Но внимание Эмили было приковано к дяде Рохарду, и когда он с облегченным выдохом откинулся на спинку стула и вытер вспотевший лоб, она ощутила, как с плеч скатилась гора.
А потом по залу прокатился едва слышимый, но такой пронзительный и полный печали стон, что она вздрогнула.
Орелия
Бургомистр разом побледнел и осунулся, отвалившись на спинку стула. Остальные мужчины смотрели на него с сочувствием, но во взгляде каждого читалось облегчение. Самое страшное облегчение, которое Эмили доводилось видеть.
Покачиваясь и держась за стол, бургомистр поднялся и прошел куда-то в угол. Послышался звон стекла и бульканье, затем он вернулся с прозрачным стаканом в одной руке и бутылью в другой. Под молчаливые взгляды он залпом осушил вначале стакан, затем припал к горлышку и стал шумно пить.
Бургомистр, обожжешь проговорил кто-то, видимо пытаясь его неумело успокоить, виски же
Но бургомистр пил, словно в бутыли вода и он не чувствует жгучей горечи, которая опаляет его глотку. Спустя минуту глава поставил бутыль на стол, и по его лицу Эмили с холодком поняла бургомистр трезв, как самый чистый горный хрусталь.
Мне нужно ей сказать прохрипел он, поскольку горло все-таки пострадало от крепкого напитка. Позовите слугу. Кто-нибудь, демон вас дери, позовите слугу Ребекка не вынесет, моя жена не вынесет Помогите нам боги
В зале зашелестело. А через секунду Эмили больно приложили дверью в лоб. Она отлетела, ухватившись за ушибленной место, а в проходе появился бородатый мужчина.
Он строго посмотрел на нее и проговорил:
Ты чего тут делаешь?
Жду дядю, испуганно ответила Эмили. Я племянница Рохарда.
Бородач кивнул как-то понимающе, а потом крикнул в коридор:
Слуга! Сюда быстро!
Слуга возник из неоткуда, словно отлип от стены и вышел из тени. Он споро подбежал к бородачу, успев одарить Эмили, которая всё ещё сидит на полу, недовольным взглядом.
Да господин, я здесь господин, быстро отчеканил слуга.
К бургомистру, коротко приказал бородач, пропуская его в дверь.
Тот скользнул ужом, и дверь на этот раз закрылась плотнее. Поднявшись, Эмили снова потрогала лоб и, удостоверившись, что шишки не будет, вновь наклонилась к двери. К ее большому сожалению, теперь слов было не разобрать. Она лишь поняла, что бургомистр отдает какие-то распоряжения.
Когда слуга вышел и удалился, Эмили полагала, что мужчины тоже сейчас повалял толпой из зала. Но внутри было тревожно и тихо. Она даже представлять не хотела, что испытывали люди за этой дверью. И ещё больше не хотела знать ощущений бургомистра. Отдать единственную дочь в жертву ради спасения города страшный и великой поступок. Но его величие не умаляет трагедии, которая обрушилась на их дом.
Эмили передернуло. С Орелией у нее никогда не складывались отношения. Впрочем, с Эмили вообще мало кто соглашался общаться, считая её слишком странной. Девушка, которая собирает по лесам травы, простоволосая, да к тому же когда эти волосы пламенно-рыжего цвета у большинства вызывали опасение.
Орелия не была исключением. К тому же в числе прочих, вешалась на шею Рикки. Но даже для неё такая участь слишком страшна.
В коридоре послышались шаги, Эмили вгляделась в темноту. Через несколько секунд на освещенную факелами дорожку в сопровождении все того же чопорного слуги вышла Орелия.
Как всегда, эффектная, с волнистыми волосами цвета свежей соломы, грудь колышется при каждом шаге, дорогая юбка струится по ногам до самого пола. На щеках играет румянец, а губы, и без того полные, припухли, словно их уже кто-то мял.
Когда они оказались у двери, Эмили проговорила, надеясь хоть так поддержать её:
Здравствуй Орелия. Ты прекрасно выглядишь.
Но та даже не удостоила её взгляда, лишь дождалась, когда слуга откроет дверь и вошла внутрь.
Чтобы слышать разговор, Эмили успела просунуть носок между дверью и косяком, когда ту закрывали, и теперь вновь могла видеть и слышать, что творится в зале.
Блондинка остановилась на середине и замерла с гордо выпрямленной спиной под тяжелыми взглядами мужчин.
Папенька, вы посылали за мной? спросила она.
Бургомистр смотрел на неё дурными глазами, сжав стакан до белых костяшек.
Посылал прохрипел он.
Тогда я вовремя вернулась, отозвалась Орелия с некоторым беспокойством. Мы с маменькой слышали о вести и уже собрали сумки. Обоз укладывают. Осталось отдать распоряжения пастуху, чтобы гнал овец в горы.
Орелия попытался заговорить бургомистр, но слова словно застряли у него в горле, он закашлялся.
Блондинка явно встревожилась. Она сделала шаг вперед и проговорила торопливо:
Папенька, с вами все хорошо? Я велю слуге принести воды. Или что пожелаете. Вы не переживайте, папенька. Мы уже почти закончили подготовку к вывозу. Даже ваши вещи уложены. Книги и свитки в отдельном обозе, как вы и завещаете всегда.
Блондинка явно встревожилась. Она сделала шаг вперед и проговорила торопливо:
Папенька, с вами все хорошо? Я велю слуге принести воды. Или что пожелаете. Вы не переживайте, папенька. Мы уже почти закончили подготовку к вывозу. Даже ваши вещи уложены. Книги и свитки в отдельном обозе, как вы и завещаете всегда.
При этих словах многие мужчины в зале покосились на бургомистра с осуждением. Эмили понимала почему. Большинство жителей Обода бегут почти налегке, бросая пожитки и нажитое добро с расчетом на то, что кое-что в доме все-таки останется. А не останется значит, придется зарабатывать снова, тяжким и упорным трудом. А бургомистр вывозит книги в отдельном обозе
Разумеется, Эмили считала, что книги очень важно спасти, но когда дело касается стремительного побега, от которого зависит жизнь, она бросила бы даже половник, подаренный Рикки.
Дочка снова начал бургомистр, но блондинка не дала ему продолжить.
В пассажирскую карету запряжены две лучшие лошади, щебетала она. Они доставят нас на холмы Милиот за пол часа. Там уже готовят наш загородный дом. Мы переживем паводок и даже его не заметим. Даже не знаю, папенька, зачем понадобилось меня звать. Маменька хорошо научила меня, как действовать, если явилось предвестье. Я бы лучше пошла дальше собираться, папенька. Ехать все-таки в гору
Ты не едешь, наконец выдохнул бургомистр и рухнул на стул.
Орелия непонимающе вытаращилась на отца и захлопала пушистыми ресницами.
Что значит, не еду? изумленно спросила она.
Эмили видела, как тяжело бургомистру. Он выглядел так, словно его прожевал и выплюнул горный тролль. Морщины углубились, под глазами пролегли круги, губы побледнели, а сам бургомистр разом постарел на десять лет.
Орелия, дочка сказал он перехваченным голосом. Жребий
Девушка все еще не понимающе таращилась на отца. Но потом ее лицо постепенно стало вытягиваться, глаза круглеть, а рот раскрываться.
Что-о выдохнула она и покачнулась.
Она бы упала, если бы слуга рядом не подхватил ее и не усадил на стул.
Жребий, повторил бургомистр. Ты знаешь, он беспристрастен и выпал на тебя.
Но оторопело, словно еще не верит в произошедшее, выдавила Орелия. Как это Я же дочь Ты же бургомистр
Пред лицом опасности мы все равны, проговорил бургомистр обескровленными губами.
Повисла пауза, в которой Эмили почти слышала, как скрипят шестеренки в голове у дочери бургомистра. Та сидела, медленно бледнея и сжимая пальцами юбку.
Бургомистр тем временем продолжал загробным голосом:
Речному демону нужна жертва. Он вновь подал знак, тина и водоросли затопили весь берег. И мы не можем ему позволить вновь совершить паводок. Орелия
Он запнулся, словно невидимая рука сдавила его горло, затем прокашлялся и продолжил под сочувственными взглядами остальных:
Ты не хуже меня знаешь, какие разрушения он приносит. Это катастрофа. Именно катастрофа. И лишь в наших силах её предотвратить
И ты готов отдать меня этому монстру? еле слышно пролепетала Орелия.
Бургомистр покачал головой.
Не готов, сказал он. К такому нельзя быть готовым И я бы все сделал, чтобы этого не произошло. Потому, что я твой отец. Но еще я бургомистр Обода. Я отвечаю за него и за всех людей, живущих в нем. Мы отвечаем
Орелия, наконец вздрогнула, словно смысл происходящего до нее дошел. Она вскочила и прокричала, страшно выпучив глаза:
Что значит мы? Что значит мы! Папенька! Вы умом тронулись!
Бургомистр смотрел на дочь не мигая, словно превратился в восковую куклу, которой никак нельзя испытывать эмоции, иначе она растает.
Это значит, Орелия, сказал он мрачно, что принадлежать к семье бургомистра предполагает не только разъезды в каретах и покупку модных нарядов. Это ответственность. И я не могу пренебречь ею.
Папенька! взвизгнула Орелия, становясь цвета выбеленной стены. Ты не посмеешь! Не посмеешь так со мной поступить! Я твоя дочь! Ты должен меня защищать!
Я защищаю не только свою дочь, но и каждую дочь Обода, загробно проговорил бургомистр, словно заучил эту фразу именно на такой случай. Каждая дочь Обода моя дочь. И я должен принять это страшное решение. Жребий брошен. Мы ничего не можем сделать, Орелия
Ты должен спасти меня! в отчаянии закричала Орелия, из ее глаз брызнули слезы, и Эмили ощутила, как по её щекам тоже текут горячие дорожки.
Бургомистр кивал, словно самому себе, убеждаясь, что все делает правильно, его губы что-то бормотали. Но потом он проговорил уже громче:
Орелия, нет смысла спорить. Жребий брошен и вытянут в присутствии всех этих мужчин. Не хочу казаться героем. Поверь, происходил это тайно, я бы нашел лазейку. Я бы придумал, как не пустить тебя. Как уберечь от этой жертвы. Но все произошло здесь
Как ты мог разрыдалась Орелия. Ты должен был предвидеть, ты Ты
По лицу бургомистра было видно, что он с трудом держится, чтобы не завыть в голос. Пальцы так сильно сжали стакан, что по нему разошлась паутина трещин, он в кровь кусал губы, но продолжал сидеть в кресле бургомистра. И несмотря на весь ужас происходящего, Эмили ощутила глубокое уважение к этому человеку.
Никто не решался вмешаться судьбоносный разговор отца и дочери. Даже Нордил, который прежде всё время что-то выкрикивал, притих и круглыми глазами взирает то на Орелию, то на бургомистра.
Тот проговорил все так же тяжело:
Речному демону нужна дева. Невинная и непорочная дева, и лишь так он меняет гнев на милость.
Орелия смотрела на отца, и лицо её вдруг начало медленно меняться. Из бледного оно становилось розовым, а когда щеки побагровели, спросила дрогнувшим голосом:
Невинная и непорочная?
Ты не хуже меня знаешь закон, отозвался бургомистр.
Но
Не терзай больше мне душу, Орелия, проговорил он, вытирая лицо. Я не знаю, кому из нас хуже
Несомненно мне, вдруг резко бросила Орелия. Это же не тебя отправляют на казнь!