Потому, отвечает Он, что Я не для этого пришел. Это именно и значат слова: Я не сужу никого. А если и сужу Я, то суд Мой истинен. Если бы Я захотел судить, то вы были бы в числе осужденных, но и это говорю Я, продолжает Он не с тем, чтобы судить. Впрочем, не потому Я сказал: говорю не с тем, чтобы судить, будто бы не надеялся уличить вас, если бы стал судить; нет, если бы Я стал судить, то справедливо осудил бы вас, но потому, что теперь не время суда. Далее Он сделал намек и на будущий суд, сказав: потому что Я не один, но Я и Отец, пославший Меня (ст.16), и вместе указал, что не Он один осуждает их, но и Отец. Затем прикрыл это, приводя во свидетельство о Себе: и в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно (ст.17).
Что бы сказали здесь еретики? Что Он имеет большего перед людьми, если эти слова будем разуметь просто? По отношению к людям так определено потому, что никто один и сам по себе не заслуживает доверия. Но в отношении к Богу может ли это иметь какое-либо значение? Почему же сказано: «двух»? Потому ли «двух», что они два, или, что они люди? Если потому, что они два, то почему Он не прибег к Иоанну, и не сказал: свидетельствую о Себе Я, и свидетельствует обо Мне Иоанн? Почему не к ангелу? Почему не к пророкам? Ведь Он мог бы найти множество и других свидетельств. Но Он хочет показать не только то, что два, но и то, что Они одного и того же существа. Тогда сказали Ему: где Твой Отец? А Он отвечает: вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего (ст.19). Так как они, зная, говорили, как незнающие, и как бы искушали Его, то Он и не удостаивает их ответа.
Потому-то, наконец, Он говорит обо всем яснее и с большим дерзновением, имея о Себе свидетельство в знамениях и в учении Своих последователей, (и зная) что уже близок крест. Я знаю, говорит Он, откуда пришел. Это не очень тронуло их, но следующие затем слова: и куда иду более устрашили их, потому что показывали, что Он не пребудет в смерти. Но почему Он не сказал: знаю, что Я Бог, но: Я знаю, откуда пришел? Он всегда примешивает уничиженное к высокому, и об этом последнем говорит прикровенно. Так, сказав: Я о Себе свидетельствую, и доказав это, Он перешел к словам уничиженнейшим, как бы так говоря: Я знаю, того, от кого Я послан, и к кому возвращаюсь. В этом случае (иудеи) ничего не могли возразить, потому что слышали, что Он от Него послан и к Нему отходит. Я, говорит, не сказал ничего ложного: откуда Я пришел, туда и отхожу, к истинному Богу. Но вы не знаете Бога. Поэтому судите по плоти. Вы слышали столько свидетельств и доказательств, и еще говорите: не истинно. Моисея вы признаете достоверным, как в том, что говорит он о других, так и в том, что говорит о себе, а Христа нет. Это значит судить по плоти. Но Я не сужу никого. Между тем в другом месте Он сказал: Отец не судит никого (Ин.5:22). Как же здесь говорит: если и сужу Я, то суд Мой истинен, потому что Я не один (ст.16).
Опять Он говорит применительно к их мнению. То есть, суд Мой есть суд Отца. Не иначе судил бы и Отец, если бы стал судить, нежели, как и Я сужу. И Я не иначе сужу, как судил бы и Отец. Но для чего Он упомянул и об Отце? Для того, что они не признавали Сына достойным веры, если Он не будет иметь свидетельства от Отца. В ином смысле эти слова не имеют силы. У людей свидетельство тогда бывает истинным, когда двое свидетельствуют в чужом деле. В этом состоит свидетельство двоих. Если же кто сам будет свидетельствовать о себе, то это уже не свидетельство двоих. Видишь ли, что Он сказал это не для чего другого, как для того, чтобы показать свое единосущие (с Отцом), показать, что Сам по Себе Он не имеет нужды в постороннем свидетельстве и что Он ничем не меньше Отца? В самом деле, смотри, какая самобытность: Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня (ст.18). Не мог бы Он сказать этого, если бы по существу был меньше. А чтобы ты не подумал, что это сказано ради числа, заметь власть ничем не отличную (от власти Отца).
Человек свидетельствует тогда, когда сам по себе заслуживает доверия, а не тогда, когда имеет нужду в свидетельстве, и свидетельствует в чужом деле, а в своем деле, когда нуждается в свидетельстве другого, он уже не заслуживает доверия. Но здесь совсем напротив. И свидетельствуя в своем деле и говоря, что об Нем свидетельствует другой, Он называет Себя достоверным, показывая в том и другом случае Свою самобытность. В самом деле, для чего, сказавши: Я не один, но Я и Отец, пославший Меня, и также: двух человек свидетельство истинно, не перестал говорить, но присовокупил: Я Сам свидетельствую о Себе? Очевидно, для того, чтобы показать Свою самобытность. И наперед Он сказал о Себе самом: Я Сам свидетельствую о Себе. Этим Он показывает и равночестность Свою (с Отцом), и вместе то, что нет никакой пользы для тех, которые говорят, что знают Бога Отца, между тем не знают Его. А это, говорит, зависит от того, что не хотят Его познать. Поэтому-то и говорит, что без Него невозможно познать Отца, чтобы, хотя таким образом, привлечь их к познанию Его. Так как они, оставляя Его, всегда старались узнать Отца, то Он говорит: не можете познать Отца без Меня. Таким образом, те, которые хулят Сына, не Его только хулят, но и Родившего Его.
Опять Он говорит применительно к их мнению. То есть, суд Мой есть суд Отца. Не иначе судил бы и Отец, если бы стал судить, нежели, как и Я сужу. И Я не иначе сужу, как судил бы и Отец. Но для чего Он упомянул и об Отце? Для того, что они не признавали Сына достойным веры, если Он не будет иметь свидетельства от Отца. В ином смысле эти слова не имеют силы. У людей свидетельство тогда бывает истинным, когда двое свидетельствуют в чужом деле. В этом состоит свидетельство двоих. Если же кто сам будет свидетельствовать о себе, то это уже не свидетельство двоих. Видишь ли, что Он сказал это не для чего другого, как для того, чтобы показать свое единосущие (с Отцом), показать, что Сам по Себе Он не имеет нужды в постороннем свидетельстве и что Он ничем не меньше Отца? В самом деле, смотри, какая самобытность: Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня (ст.18). Не мог бы Он сказать этого, если бы по существу был меньше. А чтобы ты не подумал, что это сказано ради числа, заметь власть ничем не отличную (от власти Отца).
Человек свидетельствует тогда, когда сам по себе заслуживает доверия, а не тогда, когда имеет нужду в свидетельстве, и свидетельствует в чужом деле, а в своем деле, когда нуждается в свидетельстве другого, он уже не заслуживает доверия. Но здесь совсем напротив. И свидетельствуя в своем деле и говоря, что об Нем свидетельствует другой, Он называет Себя достоверным, показывая в том и другом случае Свою самобытность. В самом деле, для чего, сказавши: Я не один, но Я и Отец, пославший Меня, и также: двух человек свидетельство истинно, не перестал говорить, но присовокупил: Я Сам свидетельствую о Себе? Очевидно, для того, чтобы показать Свою самобытность. И наперед Он сказал о Себе самом: Я Сам свидетельствую о Себе. Этим Он показывает и равночестность Свою (с Отцом), и вместе то, что нет никакой пользы для тех, которые говорят, что знают Бога Отца, между тем не знают Его. А это, говорит, зависит от того, что не хотят Его познать. Поэтому-то и говорит, что без Него невозможно познать Отца, чтобы, хотя таким образом, привлечь их к познанию Его. Так как они, оставляя Его, всегда старались узнать Отца, то Он говорит: не можете познать Отца без Меня. Таким образом, те, которые хулят Сына, не Его только хулят, но и Родившего Его.
Будем мы избегать этого, будем прославлять Сына. Если бы Он был не одного и того же естества с Отцом, то не стал бы говорить таким образом. И если бы Он только учил, а на самом деле был другого естества, то можно было бы, и не зная Его, знать Отца, и наоборот, совершенно зная Его, не знать Отца. Кто ведь знает человека, тот не знает еще ангела. Так, скажешь, но, кто знает тварь, тот знает и Бога. Нет, многие знают тварь, или, лучше сказать все люди, потому что видят ее и, однако же, не знают Бога. Итак, будем прославлять Сына Божия не только этою (словесною) славою, но и славою дел. Первая без последней ничего не значит. Вот, ты, сказано, называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом. Как же ты, уча другого, не учишь себя самого? Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога (Рим.2:17,21,23).
Смотри, как бы и нам, хвалящимся правотою веры, не обесчестить Бога своею жизнью, не соответствующей вере, и не подать повода к хуле на Него. Господь хочет, чтобы христианин был для вселенной учителем, закваской, светом и солью. А что значит свет? Жизнь светлая, не имеющая в себе ничего темного. Свет не себе полезен, равно как и соль и закваска, но приносят пользу другим.
Поэтому, от нас требуется, чтобы мы не себе только были полезны, но и другим. Ведь соль, если не осоляет, уже не есть соль. Этим показывается также и то, что если мы будем вести жизнь добродетельную, то и другие непременно будут жить так же, равно как и наоборот пока мы сами не будем добродетельными, не принесем никакой пользы и другим. Да не будет у нас ничего неразумного, ничего суетного. А таковы мирские дела, таковы житейские заботы. Потому-то и девы названы юродивыми, что они заботились о пустых мирских делах, собирали здесь, а не отлагали туда, куда следовало. Но я боюсь, чтобы и нам не потерпеть того же. Боюсь, чтобы и нам не придти одетыми в нечистые одежды туда, где все имеют одеяния светлые и блистательные. Нет ничего грязнее. Ничего сквернее греха. Потому-то и пророк, изображая природу греха, взывал: смердят, гноятся раны мои (Пс.37:6).
И если хочешь узнать зловоние греха, то представь его себе по совершении, в то время, когда освободишься от пожелания, когда уже не будет беспокоить тебя огонь (страсти): тогда ты увидишь, каков грех. Представь себе гнев, кода находишься в спокойном состоянии. Представь любостяжание, когда бываешь чужд этой страсти. Нет ничего гнуснее, ничего отвратительнее хищения и любостяжания. Мы часто говорим об этом не потому, будто хотим тревожить вас, но для того, чтобы доставить вам великую и чудную пользу, Кто не исправился, услышав однажды, может быть, исправится, услышав в другой раз, а кто пропустил в другой раз, исправится в третий. Да сподобимся же все мы, освободившись от всякого зла, иметь благоухание Христа, Ему же с Отцом и Св. Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.