Все, что было в этих столь разных книгах, могло бы быть хорошим, истинно превосходным; но для меня это должно было стать в будущем ядом.
Но на самом деле все было еще хуже.
За частное обучение языкам, которые я теперь изучал, нужно было платить, и именно мне приходилось как-то зарабатывать эти деньги.
Мы подумали.
Для паба Хоэнштайна требовался умелый и надежный установщик кеглей.
Я подал заявку, и хотя у меня не было практики, я получил работу.
Я там заработал, конечно, много денег, но как! Через какие муки! И чем еще я пожертвовал ради этого!
Кегельбан был популярным, обустроенным и отапливаемым, так что в нем можно было находиться летом, зимой, да в любую погоду. Его посещали каждый день. Всегда толпились посетители.
Отныне у меня не оставалось и четверти часа в собственном распоряжении, особенно в воскресенье днем. Все начиналось сразу после церкви и длилось до позднего вечера.
Однако главным днем был понедельник, потому что это был день еженедельного рынка, когда сельские жители приезжали в город, чтобы продать свою продукцию, сделать покупки и, что не менее важно, поиграть в кегельбане. Но вот их стало пять, десять, потом двадцать, и в эти понедельники случалось, что мне приходилось работать с двенадцати часов дня до полуночи, не имея возможности отдохнуть и пяти минут.
Днем и вечером мне подавали бутерброд со стаканом вчерашнего разбавленного пива. Также случалось, что сострадательный официант заметив, что я уже на пределе, приносил мне стакан шнапса, чтобы взбодрить меня.
Дома я никогда не жаловался на чрезмерную физическую нагрузку, потому что видел необходимость в том, чтобы зарабатывать. Сумма, которую я собирал каждую неделю, была очень даже немаловажной. Я получал фиксированную почасовую плату и фиксированные проценты за каждого игрока, которому устанавливал кегли.
Если же не было игры, но была свободная ставка или даже рискованная, то эту плату удваивали или утраивали.
Бывали такие понедельники, когда я приносил домой больше двадцати грошей, но из-за усталости я еле поднимался в нашу квартиру.
Но какая польза от умствования? Ни малейшей, только вред.
Они пили только простое дешевое пиво, но особенно много шнапса.
Я покажу в другом месте, что мы здесь не имели дело с людьми, знающими или хотя бы представляющими себе, что значит внимание или деликатность. Все, что попадалось на язык, без колебаний выбалтывалось. Можно себе представить, что я там услышал!
Свернутая конусом трубочка действовала как слуховой аппарат. Каждое слово, сказанное игроками в начале игры, казалось отчетливым.
Все, что бабушка и мама создали во мне, включая кантора и ректора также, восставало против того, что я здесь слышал.
Было много грязи и много яда.
Не было такой сильной, совершенно здоровой бодрости, как у Z. например, в Верхней Баварии, но речь шла о людях, которые пришли из пагубной для души атмосферы своих ткацких мастерских прямо в промысел шнапсом, чтобы на несколько часов притвориться довольными.
Что же до меня, так это было не чем иным, как удовольствием пытки, по крайней мере, как физически, так и морально.
И все же в этом пабе был яд даже хуже, чем пиво, бренди и тому подобные гадости, а именно выдача библиотечных книг, и все, что стояло за этим!
Я никогда не видел такого грязного, внутренне и внешне прямо такого грубого, крайне опасного собрания книг, как это!
Это было чрезвычайно выгодно, потому что это было единственное место в двух городах. Ничего не покупалось. Единственное, что менялось со временем, так это переплеты становились все грязнее, а страницы жирнее и истрепаннее.
Содержание снова и снова поглощалось читателями, и я должен, уважая истину, признаться к своему стыду, что, испробовав однажды, я тоже полностью погрузился в преисподнюю, которая обитала в этих томах.
Содержание снова и снова поглощалось читателями, и я должен, уважая истину, признаться к своему стыду, что, испробовав однажды, я тоже полностью погрузился в преисподнюю, которая обитала в этих томах.
Некоторые названия могут показать, кто и каким дьяволом был: Ринальдо Ринальдини, капитан грабителей, фон Вульпиус, зять Гете. Салло Саллини, знатный вождь разбойников. Химло Химлини, глава благотворительных грабителей. Пещера разбойников на Монте Визо. Беллини, замечательно редкостный бандит. Прекрасная невеста-разбойница или жертва несправедливого судьи. Башня голода или жестокость закона. Бруно фон Левенек, пожиратель священников. Ганс фон Хунсрюк или барон-разбойник как защитник бедных. Эмилия, обнесенная стеной монахиня. Бото фон Толленфельс, спаситель невинных. Невеста в высоком суде. Король как убийца. Грехи архиепископа и т. д. и т. п.
Как-то, когда я пришел устанавливать кегли, а игроков все еще не было, хозяин дал мне почитать одну из этих книг. Позже он сказал мне, что я могу читать их все бесплатно. И я читал; я пожирал их; прочел по три или четыре раза! Я взял ее домой. Я сидел все ночи, склонившись над ней со слезящимися, усталыми глазами. Отец не возражал.
Никто меня не предупредил, даже те, кто должны бы. Все прекрасно знали, что я читал; да я и не скрывал этого. И какой эффект это произвело!
Я и понятия не имел, что со мной происходит, что именно разрушилось во мне. Что те несколько опор, которые у меня, витающего в облаках мальчика, все еще оставались, теперь тоже рухнули, за исключением одной, а именно моей веры в Бога и моего доверия к Нему.
Психология в настоящее время меняется. Все больше и больше начинают различать дух и душу. Кто-то пытается отличить их друг от друга, четко определить их, продемонстрировать их различия. Говорят, что человек это не личность, а драма.
Если я и согласен с этим, то все-таки не должен путать то, что было у меня на уме, только начинающем проявляться, с тем, что затрагивало душу моего внутреннего ребенка.
Все прочтенное до сих пор, ничего, вообще ничего не принесло моей душе; только маленькая иллюзия произвела на него эффект, но какой эффект! Она выросла и превратилась из маленького уродца в огромное расплывчатое чудовище.
Мальчик с очень хорошим, добрым, возможно, необычным характером превратился в нечто невнятное, психически неопределенное, в котором уже и не осталось ничего реального, кроме его беспомощности.
И ведь ментально я был без дома, без юности, я цеплялся вверх лишь за упомянутую прочную, неразрываемую веревку и опирался на землю еще как-то лишь потому, что был скорее поэтичным, чем материалистичным, для Короля и Отечества, Закона и Справедливости.
Я испытывал уважение, пришедшее еще с тех времен, когда одиннадцать героических компаний Эрнсталля были сформированы, чтобы спасти находящегося в тяжелом положении монарха Саксонии и его правительство от крушения.
Но теперь я лишился и этой поддержки через чтение этой постыдной библиотеки.
Все вожаки разбойников, бандиты и бароны-разбойники, о которых я читал, были благородными людьми.
Тем, во что они превратились сейчас, они стали из-за злых людей, особенно несправедливых судьей и жестоких властей.
Они обладали истинным благочестием, горячим патриотизмом, безграничной доброжелательностью и сделали себя рыцарями и спасителями всех бедных, всех угнетенных и страждущих.
Они заставляли читателей восхищаться ими и приходить от них в восторг; но вот всех противников этих великолепных людей было необходимо презирать, особенно власти, постепенно теряющие свою силу.
Но главное избыток жизни, активности и движения, царившее в этих книгах!
Что-то происходило с обеих сторон, что-то очень интересное, какое-то великое, серьезное, смелое деяние, достойное всяческого восхищения.