Хрустнув крышкой бутылки, он посмотрел на уходящую за холм дорогу лес редел и ветер стал прохладнее. Хэмминг быстро отпил полбутылки газированной воды. Газ ударил в нос, и он прослезился. Найтблюм любил так делать это хорошо бодрило. Он взглянул на часы, взобрался на велосипед и двинулся дальше. Едва он отъехал, из магазинчика выбежал человек с отвратительной бородкой и пустился вдогонку. Но, не поспевая, тот вскоре остановился и, не произнеся ни слова, молча проводил взглядом удаляющегося велосипедиста.
Хрустнув крышкой бутылки, он посмотрел на уходящую за холм дорогу лес редел и ветер стал прохладнее. Хэмминг быстро отпил полбутылки газированной воды. Газ ударил в нос, и он прослезился. Найтблюм любил так делать это хорошо бодрило. Он взглянул на часы, взобрался на велосипед и двинулся дальше. Едва он отъехал, из магазинчика выбежал человек с отвратительной бородкой и пустился вдогонку. Но, не поспевая, тот вскоре остановился и, не произнеся ни слова, молча проводил взглядом удаляющегося велосипедиста.
Спустя несколько минут дорога вышла на открытую местность, и путнику открылся еще один красивый пейзаж. Огромные вздымающиеся поля с редко посаженными домами вдалеке. Владения старинных домов были окружены невысокими каменными ограждениями того же возраста что и сами дома. Вдалеке, на фоне просвечивающего сквозь облако солнечного диска, мягко устилающего своим светом поля, долину окружали темные горные холмы с зелеными золотистыми вершинами. Они добавляли этой местности уютной отчужденности и сокровенности.
Медленно вздымаясь и опускаясь, дорога уходила далеко в сторону и, огибая большой темно-зеленый лес, устремлялась в горы. Доехав до самого леса, он свернул на гравийную тропу, уходящую вглубь его. Спустя некоторое время густой лес, окружавший дорогу, разошелся в стороны, открыв взгляду огромное поле. И вскоре Найтблюм уже подъезжал к тому самому дому, что и на фотографиях, присланных его репортером.
Одно дело было смотреть на фотографии поместья и совсем другое видеть его воочию. Высокое, массивное двухэтажное здание с раздвоенной усеченной крышей, казалось, словно росло из земли. Выложенное из темного серого камня с бежевым оттенком оно хорошо вписывалось в окружающую цветовую гамму. Русты на углах были тоном темнее и прекрасно очерчивали здание. Высокие ланцетные окна по бокам от центрального входа и на втором этаже были обрамлены причудливыми пилястрами и выглядели как обвитые лозами дорические колонны. К сожалению, от старых оконных рам на фасаде первого этажа ничего не осталось они были заменены современными сплошными стеклами это, конечно же, скажется на цене. Центральный вход расположился на широких полукруглых ступенях меж двух массивных ионических колонн, упиравшихся в высокий архитрав с диковинным фризом. Барельеф изображал подталкивающих друг друга людей в шлемах, идущих от краев к центру. Люди в свою очередь укрывались за массивным выступающим картушем в виде щита по центру. От герба на нем почти ничего не осталось, и опознать его было уже не возможно.
На самом архитраве, соединяющем балюстрады второго этажа, по бокам расположились две каменных горгульи. «Довольно чудное сочетание. Предположительно между четырнадцатым и шестнадцатым веками», подумал Найтблюм.
С окнами на втором этаже был полный порядок. По обеим сторонам фасада находились два очень высоких сдвоенных стрельчатых окна напоминающих угловатую букву «U». По центру этажа, прямо за горгульями в стене находилось углубление с аркой, но было ли что-то в нем не видно. Прямо над аркой, соединяя два внутренних ската крыши, тоже висел щит еще больший по размеру.
Что же касается сада, то здесь его не было. Две аккуратные клумбы с пестрыми цветами по бокам от ступеней, вот и все что было. Ступени в свою очередь располагались на большой полукруглой площадке, примыкающей зданию. Справа, в ста семидесяти футах от дома, в поле, уходящем к реке, он заметил небольшое озерце, окруженное длинной, стелящейся словно шерстяной ковер, травой. Найтблюм оставил велосипед у входа, поднявшись по ступеням, прошел между двух массивных колонн и подошел к двери. Дверь была одностворчатая из дерева красно-коричневого цвета с едва заметными темными прожилками. Ее держали три увесистые петли в форме направленных в сторону зазубренных изогнутых листьев. Они в свою очередь удерживали дверь посредством металлических полос, прикрепленных к ней. По каждой из них шла жила в виде лозы. Колотушка тоже была выполнена в виде пузатого зазубренного листа. Он постучал по дереву и прислушался. Костяшку пальца заныло, словно он постучал о камень, а звук почти утоп в толще двери. Это было не что иное, как железное дерево. «Очень интересно!» удивился он. Использовав по назначению колотушку, он поправил ворот плаща и прислушался. Спустя двадцать секунд дверь тяжело отворилась. «Точно, оно самое».
Глава 2
В дверях стоял невысокий человек на вид около пятидесяти лет в строгом костюме. Круглое лицо, серые волосы с отчетливой сединой на висках, спокойный взгляд и соответствующая осанка это был дворецкий. Возникла пауза. Найтблюм только открыл рот, как тот заговорил:
Добрый день сэр. Мистер Хэмминг Найтблюм, если не ошибаюсь? сдержанно осведомился дворецкий.
Совершенно верно, ответил гость.
Прошу, вас уже ждут, сказал тот и жестом пригласил войти.
Дворецкий принял его плащ и удалился за хозяином. Когда Хэмминг вошел внутрь у него перед глазами предстал просторный холл. Отполированный каменный пол, в центре которого красовался выгравированный древнегреческий шлем. Некоторые черты его были совсем не свойственны таким шлемам: зауженные прорези для глаз, вытянутая нижняя часть, а так же невесть откуда взявшиеся рога. Больше всего они походили на обломанные рога антилопы Гну. «Причуды последнего владельца», отметил Найтблюм.
Дальняя стена была разделена на два яруса. К верхнему вели две заворачивающие к центру лестницы по сторонам, которые словно выливали ступени к ногам. Практически вся стена второго яруса была завешана картинами разных сортов. По центру холла, практически у потолка висела огромная факельная люстра старая рухлядь. К счастью она висела довольно высоко, чтобы не портить общий вид холла. Спокойные бежевые и зеленые тона в помещении, несмотря на минимальное количество золота в его декоре придавали, однако, довольно изысканный вид.
Расхаживая по холлу в ожидании, Найтблюм заприметил одну картину, спрятавшуюся в укромном месте в стене справа. На ней был изображен ночной пир людей со странностями. У кого-то был рыбий хвост; у кого-то тело лошади; кто-то синюшный летал по небу. У автора был довольно забавный почерк: у всех лиц, неважно в каком они были положении, оба глаза располагались всегда на одной стороне лица. Некоторые люди танцевали на клетчатом «танцполе», кто в пиджаках, а кто нагой. Все это перерастало в вакханалию, попойки, сношения, азартные игры. За всем этим, чуть поодаль, находился человек в оранжевых одеждах, больше напоминавших пижаму. Он сидел на небольшом холмике, на золотом троне. Вальяжно расположившись в нем и опираясь на подлокотник, подпирал кулаком подбородок. Повернув голову, он, очевидно, слушает подлетевшего к нему слугу, но его бесстрастные глаза со спокойным умиротворением смотрят на творящуюся грязную оргию. Несмотря на сцену картины, она очень понравилась Найтблюму. Подпись под полотном гласила «Бал сатаны. Игорь Чужиков».
