Смело можно сказать, что в те минуты, когда он льнул к витрине, полностью создалась его нехитрая магистерская диссертация «Эстетические Отношения Искусства к Действительности»».
Загадочный «он» разумеется, Николай Чернышевский, главный герой этой мистификации Набокова.
Кстати, в Москве, на Кузнецком мосту тоже был магазин Дациаро. Однако главным почитался именно столичный, петербургский.
«Сии лошади разумеют более 200 штук»
Невский проспект, 2
Владение напротив (2) первым делом интересно своей архитектурной биографией. Первое сооружение возникло здесь в самом начале восемнадцатого века по инициативе самого губернатора Санкт-Петербурга, «светлейшего Меншикова». Он проявил заботу о строителях новой столицы: «Те мастеровые люди, кои нынче приехали, живут у Адмиралтейского двора, скучают. Чтоб на сей стороне быть продаже съестным припасам и питья вина и пива, для того что им на другую сторону переезжать с трудом и от дела не надлежит».
В результате тут построили трактир «Петровское Кружало». Хотя логичнее было б назвать его Кружалом Александровским в честь, собственно, Меншикова. Это заведение вошло в художественную литературу. Юрий Тынянов писал в повести «Восковая персона»: «Фортина стояла при Адмиралтействе. Она была строена для мастеровых, которым скучно; мастеровые скучали по родным местам, где они родились, или по жене, по детям, которых дома били, а то по разной рухляди или же по какой-нибудь даже одной домашней вещи, которая осталась дома, они по этому сильно скучали в новом, пропастном месте.
В результате тут построили трактир «Петровское Кружало». Хотя логичнее было б назвать его Кружалом Александровским в честь, собственно, Меншикова. Это заведение вошло в художественную литературу. Юрий Тынянов писал в повести «Восковая персона»: «Фортина стояла при Адмиралтействе. Она была строена для мастеровых, которым скучно; мастеровые скучали по родным местам, где они родились, или по жене, по детям, которых дома били, а то по разной рухляди или же по какой-нибудь даже одной домашней вещи, которая осталась дома, они по этому сильно скучали в новом, пропастном месте.
Там, в кабаке, было пиво, вино, покружечно и в бадьях, и многие приходили, поодиночке и партиями, выпивали над бадьей из ковша, утирались и ухали:
Ух.
Все шли в многонародное место в кабак.
Над фортиною на крыше стояла на шесте государственная птица, орел. Она была жестяная с рисунком. И погнулась от ветра, заржавела, ее стали звать: петух. Но по птице фортину было видно на громадное пространство, даже с большого болота и с березовой рощи вокруг Невской перспективной дороги. Все говорили: пойдем к питуху. Потому что петух это птица, а питух пьяница. И тут многие знали друг друга, так же как при встрече на улицах; в Петерсбурке все люди были на счету. А были и безыменные: бурлаки петербургские. Они были горькие пьяницы.
Горькие пьяницы стояли в сенях над бадьей, пропивали онучи и тут же разувались и честно вешали онучи на бадью. От этого стоял бальзамовый дух. Они пили пиво, брагу, и что текло по усам назад в бадью, то другие за ними черпали и пили. И здесь было тихо, только был слышен крехт и еще: