потом ко мне возвращались с очередной благодарностью. Если я такую бутылку сильно подозревал в некой замкнутой циркуляции, то обычно приговаривал ее к распитию. Из соображений умеренного суеверия.

Назад Дальше