«Главное не топтаться на месте», думала Анна. Надо что-то предпринять. Что-то Но что?
Внезапно ее осенила мысль: газеты Там масса нужных объявлений
На следующий день Анна купила пачку газет и в гостиничном номере, выпив чай, стала подробно просматривать объявления. Парочку интересных обнаружила. При этом чувствовала, что вошла в азарт, и чем непонятнее был смысл предложенного, тем больше это ее интриговало.
Из Законодательного собрания Ленобласти позвонил Самсонов он уже во второй раз избирался в депутаты по своему округу. Анна выслушала его любовные объяснения и «окончательное решение», что от жены он не уйдет, потому как «она такого не переживет». Анна чувствовала: новая, двойная, роль любовника и мужа доставляет Самсонову наслаждение, и в этом для нее было что-то противное. Олег сказал, что еще на парочку часов задержится, и добавил, что о-о-о-чень ее хочет и чтобы она его, разумеется, ждала.
Отгоняя грустные мысли, Анна продолжала исследовать газеты дальше. Одно из объявлений заинтересовало ее, и она решила сразу позвонить.
В телефоне звучал довольно приятный женский голос, да и предложение казалось на удивление перспективным. Условились о встрече здесь, в номере, чтобы все спокойно обсудить, разумеется, без свидетелей лишний раз оправдываться перед Самсоновым Анне было ни к чему. В конце концов, менять он ничего не собирался, лишь с удовольствием проводил с ней время, что не мешало ему потребовать очистить номер, если вдруг в город приезжала жена. Тут уж он не церемонился.
Аня чувствовала, что спонтанно придуманный план должен удаться. Странное ощущение правильности действий и подстегивало ее, и успокаивало одновременно.
Встреча с Тамарой (так звали посредницу из газеты) состоялась ровно в шесть часов вечера. Плотная, невысокого роста женщина лет тридцати пяти, по виду провинциалка (как потом выяснилось, родом из Челябинска), крепкой, тяжелой походкой вошла в комнату. Поступи этой соответствовала и деловитость: Тамара знала, чего хотела. Подбирая подходящий для Европы живой русский товар, она зарабатывала в среднем сто долларов в день
Ух, ты! у Анны перехватило дыхание
Я и не представляю, как можно жить на другие деньги! парировала дородная женщина.
Позднее, когда Аня увидела напичканную дорогими вещами, увешанную и устланную коврами квартиру Тамары, ей захотелось смеяться и плакать одновременно. После обнаженной десятиметровки в питерской коммуналке это бесстыдное изобилие поражало.
Посредница угадала Анины мысли:
Я обязана принимать своих гостей, как в Европе.
«Своих гостей или свой товар?» чуть не засмеялась Аня. Она чувствовала здесь ей душно, это не ее мир. Но нужно было во что бы то ни стало изменить жизнь, и она промолчала.
Тем более, что таким товаром была теперь и сама Анна.
Вернувшись в гостиничный номер, она с грустью подумала о сыне он гостил у родственников в Архангельской области. Что будет с ним? Когда они теперь увидятся? Но прервала себя и стала мысленно продвигаться к реализации своего плана. Чтобы убедить турагентство, занимающееся визами в Германию, что товар-де подходящий, ей необходимы были эротичные фотографии. Она уговорила Самсонова принести фотоаппарат, чтобы сделать пару классных снимков на память.
Вернувшись в гостиничный номер, она с грустью подумала о сыне он гостил у родственников в Архангельской области. Что будет с ним? Когда они теперь увидятся? Но прервала себя и стала мысленно продвигаться к реализации своего плана. Чтобы убедить турагентство, занимающееся визами в Германию, что товар-де подходящий, ей необходимы были эротичные фотографии. Она уговорила Самсонова принести фотоаппарат, чтобы сделать пару классных снимков на память.
Ничего не ведающий депутатик с присущей ему коммунистической страстью в делах эротики фотографировал Анну, припевая: «Ну, какая у меня девочка замечательная, а какие формы!» Много одежды ей не потребовалось: светлое белье, телесного цвета колготки и тонкий белый шарф, имитирующий коротенькую юбку. Немного косметики, улыбка на лице остальное было делом природы. В свои тридцать четыре года Аня выглядела на десять лет моложе и была уверена в успехе дела.
На внезапный, не такой уж наивный вопрос Самсонова: «А для чего тебе нужны фотографии?» Анна игриво улыбнулась и, чтобы увести разговор в сторону, напомнила Олегу, что у него сегодня заседание в правительстве. Тот со стахановской энергией отпарировал: «Вначале секс! Давай Давай быстренько А потом и на заседание! Не для того же я мою девочку фотографировал, чтобы так просто убегать!» И не успела Анна оглянуться, как он уже стоял перед ней без штанов
Фотографии были готовы через пару дней, отданы провинциалке, и Аня должна была на последние деньги оформить себе загранпаспорт. К счастью, это не составило особого труда: уже через неделю она получила документ.
Автобус в Германию шел из Москвы. У Самсонова было какое-то мероприятие в думе, и он вызвался проводить Анну на вокзал. Особой тоски на лице Олега не было, но все же депутатик счел своим долгом намекнуть, что она «бросает его на произвол судьбы».
На душе у Ани было пусто и холодно
Ночь перед отправлением она провела у сестры провинциалки, жившей с семейством на окраине Москвы. Анна не могла уснуть. Ее колотило от волнения, и она просто не выходила из туалета. Наверное, это было психосоматичное расстройство.
Наутро Анна купила «Имодиум» в аптеке и сухари в продуктовом магазине. Это был ее паек на дорогу в неизвестность, в путешествие, которое хоть и приносило ей столько беспокойств, но обещало перемены. А перемены всегда к лучшему, полагала Анна.
Глава 3
Живой товар
Автобус шел через Белоруссию с пересадкой в Бресте, на границе. После двух дней и ночей в салоне пахло потом, немытым телом, вонючими, будто никогда не стиранными мужскими носками. К этому примешивался микс из алкоголя, лука, табака и вареных, а скорее, уже тухлых яиц.
Уже к концу первого дня путешествия еще даже не стемнело водителям пришлось закрыть туалет, потому что, по их словам, «наши граждане просто не умеют им пользоваться». Уголок задумчивости был забит бумагой, ватой, газетами, а может быть, и тухлыми яйцами.
Как теперь без параши, а? Хреново? раздался сиплый голос одного из пьющих с камчатки.
А так! Будете ждать остановок, уверенно ответил водитель.
Ни х себе! автоматом отреагировал все тот же сиплый.
Салон автобуса пестрил разнообразием лиц, манер и сословий. Здесь были и немцы, и казахи, и русские из Сибири. Все они ехали проведать своих на новой Родине. Поначалу все были незнакомы и присматривались к друг другу, волнение и напряжение висело в воздухе. Но потом все улеглось, и публика стала потихоньку расслабляться
Уже через несколько часов слышались смелые голоса, особенно с «Камчатки», где распивали истинную русскую И шум пустых бутылок стал постоянным спутником всех пассажиров автобуса.
Сидящие в хвосте без остановки пили и болтали так, что их громкая речь и привычный мат росли подобно грибам в лесу после хорошего дождя. И чем ближе подъезжал автобус к ухоженной и стильной загранице, тем более выпуклым и уродливым казался контраст пьющих и матерящихся русаков с мелькавшей за окнами картинкой ухоженными, отштукатуренными зданиями, подстриженной травой, безупречными цветочными клумбами.
Вначале Анна увидела Польшу, в которой было все же больше порядка и чистоты, чем в растрепанной и разорванной властями и распадом Союза родине. А потом и Германию
Маленькие, чистенькие, будто с картинки сошедшие домики постепенно становились все богаче и разнообразнее, чем дальше автобус продвигалcя на Запад. Чистота и красота улиц, фонтанов, цветов пьянила, обещая в уже создаваемых на ходу фантазиях так много необычного и нового сказочного
«Наконец-то, подумала Анна, после долгого, непреходящего внутреннего напряжения и страха я приближаюсь к долгожданной золотой стране»
Одновременно с радостью росла и тревога. Ведь, как ни крути, Анна ехала в неизвестность. Еще в Москве она поняла, что ситуация не так благостна, как ее расписывала провинциалка. Вместо Евгении, русской и, как утверждали, весьма симпатичной особы, Анну должен был встречать грек, жених Евгении, Кириякос (как потом выяснилось, один из центральных сутенеров греческой компании). Сама заказчица живого товара в это время находилась на «важном тайминге» в загсе, где заключался фиктивный брак между русской девушкой, работавшей в баре, и ее будущим мужем, живущим в Германии.
Прибытие автобуса ожидала толпа народа. Друзья и родственники сидящих в салоне улыбались и махали им руками. Анне не улыбался никто.
Она огляделась и увидела стоящих неподалеку двух молодых мужчин. Один из них, согласно описанию, и был женихом Евгении: темноволосый, привлекательный, но, как показалось Анне, с холодными, стеклянными глазами. Его напарник невысокий и коренастый отличался бандитской выправкой и накачанными мускулами.
Анна сама пошла им навстречу (если бы она только знала, куда идет), затем, подчинясь жестикуляции Кириякоса, села в спортивный мерседес, по всей видимости, последний писк автомобильной моды и техники. Ее дорожную сумку коренастый грек бесцеремонно бросил в багажник другой машины.
Через центр они поехали к окраине Гамбурга. Заводы, фабрики огромные промышленные территории. Присмотревшись к работникам в белых халатах и перчатках, Анна поняла, что они заезжают на территорию мясокомбината. Из больших цехов вывозили огромные туши обработанного мяса со штемпелями для отправки в торговлю.
В офисе, куда они приехали, их ожидала еще одна пара молчаливых греков. Кириякос указал Анне на стул, а сам расположился в нескольких шагах от нее. По всей видимости этот офис был местом получения и передачи товара, а также выяснения всяких формальностей между дельцами.
Почему-то тут не зажигали свет. Никто ничем не занимался. Молчали или приглушенно переговаривались между собой. Иногда перезванивались по сотовому. Анна сидела у окна, и когда ей становилось скучно разглядывать серые стены, она переводила взгляд на уже покрытые желтизной с красным окатом листья деревьев за окном.
В окружении охраны Анна просидела на офисном стуле не меньше часа. Ее отпустили только в туалет, но и туда за ней последовали два грека. Ане было даже смешно: зачем ее охранять? Она здесь все равно ничего и никого не знает. Хорошо, хоть в уборную греки не заходили, а молча стояли в коридоре.