Том?
Он открыл глаза. Мардж босиком спускалась по лестнице. Том приподнялся. В руке она держала его коричневую кожаную коробочку.
Я нашла тут кольца Дикки, с трудом переводя дыхание, проговорила она.
А! Он дал мне их на хранение. Том встал с дивана.
Когда?
Том?
Он открыл глаза. Мардж босиком спускалась по лестнице. Том приподнялся. В руке она держала его коричневую кожаную коробочку.
Я нашла тут кольца Дикки, с трудом переводя дыхание, проговорила она.
А! Он дал мне их на хранение. Том встал с дивана.
Когда?
Кажется, в Риме.
Он отступил на шаг, наткнулся на башмак и поднял его главным образом для того, чтобы показать, что он спокоен.
Что он задумал? Зачем ему было отдавать тебе кольца?
Искала, наверное, нитки, чтобы зашить лифчик, подумал Том. Какого черта он не спрятал кольца куда-нибудь подальше, например в чемодан за подкладку?
Право, не знаю, сказал Том. Причуда какая-то. Ты ведь его знаешь. Он сказал, что если с ним что-нибудь случится, то ему хотелось бы, чтобы кольца остались у меня.
На лице у Мардж было написано недоумение.
Куда он собирался?
На Сицилию, в Палермо.
Том держал башмак в обеих руках так, чтобы использовать его деревянный каблук как орудие. У него мгновенно промелькнуло в голове, как он это сделает: ударит ее башмаком, потом вытащит тело через входную дверь и сбросит в канал. Скажет, что упала, поскользнулась на мху. Но ведь она так хорошо плавает! Может удержаться на плаву.
Мардж взглянула на коробочку.
Значит, он хотел покончить с собой.
Да если взглянуть с этой стороны. Эти кольца они-то и заставляют думать, что он так и сделал.
Почему ты раньше об этом ничего не говорил?
Я совершенно про них забыл. Спрятал, чтобы они не потерялись, но с того дня, как он мне их дал, мне и в голову не приходило взглянуть на них.
Дикки либо покончил с собой, либо поменял свое имя не так ли?
Да, сказал Том печально, но твердо.
Надо сообщить об этом мистеру Гринлифу.
Я так и сделаю. И мистеру Гринлифу, и полиции.
Теперь практически все ясно, сказала Мардж.
Том крутил в руках башмак так, словно это была перчатка, но каблук держал наготове, потому что Мардж как-то странно на него смотрела, продолжая о чем-то думать. Она что, издевается над ним? Может, ей уже все известно?
Ни на минуту не могу представить Дикки без колец, честно призналась Мардж, и Том понял, что она не знает ответа на главный вопрос, что мысли ее блуждают где-то далеко, в другом направлении.
Он успокоился, устало опустился на диван и сделал вид, будто надевает башмаки.
Да, это трудно представить, машинально согласился он.
Если бы не было так поздно, я бы сейчас позвонила мистеру Гринлифу. Он, наверное, в постели, но я знаю, что, если расскажу ему, он всю ночь не будет спать.
Том пытался надеть второй башмак. Даже в пальцах рук он не чувствовал силы, они были вялые. Он стал соображать, что бы можно было сказать разумное.
Мне жаль, что я раньше об этом не сказал, выдавил он из себя низким голосом. Просто это одна из тех вещей, которая
Кажется, теперь мистеру Гринлифу нет смысла приглашать сюда частного сыщика, а? В ее голосе слышалась дрожь.
Том посмотрел на нее. Мардж готова была расплакаться. Том понял, что она впервые допустила до себя мысль, что Дикки мертв, что это может быть правдой. Он медленно подошел к ней.
Извини меня, Мардж. Прости, что я раньше не сказал об этих кольцах.
Он обнял ее одной рукой. Вынужден был сделать это, потому что она прильнула к нему. Он принюхался к запаху ее духов. «Страдивари», наверное.
Это одна из причин, почему я думал, что он покончил с собой, так мне, по крайней мере, казалось.
Да, всхлипнула она.
Мардж не плакала, но не могла поднять голову. Тому подумалось, что именно так ведет себя человек, только что узнавший о смерти близкого. А ведь она действительно потеряла близкого.
Выпьешь бренди? ласково спросил он.
Нет.
Пойдем присядем на диван.
Он повел ее к дивану.
Мардж села, а Том пошел в другой конец комнаты и налил две рюмки бренди. Когда он обернулся, ее не было. На верхних ступеньках лестницы мелькнул лишь кончик ее платья и босые ноги.
Наверное, хочет побыть одна, подумал Том. Он решил было отнести ей бренди, но тут же передумал. Бренди ей вряд ли поможет. Он понимал ее состояние. С мрачным видом Том отнес обе рюмки в бар. Поначалу он собирался вылить в бутылку только одну из них, но вылил обе и поставил бутылку на место.
Он снова опустился в кресло и, перекинув ногу через подлокотник, принялся болтать ею. Сил на то, чтобы снять башмаки, уже не оставалось. Ему вдруг пришло в голову, что он испытывает точно такую же усталость, как в тот раз, когда убил Фредди Майлза, или после убийства Дикки в Сан-Ремо. И сейчас он был близок к этому! С каким хладнокровием обдумывал он, как будет бить ее каблуком до тех пор, пока она не рухнет без чувств, причем делать это, чтобы не повредить кожу, он хотел не грубо, и как потом потащит тело через холл, вытащит, предварительно выключив свет, чтобы их никто не увидел в дверь; и как быстро он сочинил историю о том, что она поскользнулась, а потом подумал о том, что она наверняка приплывет обратно к ступеням, но он вовсе не собирался ни прыгать в воду, ни звать на помощь Он даже представил себе, какими именно словами они потом обменяются с мистером Гринлифом, мистер Гринлиф будет потрясен и ошеломлен, да и он, очевидно, будет потрясен не меньше, но именно что «очевидно». Внутренне он сохранит то же спокойствие и ту же уверенность, что и после убийства Фредди, потому что рассказ его будет неопровержим. Как и рассказ о Сан-Ремо. Его истории были неопровержимы, потому что он так тщательно обдумывал их, что и сам начинал в них верить.
Наверное, хочет побыть одна, подумал Том. Он решил было отнести ей бренди, но тут же передумал. Бренди ей вряд ли поможет. Он понимал ее состояние. С мрачным видом Том отнес обе рюмки в бар. Поначалу он собирался вылить в бутылку только одну из них, но вылил обе и поставил бутылку на место.
Он снова опустился в кресло и, перекинув ногу через подлокотник, принялся болтать ею. Сил на то, чтобы снять башмаки, уже не оставалось. Ему вдруг пришло в голову, что он испытывает точно такую же усталость, как в тот раз, когда убил Фредди Майлза, или после убийства Дикки в Сан-Ремо. И сейчас он был близок к этому! С каким хладнокровием обдумывал он, как будет бить ее каблуком до тех пор, пока она не рухнет без чувств, причем делать это, чтобы не повредить кожу, он хотел не грубо, и как потом потащит тело через холл, вытащит, предварительно выключив свет, чтобы их никто не увидел в дверь; и как быстро он сочинил историю о том, что она поскользнулась, а потом подумал о том, что она наверняка приплывет обратно к ступеням, но он вовсе не собирался ни прыгать в воду, ни звать на помощь Он даже представил себе, какими именно словами они потом обменяются с мистером Гринлифом, мистер Гринлиф будет потрясен и ошеломлен, да и он, очевидно, будет потрясен не меньше, но именно что «очевидно». Внутренне он сохранит то же спокойствие и ту же уверенность, что и после убийства Фредди, потому что рассказ его будет неопровержим. Как и рассказ о Сан-Ремо. Его истории были неопровержимы, потому что он так тщательно обдумывал их, что и сам начинал в них верить.
Какое-то время он даже слышал свой собственный голос: «Я стоял на ступеньках и звал ее, думал, что она вот-вот всплывет или что она шутит надо мной Я не был уверен, что с ней что-то случилось, всего за минуту до этого она была в прекрасном настроении» Том напрягся. В голове у него будто крутилась пластинка, прямо в гостиной разворачивалась небольшая драма, и он не мог ее остановить. Он видел себя с итальянскими полицейскими и с мистером Гринлифом возле больших дверей, которые вели в холл, и слышал, как честно все рассказывает. И ему верят.
Но пугали его не этот диалог и не полная убежденность в том, что он сделал это (он знал, что этого не делал), а то, что он помнил, как стоял перед Мардж с башмаком в руке и хладнокровно и методично представлял все свои дальнейшие действия. Дважды это уже произошло, и оба раза были не плодом его воображения, а реальностью. Он мог бы сказать, что вовсе не хотел этого делать, и, однако же, сделал. Он не хотел быть убийцей. Иногда он совершенно забывал о своих убийствах только сейчас до него это дошло. Но иногда как теперь вспоминал их. Сегодня, размышляя о смысле вещей и о том, почему ему нравится жить в Европе, он явно о них забыл.
Том повернулся на бок, положив одну ногу на диван. Он был весь в поту, его трясло. Что с ним происходит? Что произошло? Увидевшись завтра с мистером Гринлифом, не наболтает ли он ему всякой чепухи о том, как Мардж упала в канал, как он звал на помощь, как прыгнул в воду и не смог ее найти? Даже если Мардж будет стоять рядом, не разойдется ли он и не расскажет ли всю эту историю, тем самым обнаружив, что он маньяк?
Завтра ему предстоит сообщить мистеру Гринлифу о кольцах. Нужно пересказать ту же самую историю, которую уже слышала Мардж. Чтобы рассказ звучал правдоподобно, необходимы подробности. Он начал их сочинять. Его мозг успокоился. Том представил себе номер в римской гостинице, как они стоят и разговаривают, как Дикки снимает оба кольца и протягивает ему. Дикки говорит: «Никому об этом не говори»
27
Мардж позвонила мистеру Гринлифу в половине девятого утра, чтобы узнать, когда к нему можно зайти в гостиницу. Но мистер Гринлиф, должно быть, заметил, что она чем-то расстроена. Том слышал, как она начала рассказывать ему о кольцах. Мардж говорила теми же словами, что и Том, когда рассказывал о кольцах, очевидно, она поверила ему, но какова была реакция мистера Гринлифа, Том не знал. Он боялся, что после этой новости все встанет на свои места и, когда они увидятся утром с мистером Гринлифом, тот окажется в обществе полицейского, который арестует Тома Рипли. Такая возможность сводила на нет преимущество его отсутствия в тот момент, когда мистер Гринлиф узнает о кольцах.
Что он сказал? спросил Том, когда Мардж повесила трубку.
Мардж устало опустилась на стул, стоявший в другом конце комнаты.
Кажется, он чувствует то же самое, что и я. Так и сказал. Похоже на то, что Дикки собирался покончить с собой.
У мистера Гринлифа будет еще время поразмыслить об этом, прежде чем они туда доберутся, подумал Том.
Когда нам нужно там быть? спросил он.
Я сказала ему, что около половины десятого. Как только выпьем кофе. Кофе уже готов.
Мардж поднялась и ушла на кухню. На ней был тот же костюм, в котором она приехала сюда.
Том нерешительно присел на краешек дивана и ослабил узел галстука. Он спал на диване в одежде, и Мардж разбудила его несколько минут назад. Он понять не мог, как сумел проспать всю ночь в холодной комнате. Это его обескуражило. Мардж очень удивилась, обнаружив его там. Том чувствовал, как затекли его шея, спина и правое плечо. Ощущение было неприятное. Неожиданно он вскочил.