Подкладывай! Тяни! Подкладывай!
Статую выровняли, подложили еще одно бревно. И работа закипела с новой силой.
Главк, Главк! Что, что там происходит? Я не вижу! толстый, розовощекий Гелен напрасно старался протиснуться сквозь плотно сбившуюся толпу.
Тащите, тащите скорее! кричал копошащимся в грязи возле коня людям плотный мужчина в дорогой, но забрызганной понизу грязью хлене. Вам будет щедрое угощение. Пир. Пир ради нашей победы над врагами. Тащите, тащите его на площадь!
Голова коня, почти достигающая зубцов городских стен по обе стороны от пролома, торжествуя над людским морем, медленно вплывала в город. Свирепый глаз чудища, как казалось, неотступно следил за Кассандрой. Еще немного, и он бы подмигнул ей, брезгливо и насмешливо, как подмигивают неудачнице, проигравшей, потерявшей все, за жизнью которой уже пришел бог смерти Танат в черном плаще, с громадными черными крылами, от которых даже в самый нестерпимый летний зной веет могильным холодом.
Верно, Танат уже стоит у меня за спиной, подумала Кассандра.
Но на то, чтобы оглянуться, у нее не было сил. Смелость и решительность оставили ее, уступив место безысходности. Как завороженная, смотрела она мысленным взором на конскую голову, как будто подчинившись ее власти
Кася, да очнись же ты, с этими словами кто-то коснулся ее плеча.
Видение коня, толпы, пролома в городской стене распалось в одно мгновение. Кассандра вновь была в своей темной келье, перед оконным проемом, затянутым серой пеленой дождя. Холодная рука лежала у нее на плече. Танат? Вряд ли бог смерти стал бы называть ее Касей. А вдруг? Ведь от него еще никто не приходил обратно. Пересилив страх, женщина обернулась.
Отец? почти вскрикнула она, испытав странное чувство из смеси облегчения и тревоги.
Отец? почти вскрикнула она, испытав странное чувство из смеси облегчения и тревоги.
А ты кого ожидала увидеть? Владыку народов Агамемнона? Или, быть может, вернувшегося из царства Аида Ахилла? толстый и низенький, едва доходивший Кассандре до плеча, старик Приам был явно доволен своей шуткой. Его лицо расплылось в улыбке, а на животе забренчали золотые пряжки, скрепляющие полы новой хлены, когда он засмеялся, откинувшись при этом назад, чтобы насладиться изумленным и испуганным видом дочери.
Отец! теперь уже укоризненно повторила Кассандра.
При упоминании имени Агамемнона ее вновь пробрал озноб, а глаза уже готовы были закатиться, чтобы открыть перед ее внутренним взором далекие скалы, гавань, дворец и женщину, встречающую мужа из дальнего похода
Как я всегда говорил, голос отца вывел ее из оцепенения, твои предсказания не стоят и дырявого хитона. Порадуйся же вместе с нами победе. Сегодня во дворце будет пир. Оденься в праздничные одежды, пригуби чашу вина, признай, что все закончилось вовсе не так, как ты вещала.
Все еще далеко не закончилось, пробормотала Кассандра, хотя конец действительно близок. Но он не порадует тебя, отец. И этот ночной пир будет для тебя последним.
Прекрати! владыка Трои вздрогнул, его подслеповатые старческие глаза наполнились мукой и гневом. Ты не умеешь ничего, кроме как предсказывать голод, мор и разрушение города. Надо было выдать тебя замуж. Супружеское ложе заставило бы тебя смирить свои фантазии и заняться чем-то более приятным, чем постоянное брюзжание и гневление богов со светлого Олимпа.
Полно, отец! Кассандра почти задыхалась от гнева. Может быть, для кого-то Олимп и светел, но только не для нас. Разве ты забыл: ни златокудрая Афродита, ни сребролукий Аполлон, ни стремительная Артемида, ни даже свирепый и грозный Арес не смогли помочь нашим воинам в битве. Не защитят они нас и от хитрости могучей Паллады.
Не упоминай имена богов без приношения должной жертвы! грозно молвил Приам, в испуге отступая от дочери.
Отец, вели проломить брюхо деревянному коню данайцев, взмолилась Кассандра. И ты увидишь, что в нем прячутся воины. Собирайте всех, кто может держать оружие, ведите их к городской стене, к пролому. Ночью весь флот Эллады будет у наших берегов.
Замолчи, замолчи! замахал руками старик. Я вижу, состояние твое безнадежно. Ты рождена для того, чтобы гневить богов и насылать на наши головы их немилость. Никто из троянцев не прикоснется к дару, сработанному великой дочерью Зевса. Довольно уж тебе гневить необорную Афину. Не позволю. Более не позволю. Сиди в своей келье и не мешай нам праздновать победу.
Я вижу пламя над городом. Пламя. Этой же ночью, Кассандра исступленно бросилась отцу в ноги. Вели пронзить брюхо коня копьями, приведи воинов на городские стены, пусть горожане залатают пролом.
Пламя? Приам опять захохотал, но теперь смех его был не радостным, а злобным, каркающим: Выгляни в окно, глупая женщина! Там дождь. Борей пригнал с Эвксинского Понта тяжелые тучи. Никто не разожжет пожар в городе этой ночью, даже если бы обмазал дома смолой. Твои видения противоречат рассудку. А значит, и другим твоим предсказаниям цена разбитый глиняный ритон.
Неужели ты думаешь, что у Афины не хватит слов, чтобы убедить своего отца рассеять тучи? Кассандра, стоящая перед Приамом на коленях, в гневе вскинула голову. Ты просто глуп!