Переведя взгляд на стоящую рядом с картиной греческую вазу, Найтблюм наткнулся на еще одну довольно маленькую картину за углом. На ней был изображен пухлый ребенок, одетый в одежду моряка. В одной руке он держал воздушный шар, а другую в кармане, насупившееся выражение его лица было в один и тот же момент и строгим, и глупым. Хэмминг присмотрелся и его передернуло. Колени его были кривые, широкий таз, угловатая мясистая челюсть, кулак руки сильно обвит жилами и венами, тяжелые веки, усталые глаза, одно плечо выше другого. Это был не ребенок это был карлик. Кто-то боится пауков, кто-то змей, кто-то мышей, Найтблюма же пугали «низкорослые» люди. Карлики вызывали в нем паническую настороженность, как у некоторых людей пауки, только от паука можно быстро избавиться, а от карлика нет. За это и в тюрьму можно загреметь.
Вскоре центральная дверь холла распахнулась, и появился сам Ричард Гринхэлм. Это был высокий жилистый человек лет пятидесяти, с темно-серыми зачесанными наверх волосами, седыми висками и небольшими усами щеткой. Овальное загорелое лицо, темные ровные брови, синие прищуренные глаза и прямой римский нос выдавали в нем волевого уверенного в себе человека.
Рад видеть вас Хэм, громким голосом поприветствовал его Гринхэлм и взглянул на свои старомодные часы. А вы как всегда вовремя.
Рад встрече мистер Гринхэлм, с выражением произнес Найтблюм и обменялся с ним рукопожатиями.
Вижу, вам пришлась по нраву картина, отметил Ричард, указав на картину с вакханалией.
Довольно своеобразная.
Из числа моих особо любимых, сказал Ричард и, подойдя к картине, стал разглядывать ее. Вы обратили внимание на главу праздника. Сидит себе, дает всем волю делать, что они хотят, а сам смотрит на то, что происходит после, я почти вижу улыбку на его лице. Его это забавляет.
Довольно своеобразная.
Из числа моих особо любимых, сказал Ричард и, подойдя к картине, стал разглядывать ее. Вы обратили внимание на главу праздника. Сидит себе, дает всем волю делать, что они хотят, а сам смотрит на то, что происходит после, я почти вижу улыбку на его лице. Его это забавляет.
Каждый сходит сума по-своему, отметил Найтблюм, взглянув на толстяка с раздувшимся брюхом, сидящим возле деревянных бочек с вином.
Гринхэлм на мгновение сделался серьезным и посмотрел на него, а потом рассмеялся.
Хорошо подмечено.
Он еще какое-то время рассматривал картину.
Как ваша поездка, надеюсь, вы добрались сюда без особых сложностей? осведомился Ричард.
За исключением того, что мой велосипед стоит у входа, никаких, отметил Хэмминг.
Вы ехали в такую даль на велосипеде? удивленно спросил Ричард.
Не от самого Бирмингема, но ощущения схожие.
Гринхэлм рассмеялся.
Спустя полчаса Хэмминг уже сидел за одним большим столом с семьей Гринхэлмов в просторном зале, на праздновании пятидесяти первого дня рождения главы семейства. Зал ничем не выделялся, за исключением нескольких пар грациозных тонких колонн, восходящих к высокому потолку и переходящих в блестящий веерный свод, который характерен для ранней готики. Точь в точь как в часовне Кэмбриджского Королевского колледжа. Стены имели тот же приятный бежевый цвет. А над столом висела большая хрустальная люстра. В дальнем конце зала находились две пары тройных окон с двойной широкой сводчатой дверью посередине. Все это было оформлено орехом махагон и прекрасно сочеталось с мягкой палитрой зала, создавая довольно уютную, и одновременно изысканную атмосферу. За окнами был настоящий сад с большим и малым фонтанами посередине. По центру зала стоял большой тяжелый стол. Заставленный диковинными яствами, тот сверкал серебряными колпаками накрытых блюд. Расставленные на столе изящные позолоченные подсвечники согревали изысканную атмосферу огнем высоких свечей. Когда все собрались, Ричард встал и обратился ко всем присутствующим: