Кстати, их фамилии, четверых, были вписаны рукой. В самом конце списка. А четыре другие, отпечатанные, вычеркнуты. Перестановку на ходу ввёл.
Соня по наивности спросила:
А почему нас не напечатали, а подписали?
Пропустили. Расписывайтесь.
А я не не буду, робко отказалась Валя.
И я сказала она, Светлана.
А как хотите! парировал Лубок. Составлю акт об отказе и дело с концом.
И составил. И подписали: сам, начальник цеха, мастер. Как и полагается при сокращении, соблюли все формальности, законный вид и лад.
Дважды всех сокращаемых, а кого и по три раза, Лубок приглашал в отдел кадров, предлагал работы. Вначале тех трудоустраивал, кто подписался под приказом. А потом за них, четверых, взялся. Они, грешным делом, уж думали, что пронесло, может директор запретил, или своя совесть заговорила. Всё-таки под законом ходят. Нет, новый приказ отпечатали и их фамилии в него внесли, чтоб, видимо, не испытывали они дискриминации.
И я сказала она, Светлана.
А как хотите! парировал Лубок. Составлю акт об отказе и дело с концом.
И составил. И подписали: сам, начальник цеха, мастер. Как и полагается при сокращении, соблюли все формальности, законный вид и лад.
Дважды всех сокращаемых, а кого и по три раза, Лубок приглашал в отдел кадров, предлагал работы. Вначале тех трудоустраивал, кто подписался под приказом. А потом за них, четверых, взялся. Они, грешным делом, уж думали, что пронесло, может директор запретил, или своя совесть заговорила. Всё-таки под законом ходят. Нет, новый приказ отпечатали и их фамилии в него внесли, чтоб, видимо, не испытывали они дискриминации.
Вначале Лубок вызвал Соню. Предложил ей аж две вакансии, видать, от доброты душевной, исключительно из уважения, как к передовику производства. Первая на склад готовой продукции, грузчиком. Мужик-то хлипкий пошёл, не выдерживает, увольняется или спивается. Вот, подбираем женщин. И вторая в ОХЧ (в отдел хозяйственной части) уборщицей, на сортиры.
Соня аж подпрыгнула, и не от восторга. Спасибо, благодетель вы наш!.. Это ей-то, матери двоих детей, высококвалифицированной работнице?!.
Да вы!.. и поперхнулась. Ведь не всякая добродетель маслом смазана. Бывает и с горчичкой.
Валя тоже в слезы. И она, Светлана, тоже не обрадовалась. Правда, на её счёт Лубок немного смягчился, дал понять, что на этом у них разговор не окончен, мол, попробует для неё что-нибудь подыскать. Но и ты, Светик, будь ласка. И вообще, он давно, оказывается, заприметил её каштановые кудри, а к ней питает самые нежные чувства.
Жаль, конечно, что об этом приходится говорить при не совсем приятных обстоятельствах, поморщился. Ещё подумаешь, что я пользуюсь своим служебным положением глазки масленые, липкие. Она промолчала. Вот и хорошо, одобрил он. Хорошо иметь дело с уравновешенными и понятливыми людьми. Давай обо всём об этом поговорим в более удобной обстановке. Ты ведь теперь в разводе?.. и уже более наставительно: Ты, Светик, о нашем разговоре помалкивай. Не хотелось бы, чтобы мои симпатии к тебе омрачились. Поняла? И потом, народ-то у нас, сама видишь, какой злой. Только попади на язык. А мы с тобой могли бы с тобой задружить Словом, ты не девочка, понимаешь
Высокие залысины его поблёскивали на свету ионовой лампы. Узкий клин коротких волос, уходящий от блестящего лба к затылку, разделял голову на два полушария и наводил на эротические ассоциации И этот словесный блуд, намёки Так и хотелось чем-нибудь трахнуть по этой блудливой головке!
Но в позу становиться не спешила. Приняла условия игры. Время выгадать надо. Может, как-нибудь выкрутится? Может, Колька что придумает? Может, случай какой поможет? Может
«Может, придётся и с этим членом парламента закадрить?» словно кто со стороны подсказал. И душа её тоскливо заскулила. И никому не сказала об их разговоре. Постеснялась. Да и кто знает, как теперь выкручиваться?.. В стране бардак, никакие законы не работают, на что теперь надеяться?
Серафимовна терпеливо выждала, пока её пригласят в отдел кадров. Никуда не бегала, хотя в разговорах намекала, что этого дела так не оставит. Найдёт управу.
Серафимовна, не смотря на своё архаичное отчество, была девахой современной и недурна собой. Но враг у неё был один и постоянный её язык. Могла им, что называется, гладить и брить одновременно. При первой процедуре собеседник расслаблялся, подпадал под гипноз её мягкой воркотни. Это, когда её саму по шёртске гладят. Но, как только сорвалась рука шерсть дыбом. Тут уж не взыщи. Обреет, саднить долго будет.
Выскочила Серафимовна от Лубка, как ошпаренная кошка. Кричать не кричит, глаза горят, пальцы в растопырку. Так и думали Лубка причесала по самой последней моде, всю ему плешь ногтями изрисовала.
Уметелила не то в ООН, не то сразу в Африку?..
Какая к черту тут работа? время провождение, нервотрёпка. Те, кто сокращаемые, смотрят на тех, кто ещё работает, как на баловней судьбы. «Баловни судьбы» на них с виноватинкой, с сочувствием, от чего ещё тошнее. Сокращаемые примеряют тех на себя: чем же они лучше их, или, наоборот, хуже? И разумеется, их одёжка им не по размеру. У той, вспоминают, какой-то родственник в управлении работает. У той муж с кем-то в знакомстве. А эта ха! высококлассный специалист, пристипома жареная-пережаренная. А на этой вообще печати ставить негде.