С меня хватит, владыка Трои с размаху отпустил дочери пощечину и вышел из комнаты, гневно задернув полог.
По лицу Кассандры текли горькие слезы. Она поднялась с пола и уже готова была вновь подойти к окну, когда услышала в покоях за пологом чьи-то тихие шаги. Неужели отец одумался и вернулся? Нет, этот робкий шорох почти беззвучных шагов никак не походил на гулкий стук его сандалий по каменным плитам коридора.
Полог слегка качнулся, и в комнату вошла, почти прокралась служанка Кассандры Агава. Она склонилась в поклоне, отчего ее рыжие, как у самой богини Геры, кудри упали на бледное лицо, на котором явно читался испуг.
Я подумала, госпожа, может быть, вам что-нибудь понадобится, прошептала она. Принести огня? Давайте, я расчешу вам волосы. В городе идет веселье, на улицах толпы народа.
Отчего же тогда ты так испугана, Агава? усмехнувшись, спросила Кассандра. Или у тебя тоже появился дар предвидения?
Госпожа, ох, госпожа, вздохнула служанка. У меня на сердце словно камень лежит. Я вижу, как вы страдаете все последние дни.
Последние? опять усмехнулась пророчица. Эти дни и верно последние для Трои.
Пойдите в храм, вздрогнула Агава, принесите жертву богам. Все как-нибудь и устроится. Вы всегда были добры ко мне, пойдите в храм.
Поздно, Агава, Кассандра возвысила голос. Да и ни к чему это. Боги отступились от нас. Стена города пала, и данайское чудище уже вступает в него.
Побойтесь гнева великого Зевса, владыки и бессмертных всех и смертных! всплеснула руками рыжая служанка. Война закончилась, мы победили.
Победили? дочь Приама укоризненно посмотрела на Агаву.
Впрочем, чего можно было ждать от прислуживавшей ей девушки, если мудрейшие мужи были ослеплены кознями Афины и начисто, казалось, забыли о коварстве пепельноволосой богини.
Троя уже пала, без пафоса и надрыва, почти буднично, как будто растолковывала непонятливой служанке очередное поручение, сказала Кассандра. К утру здесь будут данайцы, а город будет разграблен и сожжен дотла. Так, что в течение тысяч лет никто не сможет найти его руины.
Данайцы уплыли домой, робко заметила Агава.
Может быть, ты сбегала посмотреть? с издевкой в голосе спросила ее госпожа. Ты, верно, вышла из западных ворот, потом вдоль бурного Ксанфа поднялась на отроги Иды и заглянула за дальний мыс? Хотя, что я говорю: у нас ведь есть воины, есть герои, есть, в конце концов, дозорные. Но никто из них не потрудился сделать этого. У нас есть мудрые вожди, но и они не направили туда своих людей. Никому не интересно, что весь флот Эллады стоит за ближайшим мысом. И знаешь, Агава, куда обращены носы их кораблей? К Трое, Агава, к Трое. Сто тысяч воинов. Моли богов, чтобы тебя взяли в рабство, а не убили где-нибудь на улице или прямо здесь, во дворце, с дочерями Приама.
Так давайте убежим, госпожа, давайте убежим, голос рыжей служанки дрожал. Выйдем тайком из города. Пока еще не поздно.
Поздно, Агава, поздно, Кассандра положила руку на плечо девушки. Вокруг города рыщут лазутчики врага, дозоры стоят на всех дорогах. Я слышу грохот колесницы могучей Афины, объезжающей наши равнины, как свои. Богини судьбы Мойры уже спряли нить нашей жизни. Жребий вынут, и все занесено в свитки. Мне суждено стать рабыней владыки народов Агамемнона. Но недолго суровый ахеец будет мной наслаждаться. По возвращению его домой, в родные Микены, мы падем от руки его жены Клитемнестры. А ты, Агава, станешь
О, пожалуйста, не надо, госпожа, служанка умоляюще сложила на груди руки. Вам дана великая мудрость и великий, но тяжкий дар. Но я не хочу знать свою судьбу. Пусть случится то, что суждено. Не стоит гневить богов.
Многие настойчиво добивались встречи со мной, чтобы узнать свое будущее, удивленно подняла бровь Кассандра. Те, которые были умнее моего безрассудного отца и прислушивались к моим советам.
Но только не я, возразила служанка. Нет, я верю вашим пророчествам. Но именно поэтому я не хочу их слушать. Если судьбу не изменить, зачем мне знать то, что и так случится? Прошу вас, госпожа, оставьте свой дар, не гневите богов, принесите жертву светлоокой Афине.
Вся Троя станет ее жертвой, глупая ты девушка, усмехнулась дочь Приама. Неужели ты думаешь, что серебряная богиня согласится на что-то меньшее?
Кассандра замолчала. Она сняла руку с плеча Агавы и отошла на несколько шагов вглубь комнаты. Сгущавшаяся ночная темнота почти совсем растворила в себе ее черные ризу и покров. И только бледное лицо ее как будто висело в воздухе. Глаза ее были полуприкрыты. Губы мерно шевелились, словно она что-то говорила. Но слов при этом слышно не было.
Напуганная видом госпожи, Агава робко сжалась в углу, бесшумно опустившись на пол. Она не рискнула больше нарушить молчание. И лишь изредка поднимала умоляющий взгляд на Кассандру. То ли надеясь, что дочь Приама изменит свое решение и постарается задобрить воинственную богиню, то ли просто боясь пропустить тот момент, когда госпоже что-нибудь понадобится и она прикажет ей, Агаве, сходить и принести, например, масляный светильник ведь в комнате уже безраздельно царил непроницаемый мрак. Однако приказа не было, а сама служанка боялась что-нибудь предпринять.