Саман подошел ближе к своему пациенту и нагловато улыбнулся, резко перестав плакать. На его лице было выражение, которого Адрий никогда раньше не видел. Казалось, это был совершенно другой человек. Рядом с психологом стояла какая-то красивая миниатюрная женщина и двое детей прижимались к мужчине в пиджаке.
Саман. Помоги! Я падаю Почти завопил Адрий, ощущая, что ноги окончательно потеряли опору. Страх захлестнул сознание, холодом пробежался по венам. Мурашки щекотали тело.
Так тебе и надо.
Что?
Катись к черту! Закричал мужчина, плюя ему вслед. Это было последнее, что увидел Адрий, дальше стало все как в тумане. Небо окончательно упало. Просто сомкнулось с землей. Сырость, холод и все ощущения дискомфорта исчезли, после чего молодой человек оказался просто в пустоте черной и беспросветной. На душе скребли кошки. В мыслях ему начинало казаться уже, что никого не выберется из этого тупика. Бездна его души каждый раз будет распахиваться, и вместе с ржавым ветром будут приходить все новые и новые мучения, иллюзии и фантасмагории.
«Что я должен был найти в своей душе? Саман, говорил, что решение лежит в моих же воспоминаниях. Где они?» Мысли были тусклыми, никакой надежды они особо не давали ему. Лишь риторические вопросы и ни одного реального решения.
Когда Адрий на мгновение сомкнул глаза, а затем их раскрыл опять, то увидел, что вокруг была опять та же ржавая пустыня. Уродливые и бесформенные существа разбредались в разные стороны. Каменное изваяние Самана стояло рядом. Человек подошел к своему другу, дотронулся до коричневой щербатой поверхности статуи.
Саман, Саман! Ты меня слышишь?
Окаменевшая фигура психолога не отвечала. Тоскливый ветер напевал песню о чем-то ужасном, отчего хотелось плакать и очень сильно.
«Невероятно. Не может быть! Как я мог попасть в ловушку своей же души!» Сокрушался молодой человек, уже бессильно падая на растрескавшуюся поверхность пустыни. Буря была снаружи, но в мыслях у Адрия было не лучше. Молодой человек заплакал. Депрессию победить свою он так и не мог. Плакал совсем как-то по-детски, прижав ладони к лицу.
Хватит плакать, тряпка! Ты же мужчина.
Адрий посмотрел по сторонам. Статуя психолога едва ожила. От глаза отвалился кусок камня и под ним был виден зеленый глаз Самана.
Ты уже очнулся? А как же ржавый ветер, разве он тебя не превратил в изваяние, как раньше?
Как видишь, нет. Хотя психологу едва давалась речь, его губы были скованы под пластами коричневого неизвестного вещества.
Какое-то низкорослое существо с недоразвитыми крыльями подбежало к Адрию и попыталось укусить его. Молодой человек отпрянул назад.
Не бойся! Это в твоем же воображение все. Это твои мысли и страдания, которые воплотились в этих чудовищ.
Ты уже очнулся? А как же ржавый ветер, разве он тебя не превратил в изваяние, как раньше?
Как видишь, нет. Хотя психологу едва давалась речь, его губы были скованы под пластами коричневого неизвестного вещества.
Какое-то низкорослое существо с недоразвитыми крыльями подбежало к Адрию и попыталось укусить его. Молодой человек отпрянул назад.
Не бойся! Это в твоем же воображение все. Это твои мысли и страдания, которые воплотились в этих чудовищ.
Но фантасмагорическое создание не собиралось успокаиваться. С тихим рыком оно приближалось к молодому человеку.
Пошло прочь чудище! Прочь, я сказал. Пытаясь напугать криком, Адрий продолжал отступать назад. Под ногами крошилась ржавая сухая земля.
Еще пару мгновений этого противостояния и создание просто растворилось, обратившись в пепел. Сильный ветер унес частички этого существа куда-то вдаль, куда мчалась основная масса этих фантасмагорических образов.
Неужели ты, правда, плюнул мне в лицо там под дождем? Осторожно и чуть неуверенно спросил Адрий, когда подошел опять к неподвижному силуэту психологу.
Нет, я такого не делал.
Тогда кто же там стоял под дождем? С тобой была женщина и дети. Это твоя семья.
Я Я не помню. С тихим стоном произнес Саман.
Значит, это был ты?
Да нет же. Психолог вперил свой зеленый глаз в Адрия. Я не мог тебе плюнуть в лицо и утопить в пустоте. Твое сознание играет с тобой злую шутку. Ты должен вспомнить тот момент, что повергло тебя в печаль и невыносимую тоску. С первых страниц своей сознательной жизни. И мы, наконец, свалим из бесконечной фантасмагории твоей души.
Что же именно я должен вспомнить?
Ты должен вспомнить, что повергло тебя в депрессию.
Адрий задумался:
Наверное, парень сделал тяжелый вздох, это все же была разлука с девушкой
Неужели это было начало твоих проблем? Саман с трудом мог говорить, тем не менее, он хотел помочь своему подопечному.
Перед глазами Адрия мелькнули картинки прошлого. Пестрые, а иногда напротив черно-белые, как кадры из фильма они возникали перед его воображением. Реальность пустыни начала стираться. Медленно она блекла перед глазами молодого человека. Безмерный и величественный океан приходил на смену безжизненной ржавой пустыни. В какой-то миг Адрий потерял цепочку связи с той реальности, в которой был замурованный в камень психолог. Теперь молодой человек был один. Свинцовое небо двигалось куда-то вдаль. Ветра тут были сильны. Еще более могущественным казался сам океан, что набегал на берег откуда-то издали. Это было его старое воспоминание, которое затерялось в голове из прошлых дней его жизни.
Тут не было уже Самана. Адрий изумленно осмотрелся по сторонам. За спиной его были какие-то поросшие деревьями холмы, что скрывали видимость горизонта суши.
«Что это за место?» поразился парень, произнося слова вслух.
Ответа на этот риторический вопрос дать ему не мог никто. Лишь его память должна была прояснить эту неясность.
Могущественные волны океана с грохотом набегали на скалистый берег. Разбиваясь о камни, тысячи капель разлетались в разные стороны, чтобы вновь потом пытаться покорить сушу. Адрий какое-то время смотрел вдаль горизонта, пытаясь вычленить оттуда что-то особенное оттуда. Ему казалось, что там должен был плыть корабль. Горизонт же был пуст. Лишь серое небо скребло море там, вдали, смыкаясь с ним в одну общую стихию
Глава 2. Рыбацкая хибара
В какой-то момент молодой человек вдруг вспомнил и узнал это место. Рядом с собой Адрий увидел опять своего отца живого и невредимого. Седоватые виски родителя развевались от сильных порывов влажного ветра. Пересиливая гул океана, отец спросил Адрия:
Что сынок? Пора возвращаться домой. Надвигается буря
Парень чуть дышал в этот момент. Отец, стоящий перед ним был как живой, такой же, как и раньше. Он не изменился! Все, как и прежде. Перед глазами Адрия всплыли воспоминания прошлого. Ему тогда было лет пять, а может шесть. Картина дней былых висела перед ним сейчас явственно и отчетливо.
Ну, так что? Пошли, малыш. Ласково произнес отец, трепля мальчишку по волосам.
Только в этот момент Адрий понял, что он больше не взрослый парень. Сейчас он был тем же самым мальчуганом, что частенько бегал по скалистому берегу океана. Неуемные воды набегали и приходили сюда с неистовым гулом, надуваемые вдобавок ветрами свободы и счастья.
Да, конечно. Заулыбался ребенок и доверчиво потянулся к отцу.
Две фигурки: мужчины и мальчишки начали удаляться куда-то вдаль, где сумеречная даль свинцовых туч выныривала из-за холмистых останцев суши. Одинокая хибара стояла чуть поодаль от берега. Ветхое и маленькое жилище было прибежищем для двух людей живущих у океана. Ветер усиливался. Влажный соленый воздух насквозь пропитал даже одежду людей.
Папа, а правда, что мама любила нас?
Да, это так суховато и не очень охотно начал отвечать отец.
Адрий замолчал, вперив свой взгляд в пустоту морской стихии, там где уже надвигался шторм.
Так почему же она от нас ушла и бросила? Жалобно опять задал вопрос мальчик.
Мужчина с седоватыми висками, развевающимися по ветру, казалось, пришел в замешательство в этот момент. Его черты лица обострились. Он переживал, наверное, эту утрату и уход жены и матери ребенка не меньше, чем сын.
Так что же ты молчишь, папа?
Это трудно объяснить Отец старался подобрать правильные слова, но предательский ком висел в горле.
Почему трудно? Она нас, не любила что ли?
Нет, нет, что ты! Она очень любила! Просто были обстоятельства. Отцу было неприятно погружаться в воспоминания и говорить своему сыну, что его мать оказалась просто шлюхой, которая сношалась с мужчинами, даже будучи беременная Адрием. Он долго ее терпел, хотел построить с ней нормальную семью. Но, увы Людей некоторых не изменить просто.
Папа не молчи!
Море ревело. Буря надвигалась вместе со свинцовыми тучами из-за незримой линии горизонта.
Она заболела и умерла. Солгал отец.
Умерла? Адрий вздрогнул маленьким худеньким телом, сильнее удерживая своего родителя за руку.
Да.
Как же так? Мальчик уже начал плакать. Чувство пустоты и ужасной потери охватило его в этот момент. Если бы он знал правду, то наверняка плакал еще сильнее бы. Однако и даже этого хватило, чтобы понять, что некоторые травмы души оставляют там неизгладимые шрамы.
Когда отец распахнул дверь хибары, ветер уже выл в высоте небес, а океан ревел за спинами людей.
Проходи побыстрее
С неба полился дождь стремительный и теплый.
Мальчик шмыгнул внутрь темной комнатушки. Тут все было знакомо. Сырой и соленый запах висел даже в этом месте. Адрий бухнулся на кровать и залез под одеяло. Мужчина же замешкался в проеме, закрыл скрипучую дверь. Затем сел на сундук, из которого частично высовывались концы какого-то бархатистого бардового одеяла.
Не нужно плакать отец говорил это совсем уж как-то уныло и даже равнодушно, глядя в тусклое маленькое окошечко рыбацкой хижины. Мама в лучшем мире, она там на небе.
Она на небе? Как же там? Начинал спрашивать его мальчишка.
Там хорошо.
А подробнее?
Когда ты станешь стареньким, то обязательно попадешь туда. Но для того тебе нужно быть хорошим человеком. Ты понимаешь, о чем я, сынок? Мужчина глянул на своего ребенка сейчас с какой-то нежностью. В глазах светилась надежда, что его сын достигнет чего-то важного и значимого в этой жизни.
Да понимаю. А сейчас мы хорошие люди?
Думаю, да Отец медленно перевел взгляд с Адрия на окно хижины. Там начался теплый тропический ливень. Деревья, океан шумели и ревели под порывами мириад капель дождя, что летели с небес на эту землю. Чуть холодало. Потерялась та духота, что была с утра на побережье.
Адрий перестал плакать, тоже задумчиво смотрел в окошечко. Внутри жилища стало совсем темно. С трудом можно было вычленить знакомую обстановку комнаты и даже лицо отца. Тьма скрадывала видимость окружения.