Что, думаете, вас запросто так здесь оставили? Ха! Знаем мы, чем это зарабатывается. Бельдюги! Не завод, а сплошной аквариум! И как они здесь работали?!.
Когда кто-то в чём-то ущемлён или унижен, всегда найдёт в себе тысячу достоинств, но ещё больше недостатков в своём оппоненте. И свои (достоинства) как будто бы благороднее, выше. Но, если ты чувствуешь, что они подкреплены ещё и правами, законом, но всё равно всё это вместе взятое не срабатывает, тут надо копать глубже: связи, родство, отношения По-старому блат. А блат, как известно, выше Наркома. Тут сдай назад и смирись. Наслаждайся своим подлежащим положением.
Сейчас времена не те, девоньки! по мнению Серафимовны. И она докажет. Сейчас суд, профсоюз, комитет по труду
И Соня, Валя во главе с Серафимовной устремили свои стопы в заданном направлении. А она, Светлана, не пошла. На что-то понадеялась. То ли на Кольку, с ним уже по телефону обговорили ситуацию. Сказал: не суетись, разрулим. То ли на себя понадеялась, то ли на случай?.. Не было ещё такого, чтобы её что-нибудь да не выручало. И она в этот крайний случай верила.
И точно! Правда, не совсем приятный получился случай, но ведь не смертельный. И никакие связи не нужны стали, ни прокуроры, комиссии, ни профсоюзы
Дорабатывали последний месяц. Ходили на работу без интереса, без подъёма, как будто бы все моральные обязательства с них были сняты этим приказом, и теперь: лишь бы день да ночь и сутки прочь. Расслабились.
На конвейере стояла, как робот, тетради фасовала. Туда-сюда, туда-сюда отсортировывала. Да и работа, действительно, привычная, с первого взгляда видно, куда какую тетрадку. А над конвейером растяжки движутся. Раньше и не замечала их, инстинктивно выработалось безопасное расстояние. Даже при желании никогда бы до них не дотянулась. А тут, словно какой чёрт толкнул голову подсунула. Одна из железяк, ка-а-ак шандарахнет скользом по черепку белый свет перевернулся под гром и молнии. Отключилась.
Очнулась в санпункте. Рану спиртом (ещё нашли где-то!) обрабатывают, нашатырь под нос подсовывают, в чувства приводят. Очнулась, и от боли тут же едва не скончалась. Садисты! Нет, чтобы, пока была без сознания, издеваться, спиртом рану смазывать. Обязательно оживить надо
Десять дней отвалялась в больнице, и выписали с диагнозом: производственная травма, сотрясение мозга, скальпирование волосяного покрова головы. Потом дома две недели по больничному отсидела. И на работу вышла, с больной головой. Можно было бы ещё с недельку прихватить, а если закосить то и больше. Так тот же Лубок уговорил выйти. Когда надо, без мыла, куда не надо влезет. У них там, мол, по каким-то правилам, не то по техники безопасности, не то по возмещению (оказывается, есть ещё такой закон, никогда бы не подумала!) нежелательна долгая госпитализация. Руководству чего-то там наворачивается, за травматизм на производстве.
Ты ж не враг своему родному предприятию, уговаривал Лубок. Подумай. Каждый день в копеечку встаёт. Директору неприятности. А он тебя теперь в беде не оставит. И работой по-прежнему месту обеспечит, и премию какую подкинет
Нет, когда дело касается сознательности, то мы что не люди? Мы ж с понятием.
И все! Девчонки-бабёнки куда не бегали, как не крутились, на то же самое и сели. То есть их под это самое место и вымели, ни на что не посмотрели. С ними ж все формальности соблюдены? соблюдены. Администрация им работу предоставляла? предоставляла. Какие к ней претензии? А другой работы, вам по нраву, нет, извиняйте
А её оставили. Из-за производственной травмы оставили. Двадцать процентов нетрудоспособности, ВТЭКом засвидетельствовано! Куда администрации деваться? Обязана? На все сто обязана! Теперь ей и Лубок по фигу, кобель плешивый. Хотя, в конфликт с ним лучше не вступать. Себе дороже.
Так что, повезло ей. И всё по закону. Никто не скажет, что она рыба, чёрте знает под каким соусом.
2005г.
Кряж
Вадим Матвеевич Григорин вышел с заседания президиума облсовпрофа ошеломлённым. В мозгу пульсировали вопросы, на которые, казалось, он давал вполне понятные ответы.
Вот кто ему вразумительно скажет: для чего сейчас на предприятии нужен профсоюз?.. А он знал ответ в отличие даже от областных профсоюзных лидеров и отвечал:
Не-ну-жен! и на том стоял.
Раньше да, нужен был. Во-первых, он ведал санаторно-курортными путёвками и выдавал их. Будучи сам когда-то членом комитета объединённого профкома комбината Вадим Матвеевич этими благами пользовался. Было времечко, поездил по курортам. Профком также оказывал помощь и на зубопротезирование. А соцсоревнования Если не каждый месяц, то в квартал обязательно денежное поощрение, в том числе и из фонда профсоюза. Потом он ведал материальными благами, теми же дефицитными товарами. Очерёдностью на квартиры, на машины, на гаражи, на дачи. На те же холодильники и телевизоры, даже на детские коляски. Теперь вроде бы смешно себе представить, но профком распределял и нижнее белье, как мужское, так и женское. Мужику много ли надо? майку, трусы, ну ещё носки. А дамам кое-что специфическое. И они в очередь записывались, хлопотали, бегали, в том числе и к нему, как к члену профкома, и как к директору одного из структурных подразделений комбината. Григорин знал почти каждую женщину по всем её параметрам: бюст, бедра, талию, длину ног, размер ступней. Да что он. Генеральный знал!