Боже, там льет как из ведра. Он стряхивает с себя воду, словно собака, только что выскочившая из озера.
Эй, Фидо, отряхивайся где-нибудь в другом месте, отчитываю я его, когда холодные капли попадают мне на лицо и в глаза.
Хантер даже не замечает, что вода, стекающая с Такера, замочила нашу обувь. Он упорно занят тем, что с плотоядным видом разглядывает Сабрину.
Так следует за его взглядом.
Милая, замечает он и с ухмылкой поворачивается ко мне. Я так понимаю, ты уже заявил о своих правах на нее?
Я бледнею.
Ни за что. Это же Сабрина, брат. Она и без того каждый день действует мне на нервы на занятиях. Не хватало, чтобы это продолжалось и после них.
Мы с Сабриной вместе учимся по специальности «Политология» на курсе введения в право, поэтому у нас, как мне кажется, очень много совместных предметов. К тому же меня совершенно не радует тот факт, что мы оба собираемся поступать в Гарвардскую школу права, а мысль о том, что мне еще два года придется сидеть с ней в одних и тех же лекционных залах, делает идею самоубийства все более возможной.
Погоди, это и есть Сабрина? удивленно переспрашивает Такер. Я все время встречаю ее в кампусе, но даже не представлял, что это на нее ты нам все время жалуешься.
Она самая.
В голосе Такера начинает проявляться протяжный акцент южанина.
Чертовски жаль. Она красавица.
Что у вас за история? встревает Хантер. Она твоя бывшая?
Я аж отшатываюсь.
Да нет же!
Значит, я не нарушу братский кодекс, если подкачу к ней?
Ты хочешь подкатить к ней? Флаг тебе в руки. Но предупреждаю: эта сучка съест тебя живьем.
Сабрина резко поворачивает голову в нашу сторону, как если бы у нее был внутренний радар, срабатывающий при каждом упоминании о ней как о сучке. Готов поспорить, что срабатывал бы он часто.
Когда наши взгляды встречаются, она ухмыляется мне, показывает средний палец, а затем отворачивается, чтобы продолжить разговор с подругой.
Хантер стонет.
Ну вот. Теперь она даже не посмотрит в мою сторону, потому что увидела меня с тобой. Да чем ты ей так насолил?
Совершенно ничем, мрачно отвечаю я.
Чушь. Девчонка не станет убивать парня взглядом, если он не облажался по-крупному. Ты переспал с ней?
Такер фыркает.
А ты сам как думаешь? Только посмотри на нее.
Внешность бывает обманчивой, бормочу я.
Мой сосед с сомнением наклоняет голову.
Значит, ты не спал с ней?
Я вздыхаю.
Нет, спал. Но это было очень давно. А я уверен, что у секса тоже есть срок годности. Например, когда прошло три года, это уже не считается.
Парни смеются.
Дай догадаюсь, говорит Такер. Ты ей потом не перезвонил?
Нет, честно отвечаю я. Но скажу в свою защиту, что трудно перезвонить девчонке, если она, во-первых, не оставила тебе свой номер телефона, а во-вторых, ты ничего не помнишь.
У Хантера отвисает челюсть.
Как так случилось, что ты не смог вспомнить такое? Черт, парень практически исходит слюной, когда снова начинает разглядывать Сабрину.
Мы оба были пьяные в хлам. Поверь, она тоже не особо много помнит.
И поэтому она так ненавидит тебя? продолжает допытываться Хантер.
Я отмахиваюсь.
Не-е. Ее ненависть вызвана кое-чем другим. О чем я, кстати, больше не собираюсь говорить, потому что сейчас вечер субботы и мы должны отрываться на всю катушку.
Такер усмехается.
Пойду возьму себе пива. Вам как, нужна добавка?
Мне хватит, отвечает Хантер.
Так уходит к барной стойке, а я достаю свой телефон, чтобы посмотреть, который час. Уже половина десятого. Я прокручиваю список контактов, а Хантер снова начинает говорить со мной о хоккее. Кажется, у меня должен был сохраниться номер Элли, этой весной она организовывала вечеринку на день рождения Ханны и рассылала нам сотни сообщений, посвящая даже в самые незначительные детали предстоящего праздника.
Да, он по-прежнему есть в моем телефоне. Я сохранил ее номер как «светленькая подружка Уэллси», хотя, похоже, пора переименовать ее в «девушку с веревкой».
Я быстро набираю сообщение.
Я: Как добралась до общежития?
Дурацкий вопрос, потому что она уехала от нас утром и, конечно, уже давно приехала к себе. Но, к моему удивлению, Элли отвечает почти сразу.
Она: Ага. Уже дома.
Я: Сегодня на улице хреново. Так что лучше там и оставайся.
На это сообщение она уже не отвечает. Я с досадой смотрю на экран, а потом задумываюсь: и почему мне не все равно? Я же король случайных связей. Переспав с девушкой, я вряд ли захочу повторить это снова, и если существует та, с которой мне точно не следует спать вновь, то это Элли.
В моем списке того, что пугает меня до смерти, не так много пунктов, но девушка Гаррета заняла твердую позицию в первой тройке. Уэллси вряд ли обрадуется, узнав, что я переспал с ее лучшей подругой, а когда Уэллси чем-то недовольна, то недоволен и Гаррет, а значит, мне придется иметь дело с то и дело разочарованно цокающим Джи. Логан последует его примеру, затем к акции «Дин козел» присоединится Грейс, и тут уже щелчки посыплются на меня со всех сторон. Этого уже хватит, чтобы не идти в том направлении, но мое возбужденное тело чертовски упрямо.
Я хочу ее снова.
Ведь еще один разочек никому не повредит. Черт, а может, и два? Даже не знаю, сколько раз мне потребуется трахнуть ее, чтобы забыть раз и навсегда. Пока мне известно лишь одно: стоит мне лишь подумать об Элли, как мой член тут же становится тверже камня.
Я хочу ее снова.
Ведь еще один разочек никому не повредит. Черт, а может, и два? Даже не знаю, сколько раз мне потребуется трахнуть ее, чтобы забыть раз и навсегда. Пока мне известно лишь одно: стоит мне лишь подумать об Элли, как мой член тут же становится тверже камня.
Сидящий рядом со мной Хантер уже переключил внимание на компанию девиц за соседним столиком, и я не могу сдержать гордости за него, когда один едва заметный кивок его головы заставляет трио встать со своих мест и подойти к нам. Мой мальчик знает, как вести игру.
И кто из вас угостит нас? шутит одна из девушек, высокая блондинка в коротком платье, едва прикрывающем бедра.
Только Хантер открывает рот, чтобы ответить ей, как освещение в баре начинает зловеще мигать.
Я хмурюсь и смотрю на только что вернувшегося Такера.
Там что, надвигается Апокалипсис?
Льет как из ведра, отвечает он.
Лампы перестают мигать. По-моему, это знак сваливать отсюда, потому что, если нам вдруг придется столкнуться с отключением электричества, пусть уж я лучше буду дома, чем в дороге. К тому же, несмотря на все мои разговоры о том, чтобы уйти в отрыв, сегодня у меня нет настроения засиживаться в баре.
Эй, я ухожу. Я хлопаю рукой по плечу своего соседа. Увидимся дома.
От меня не ускользает разочарование, появившееся на лицах девушек, но уверен, что они забудут обо мне в ту же секунду, как Хантер и Так включат свое обаяние.
Через минуту я уже выхожу из бара и понимаю, что Такер не шутил. Добежать до машины занимает десять секунд, но их хватает, чтобы промокнуть до нитки и замочить водой весь кожаный салон моего «бумера». Разряды молнии, расчеркивающие небо, такие яркие, что я сомневаюсь, стоит ли вообще включать фары. Ослепительно-белые вспышки вполне могут освещать мне путь до дома.
Я снова достаю телефон.
Я: Погода хуже, чем думал. Приготовь фонарик на случай отключения электроэнергии.
О господи! Мои слова похожи на выдержки из дерьмового руководства по выживанию. И зачем вообще я ей пишу?
Элли отвечает:
Спс[3] за совет.
А затем:
Правда, хватит волноваться обо мне. Я читаю на диване. Под одеялом. Уютно, как клопу в кружке.
Я: В ковре.
Она: ?
Я: Клопу в КОВРЕ. Так говорят[4].
После целых пяти минут молчания телефон в моей руке начинает звонить. Широко улыбаясь, я отвечаю на звонок.
Почему клоп должен быть именно в ковре? сердито спрашивает она.
Я фыркаю.
А почему именно в кружке?
Потому что там ему очень уютно! А если он будет в ковре, то кто-нибудь может наступить на него.
А если он будет в кружке, кто-нибудь может выпить его.
Мы сейчас что, пишем жалкую пародию на книгу Доктора Сьюза[5]?
Из меня так и рвется смех.
Черт, а ведь похоже!
Тогда моя строчка лучше.
Меня отвлекает звук барабанящего по ветровому стеклу дождя. Он усилился, а через секунду все освещение на парковке гаснет.
Я ругаюсь под нос, когда мою машину окружает темнота.
Вот дерьмо! В «Малоун» только что отключили электричество, говорю я Элли. Сиди дома. И не ходи по коридорам Бристоль-Хауса, если выключат свет.
Ты думаешь, что в общежитие проберется серийный убийца и примется охотиться на меня? Она умолкает. А даже если такое и случится, я смогу дать ему отпор.
Я фыркаю.
Ага, конечно.
Эй, я могу быть беспощадной, настаивает Элли. Когда мне было четырнадцать, мы с папой участвовали в довольно серьезной программе по самозащите для отцов и дочерей.
Самозащита для отцов и дочерей? Такое разве бывает?
Нет, но у нас было. Когда я была подростком, папа много путешествовал, так что когда он бывал дома, то придумывал весьма изобретательные способы, чтобы мы могли сблизиться. Но так как он был Мистер Мачо, то и занимались мы всякими мальчишескими делами: рыбачили, катались по бездорожью на великах или учились, как надрать друг другу зад. Ладно, я вешаю трубку. Хочу уже закончить с этой пьесой. Она замолкает. Будь осторожен за рулем.
Погоди, быстро говорю я, пока Элли не успела повесить трубку.
Что?
Я смотрю на капли дождя, стекающие по ветровому стеклу, и думаю, что за чертовщина со мной творится.
Затем, облизав вдруг пересохшие губы, говорю:
Я хочу трахнуть тебя еще раз.
Затем, облизав вдруг пересохшие губы, говорю:
Я хочу трахнуть тебя еще раз.
Мне слышно, как у нее перехватывает дыхание.
Внутри меня все звенит от напряженного предвкушения. Я думаю о том, как сладкие изгибы ее задницы заполняют мои ладони, как напрягаются ее соски под моим языком, как ее киска сжимается вокруг моего члена.
Молчаливый стон дрожью прокатывается по груди. Чтоб меня! Как же сильно я хочу эту девчонку! И затаив дыхание жду ее ответа.
После долгого молчания ее сердитый голос произносит:
До свидания, Дин.
Когда на том конце вешают трубку, из меня вырывается полный досады и бессилия стон.
5
Я вешаю трубку, и мое сердце начинает колотиться как сумасшедшее. Я не ожидала, что он это скажет, вообще не ожидала.
«Я хочу трахнуть тебя еще раз».
Нет, понятно, почему он так сказал: я изумительна в постели.
Но я ни в коем случае не собираюсь снова переспать с этим парнем, особенно после того, как целый день ощущала себя чертовой Эстер Прин[6]. Вот только самоосуждение, которым я извожу себя, куда страшнее, чем все, что пришлось испытать бедной женщине из-за этих пуритан.